ВЕЛИЧКО САМУИЛ

СКАЗАНИЕ О ВОЙНЕ КАЗАЦКОЙ С ПОЛЯКАМИ

О ЛЕТОПИСИ САМУИЛА ВЕЛИЧКА,

как источнике Малороссийской истории.

Летопись Самуила Величка была вовсе неизвестною как Бантышу-Каменскому, так и другим лицам, писавшим о Малороссийской истории. Честь открытия этого важного источника для Малороссийской истории принадлежит М. П. Погодину. В нынешнем году летопись С. Величка издана в Киеве Временною тамошнею Комиссиею для разбора древних актов, которой предоставил печатание Г. Погодин. В подлиннике летопись имеет следующее заглавие: «Сказание о войне Козацкой с Поляками чрез Зиновия Богдана Хмельницкого, Гетмана войск Запорожских в осми летех точившойся, а до дванадцати лет у Поляков з иншими панствами провлекшойся. Якою он Хмельницкий, при всесильной помощи Божественной, з Козаками и Татарми от тяжкого ига Лядского выбился, и под высокодержавное Пресветлейшего Монарха Российского Алексия Михайловича владение доброволне поддался. От авторов: Немецкого — Самуила Пуфендорфия, Козацкого — Самуила Зорки и Польского — Самуила Твардовского, войну тую в книзе своей, Война Домова названной, верисом Польским описавшого. Ныне же вкратке стилем чисторичным и наречием Малороссийским справленное и написанное тщанием [34] Самоила Величка, канцеляриста негдись войска Запорожского. В селе Жуках уезду Полтавского, 1720 року.» Впрочем, содержанию летописи соответствует гораздо более то заглавие, с которым она напечатана, а именно: «Летопись событий в Юго-Западной России в XVII в.», ибо в ней содержится изложение событий Малороссийской истории, начатое несколько прежде Хмельницкого и доведенное по 1700 год; след. не одна только история войны Хмельницкого с Поляками.

Единственное биографическое известие, какое имеем о Самуиле Величке, находим в его летописи; тут (л. 593) он говорит, что с 1690 г. начал служить секретарем генерального писаря Василия Леонтьевича Кочубея, пользовался его доверенностью; Кочубей поручал ему и такие дела, которые были тайною для прочей его канцелярии; так чрез руки Самуила Величка шла тайная, цифирная переписка, веденная, по повелению Императора Петра I-го, В.Л. Кочубеем с Господарями Молдавским и Волошским. Пятнадцать лет служил Величко у Кочубея, и в 1705 году, в награду за свое усердие, определен в войсковую генеральную канцелярию; тут он служил только 4 года, и в 1709 г. его постигло, как он сам о себе говорит, несчастие, какого рода — не знаем; знаем только, что он лишился места. Издатели справедливо догадываются, что вероятно и Величко пострадал при гонении, постигшем Кочубея от Мазепы.

Источники, которыми пользовался С. Величко при сочинении своей летописи, он указал уже в заглавии; подробнее же об этом говорит Величко в «Предисловии к читателю». Отсюда мы видим, что в то время, когда Шведские войска занимали Польшу и Саксонию, против них отправлен был отряд Малороссийского войска; при нём находился Величко; в этом походе он, по собственным словам, посетил Украйну, по ту сторону Днепра лежащую, потом Волынь и Русское Княжение (что ныне Галиция), Львов, Замостье, Броды и далее; тут он говорит [34] (стр. 4): «видех многие гради и замки безлюдние и пустие вали (валы), негдись (некогда) трудами людскими аки горы и холмы высыпанные, а ныне только зверям диким служащие убежищем.... Каменные стены, которыми некогда были обнесены города: Чолганской, Константинов, Бердичев, Збараж Сокол, я видел в развалинах и самые города большею частью полуразрушенные и обезлюдневшие; осмотревшись вокруг себя, я увидел, что роскошные поля Украйны Заднепровской, которая у Поляков слыла раем, и действительно, пред войною Хмельницкого, как вторая земля обетованная, кипела млеком и медом, поросли негодными травами, и вместо богатой жатвы, во многих местах покрыты грудами костей человеческих, не прикрытых даже землею. Глядя на всё это, я задал себе в уме вопрос: от чего бы всё это?» Далее С. Величко говорит, что решения этого вопроса он искал в летописных козацких писаниях, но не удовольствовался ими; вот на то причина и «каждый из козацких летописцев записал то, что видел или слышал, кратко, не изложив причин, откуда что взялось, ни самых событий в надлежащей точности». Гораздо более удовлетворила Величку книга Твардовского, писанная стихами, под заглавием Woyna Domowa, где изложены события правления Польского Короля Яна Казимира по 1659 г. или по Оливский мир. Об этом Твардовском и его сочинении говорит подробно С. Величко в разделе X-м 12-ой части. Самуил из Скрипны Твардовский, описывая войны Поляков сначала с козаками и Татарами, потом с Русскими, Шведами и Венграми, многому был сам очевидец, следовал за войсками и обстоятельно излагал их движения; от понесенных трудов Твардовский скончался вскоре после Оливского мира; Весьма наивно замечание Величка, что он наверное не знает, тот ли это Твардовский, что слыл чернокнижником, но думает, что это другой. Из книги Твардовского Величко заимствовал описание военных действий Поляков с Шведами, Венграми и Русскими; собственно же козацкую историю Величко изложил по домашним источникам, [36] зная и неоднократно указывая на пристрастие, с каким Твардовский искажал события в пользу Поляков. Для описания событий собственно Малороссийской истории С. Величко имел превосходный источник, потеря которого невознаградима: это диариум или дневник Самуила Зорки. Об этом лице и его сочинении подробнейшее сведение находим в IX-м разделе первой части; отсюда узнаем, что С. Зорка был родом из Волыни, служил секретарем при Хмельницком, сопровождал его в Крым, в Сечу, находился постоянно при нём во всех его походах, и описал их обстоятельно, а равно и внес туда переписку Хмельницкого со всеми государствами и лицами. Этот диариум находился при канцелярии Чигиринских Гетманов; один её чиновник, Иван Быховец, списал для себя диариум Зорки, и этим-то списком пользовался Величко, взяв его у Сильвестра Быховца, сына вышепоименованного. Отсюда понятно, как много нового и любопытного мог оттуда заимствовать Величко. К сожалению, он только извлекал оттуда, и, как сам признается (стр. 54), не заблагорассудил выписать оттуда переписку Хмельницкого с разными Государями и знатными лицами. Притом же, большая часть сочинения Величка , где говорится о Богдане Хмельницком, а именно части II, III, IV, V и конец первой утрачены. Что именно заимствовал Величко у Твардовского, а что у Зорки, о том он говорит так: «разве чого в Твардовском не ставало, тое с Зорки и инших летописцев и записок козацких доложилем, а чого в Зорки не обрелося, тое с Твардовского дополнилем». Отсюда же и из многих других мест летописи Величка видно, что кроме Зорки он пользовался и иными козацкими летописями. Что касается до истории Самуила Пуффендорфа, которую именует Величко в числе источников своего сочинения, то из неё он заимствовал весьма немногое, едва пару страниц, и приводит его слова в свидетельство против Твардовского и в доказательство правости козацкого дела, которому и иностранец умел отдать справедливость. [37]

Летопись Величка начинается прямо с первого года войны Богдана Хмельницкого и Козаков против Поляков (1648); впрочем издатели летописи справедливо замечают, что есть основание предполагать, что Величко начал изложение событии с более раннего времени, и притом не в форме связного исторического изложения, а скорее в виде сборника материалов, какие только попадались в его руки; из них уцелело не многое, и то в отрывчатом виде. Издатели поместили большую часть в приложениях; остальное выйдет в свое время. В приложениях к первому тому находим: I. несколько актов, относящихся к войне Поляков с Турками в 1620 и 21 годах: а) ругательное письмо Сигизмунда III к Турецкому Султану Осману и таковой же ответ последнего; это акт подложный, взятый Величкою, по его собственным словам, из одной летописи, написанной в 1656 г. в Переяславле; б) речь Матфея Титлевского о Хотинской войне; после краткого известия о приготовлениях Поляков к походу на Турков следует дневник событий с осажденною Турками в своем стане под Хотином Польскою армиею, под начальством Принца Владислава; тут же находилась и козацкая армия под начальством Гетмана Сагайдачного, оказавшая блистательное мужество. Из дневника Титлевского видны два новые факта : 1) Гетмана Запорожского Бородавку убил не Сагайдачный, но Поляки; 2) Богдан Хмельницкий во время Хотинской войны отправлен был на Черное море с 10.000 козаками на ладьях, действовал отлично, захватил 12 судов Турецких, остальные загнал под стены Константинополя, и рассеял ужас по всем берегам Черного моря; отсюда явствует, что неосновательно общее мнение историков Малороссийских, будто Богдан Хмельницкий был взят в плен Татарами в Цецорской битве. II. Несколько актов, относящихся к истории унии и к гонению, которое терпели Малороссияне за усилие сохранить веру и самостоятельность от Поляков: а) Феофан, Патриарх Иерусалимский, ездил в Москву где и [38] присутствовал при посвящении в Патриархи Филарета Никитича, отца Царя Михаила Феодоровича; на обратном пути Патриарх Феофан, по просьбе Сагайдачного, рукоположил несколько православных Архиереев, ибо их предшественники сделались униатами. Ревностно ходатайствовал Величко пред Королем Сигизмундом III об отменении унии, но ничего не получил кроме пустых обещаний. Принц Владислав, юный наследник короны Польской, был очень добр и кроток; он показал самое нежное внимание к Гетману Сагайдачному, смертельно раненному на Хотинской войне, где он с козаками своими отличился наилучшим образом, и по возвращении к отцу очень хвалил и Сагайдачного и его Козаков. Любопытные подробности об этом, сколько нам известно, впервые изданные, находим у Величка (приложения стр. 33—37). Сагайдачный возвратился в Киев после Хотинского похода опасно раненный. Величко говорит: «с каким торжеством встречен был у Кракова жителями и отцовскими сенаторами, предоставляю описывать Польским историкам. А Сагайдачного полумертвого, без жадной (ниже единой) публики в Киев въехавшего, тилько в дворе своем плачущая встретила и приняла жена его пред запустами Филипповскими». Нерадостные вести ждали Сагайдачного дома: 1, о преднамереваемом вторжении орд Татарских в Украйну, и 2, о тяжких угнетениях, которым подвергались семейства Козаков, сопровождавших Гетмана на войну Хотинскую, со стороны Польских панов. Глубоко оскорбился Сагайдачный бедствием отечества, но отложил жалобу Королю до более благоприятного случая; он скоро представился. Король Сигизмунд III прислал Сагайдачному грамоту, от 22 Января 1622 года (стр. 38—42), где хвалит доблесть Козаков и их предводителей, посылает 400.000 талеров для раздачи козакам, не только ходившим под Хотин, но и находившимся с Хмельницким в Черном море, 4.000 червонных Гетману и старшине войсковой, особенно Гетману хоругвь королевскую, булаву в 5.000 талеров и цепь в [39] 500. В благодарственном ответе, от 15 Февраля 1622 года, Королю Гетман не забыл с прискорбием упомянуть о бедствии, терпимом его соотечественниками, и жалуется Королю на панов: «А любо з стороны высокодумных и вельможных их милостей панов коронных — Вишневецких, Конецпольских, Потоцких и иных, на Украйне, власной (собственной) предковечной отчизне нашей, власть свою сверх меры распростираючих, повевают на нас войско Запорожское холодные и неприязненные ветры, хотящие славу нашу в персть вселити, и нас, братию свою, верных вашего Наияснейшого Велечества и всей короне Польской слуг, в подданство и ярмо работническое себе безможне наклонити». Изложив с силою злоупотребления Польских панов и прося от них защиты, Сагайдачный заключает свое письмо сими грозными словами: «Если же Ваше Величество не окажете нам правосудия и не воздержите панов от их утеснений, то они задумают что-нибудь новое (как уже о том толкуют), и (чего избави Боже!) выведут Козаков из терпения; если это и случится , то пусть паны Польские винят не Козаков, но себя и своих пьяниц вельможных старост». Чувствуя приближение смерти, Сагайдачный отправил в Польшу доктора, которого оставил ему Принц Владислав, и с ним препроводил к Королю письмо, от последних чисел Марта 1622 года; здесь он умоляет Короля положить конец насилиям Польских панов, которых очевидцем и свидетелем был сам доктор, и распространению унии. «Если Ваше Величество, заключает Сагайдачный, исполните эти два смиренных моих желания, то тем вы утвердите трон свой на незыблемом основании, чего я усердно и желаю». Но Король, если бы и хотел, не мог бы обуздать своеволия панов , и козаки взбунтовались. Мятежи козацкие были нередки и до Хмельницкого, но когда явился этот великий человек, чаша угнетений Малороссов переполнилась. Дело шло о их нравственном существовании. Паны Польские домогались [40] обратить Малороссийских Козаков в своих крестьян, а иезуиты и католическое духовенство более чем когда-либо силились распространить унию. Величко (стр. 335) объясняет нам, почему уния была ненавистнее католичества для Малороссиян: «Если только две религии совместно существуют: православная и католическая, и притом на равном основании, то не многие оставят одно вероисповедание для другого. Если же между обеими религиями будет посредствующая религия, уния, то от того произойдет не малый ущерб для православия, потому что многие слабые души из православных, ради почестей, богатств и достоинств, приймут унию, которая таким образом есть некоторого рода западня для православных».

Козаки, жившие по берегам Днепра, делились на Запорожских и собственно Малороссийских, или (так их в последствии называли) городовых. Первые, живя на низовьях Днепра, на многочисленных его островах, не признавали над собою ни чьего господства, хотя Поляки считали их своими подданными. Городовые же козаки существенно зависели от Поляков. Взаимное братство соединяло тех и других Козаков, и соседство Запорожских Козаков и частые с ними сношения питали и в городовых дух своеволия. И те и другие имели своих Гетманов, и запутанность в истории первых Малороссийских Гетманов происходит именно оттого , что историки оставили без внимания то обстоятельство, что в одно и то же время козаки Запорожские имели своего Гетмана, а городовые, или собственно Малороссийские, своего; первый считался старше, и вообще Запорожские козаки пользовались некоторого рода старейшинством перед городовыми. Величко первый, сколько нам известно, указал на совместность Гетманов; так в 1638 году Гетманом Запорожским был Остраница, а Гетманом Малороссийским Гуня. И тот и другой имели несчастный конец, и Полякам удалось, хотя и не надолго, восторжествовать над козаками. В 1638 же году Поляки определили [41] городовым козакам не иметь более Гетманов, а вместо них поставить Польских комиссаров, число же полков ограничить 6-ью: Черкаским, Корсунским, Белоцерковским, Каневским, Чигиринским и Переяславским. Чтобы отделить Малороссийских Козаков от Запорожских, затруднить между ними сообщение и тем подчинить себе тех и других, Поляки выстроили крепость Кодак. За тем они не скрывали более замыслов своих разделить Украйну на поместья, жителей её обратить в крепостных и искоренить православие. В 1632 году на престол Польский вступил Владислав IV; он пользовался любовью Русской части народонаселения, и не шутя думал обуздать своеволие панов. Некоторые историки приписывают Владиславу IV смелый замысел учредить в Польше самодержавие; привести в исполнение эту важную мысль не способен был слабый и нерешительный характер Владислава IV, которого подозрительный отец постоянно старался содержать в умственном малолетстве. Не подвержено сомнению, что Б. Хмельницкий предлагал явно свое содействие Королю Яну Казимиру к тому, чтобы Польшу обратить в самодержавное государство. Как бы то ни было, но Владислав IV ненавидел гордых панов Польских и Литовских, и не скрывал своего доброжелательства козакам. Весьма любопытно и то обстоятельство, что Богдан Хмельницкий ссылался, оправдывая свое восстание, на письмо Владислава IV к полковнику Барабашу, исправлявшему тогда должность Гетмана в Малороссии, в котором Король позволил козакам защищать свои права от Польских панов оружием. Нет сомнения, что это была выдумка Хмельницкого: у Барабаша хранились только привилегии, в разное время данные Польскими Королями Малороссийским козакам.

Богдан Хмельницкий, по справедливости, заслуживает имя великого человека. Он взялся за дело освобождения Малороссии умно и искусно; и до него были восстания, но все окончились неудачно и послужили только к лучшему водворению Поляков. Имея перед глазами несчастную судьбу Наливайка, Остраницы и др., Богдан должен был [42] быть осторожнее их; он показал в себе и отличного вождя, и храброго солдата, и искусного политика. Повод к явному разрыву с Поляками Хмельницкому подала частная распря с Чаплинским, Чигиринским старостою; последний нанес жестокое личное оскорбление Хмельницкому, и домогался отнять у него поместье Субботово, данное ему Королем Сигизмундом III за подвиги на море, в 1621 году, в войне против Турков. Хитростью выманил Хмельницкий у Барабаша подлинные привилегии Польских Королей, необходимые ему для того, чтобы придать своему восстанию вид законности, и с ними, зимою 1647 года, ушел к Запорожцам. Летопись Величка содержит драгоценные известия об отношениях Хмельницкого к Чаплинскому и Барабашу, о действиях его в Сече и Орде. Здесь находим мы весьма важные и впервые изданные акты: а) письмо Хмельницкого к Барабашу из Сечи Запорожской, от 27 Дек. 1648 г.; b) его же к Польскому комиссару; с) его же к пану Николаю Потоцкому, коронному Гетману; d) его же к коронному Хорунжему и Державце Чигиринскому. Два месяца, Январь и Февраль, прожил Хмельницкий в Сече, обдумывая с старшиною Запорожскою образ ведения войны с Поляками. Потом он отправился в Орду просить помощи у Хана; после долгих переговоров, Хан решился отпустить 4.000 войска с Тугай-Беем, если Хмельницкий оставит сына в заложниках. Хмельницкий согласился, и поспешно с Татарами двинулся на Украйну, перехватывая всех попадавшихся ему людей, с целью скрыть от Поляков свое приближение, в чём и успел совершенно. Весьма справедливо Величко приписывает этому умному расчету Хмельницкого его первые успехи над Поляками. А от этих первых успехов всё зависело; столько уже было несчастных попыток освободиться от ига Польского, что весьма немногие Малороссияне, как ни ненавидели холопство и унию, взялись за оружие, прежде чем были уверены в успехе. Поэтому, Хмельницкому нужны были блистательные победы, чтобы возбудить упавший дух мужества [43] в соотечественниках. Поляки также очень хорошо знали, что, при малейшем их поражении, все Малороссияне восстанут поголовно. Узнав о бегств Хмельницкого и о движениях в низовом Запорожском войск, оба Гетмана, Потоцкий и Калиновский, собрали до 50.000 войска и расположились: Калиновский в Корсуне, а Потоцкий в Черкасах. Отсюда они отправили два сильных отряда к крепости Кодаку, один сухим путем, другой водою по Днепру на судах. Оба отряда имели неблагоразумие разделиться. Между тем Хмельницкий, 22 Апреля 1648 года, выступил из Сечи с козаками и вспомогательными Татарами; сначала встретил он отряд на судах; козаки, тут находившиеся, передались Хмельницкому, который, усилившись не только людьми, но и снарядами, пошел на сухопутный отряд, стоявший под начальством Стефана Потоцкого, гетманского сына, у урочища Желтых вод; здесь Поляки потерпели совершенное поражение от Хмельницкого, 8 Мая. Победив врагов отечества, Хмельницкий удовлетворил и своей частной мести: он послал в Чигирин Козаков, захватил врасплох Чаплинского и казнил его. Подробности об этих первых военных действиях Хмельницкого находим у Величка обстоятельно описанными, а не так как у Конисского, который везде вымышляет, описывает напр. взятие Кодака с величайшими подробностями; тогда как он после Желтоводской битвы без боя сдался козакам; рассказывает вовсе не так о сражении Хмельницкого с Барабашевым отрядом, влагает напыщенную речь в уста Хмельницкому, и вообще все события излагает навыворот. Рассказ добросовестного Ригельмана во всём сходствует с Величкиным. Обязанный своими первыми успехами быстроте, скрытности движений, Хмельницкий решился не давать отдыха неприятелю, устремился на обоих Гетманов, нанес им совершенное поражение, Мая 16, под Корсуном и захватил в плен остатки Польской армии с обоими Гетманами. Конисский до нельзя перепутал все события; после Желтоводской битвы, Хмельницкий у него идет к Каменцу-Подольскому, [44] под стенами его, 16 Мая, разбивает Гетмана Калиновского и берет Каменец-Подольский (все это — чистая выдумка); потом возвращается в Белую Церковь, отсюда, 28 Мая, рассылает по всей Украйне универсал. Любопытно, как Конисский изменил некоторые слова универсала, чтобы доказать мнимое сражение под Каменцом; универсал этот находится и у Ригельмана и у Величка с небольшими изменениями в словах; вот сравнение трех универсалов, обличающее Конисского:

Конисский:

Ригельман:

Величко:

Зиновий Богдан Хмельницкий, Гетман славного войска реестрового и Запорожского и всея по обеим сторонам Днепра сущей Украйны Малоросийской, вам всем Малороссийским по обеим сторонам Днепра шляхетным и посполитым, большого и меньшого чина людем, а особливо шляхетно урожоным козакам, истой братии нашой, сим Универсалом нашим ознаймуем, иж не без причин наших слушных мусилисьмо зачать войну и поднять оружие наше на Поляков, через которое, что ся, при всесильной помощи Божеской , на Желтой воде Апреля 8, а потом под Каменцом Мая 16-го, над ними Поляками стало, и пр. ... Зиновей Богдан Хмельницкий, Хетман славного войска Запорожского и всея по обоим сторонам Днепра реки, шляхетным и посполитым, большого и меньшого всякого чина людям, а особливо шляхетно урожоным козакам из той братьи нашей знаменитым, сим Универсалом нашим ознаймуем, иж не без причин наших; слушных мусилисмо зачати войну и поднести оружие наше на Поляков , чрез которое що ся, при всесильной помощи Божественной, на Желтой воде Мая 8-го, а потом под Корсуном Мая 16-го дня, над ними, Поляками стануло... Зиновий Богдан Хмельницкий, Гетман славного войска Запорожского и всея по обоих сторонах Днепра су щей Украйны Малороссийские. Вам всем Украинским по обеих сторонах реки Днепра, в городах и селах обитающим Малоросиянам, духовним и мирским, шляхетным, и посполитым большого и меньшого всякого чина людем, а особливо шляхетне урожоным козакам и святой братте нашей, ознаймуем сим Универсалом нашим, иж не без причин слушных муселисмо зачати войну и поднести оружие наше на Поляков; чрез которое що ся, при всесильной помощи Божественной, на Желтой воде Мая 8-го, а потом под Корсуном Мая 16-го, над ними Поляками стануло. [45]

 

...Для сего притягнувши от Каменецка и стянувши обозом нашим войсковым, тут под Белою Церковью пишем для вас сей Универсал.... ...Для чего притягнувши от Корсуна и станувши обозом нашим войсковым, тут под Белою Церковью пишем до вас сей Универсал.... ...Для того протягнувши от Корсуна и станувши обозом нашим войсковым, тут под Белою Церквою пишем до вас сей Универсал....

Отсюда ясно, что Конисский, для того чтобы прибавить к подвигам Малороссиян лишнюю победу, не усомнился изменить несколько слов универсала. Вскоре мы скажем о нём свое мнение особо.

У Величка находим чрезвычайно интересные подробности о сражениях при Желтой воде и Корсуне и о действиях Хмельницкого после них. Этот умный человек не возгордился своими успехами, и очень хорошо понимал, что Малороссияне, предоставленные собственным силам, не в состоянии противиться Полякам. Потому он дорожил союзом Татарского Хана, и немедленно после победы при Корсуне отправил к нему обоих Гетманов, и ласково просил о продолжении союза. Не менее усердно старался Хмельницкий о поддержании доброго согласия с Запорожцами; любопытные и доселе нигде не изданные письма Хмельницкого к Кошевому Атаману Запорожцев и к Хану находим у Величка. Очень хорошо сознавая непрочность Такого союзника, как Орда, которую увлекало одно корыстолюбие, Хмельницкий искал более надежной опоры, и ссылался с Государем Московским, прося его о покровительстве. Осторожный Царь Алексей Михайлович, связанный союзом с Польшею и не желая разрывать его, а с другой стороны опасаясь дурного примера козацкого мятежа для своих собственных владений, где еще не изгладились следы волнений междуцарствия, не оказывал существенной помощи Хмельницкому. Пока счастие вполне благоприятствовало последнему, он не соглашался на это условие, и замышлял не шутя восстановить в свою пользу Великое Княжение Киевское. Но после поражения [46] при Берестечке и разрыва с Ханом, после унизительного для Малороссии Белоцерковского договора, Хмельницкий отбросил нерешительность, начал серьезные переговоры в Москве, и связал навсегда судьбу Малороссии с судьбою её старшей сестры. Хмельницкий уже великий человек и потому, что не задумался пожертвовать мечтами личного своего честолюбия и самолюбия народного пользе и благу потомства. Хмельницкий вел переговоры с Москвою столь тайно, что не только Поляки, но и Малороссияне об них обстоятельно не знали; любопытные подробности об этом находятся в летописи Величка (стр. 160—187 и след.).

После Корсунской битвы Хмельницкий долгое время оставался в покое; главною причиною была та осмотрительность, с какою он всегда действовал. Малороссия вовсе не единодушно восстала против Поляков; они имели здесь сильную партию. Если козаки и холопы панов, получившие свободу, предпочитали смерть господству Поляков, то многочисленная шляхта и дворянство, более или менее ополчившиеся, втайне не хотели разрыва с Польшею. Хмельницкий должен был остановиться среди своих блистательных успехов, чтобы универсалом поставить всю Малороссию против Поляков, чтобы дождаться нового вспомогательного войска из Орды, чтобы силы свои привести в порядок; так он организовал себе артиллерию из отнятой у Поляков, и пр. Притом, и сам Хмельницкий еще не отказался от надежды склонить Поляков к договору с козаками на сносных для последних условиях; особенно он надеялся на благорасположение Владислава IV. О примирении Хмельницкого с Поляками усердно хлопотал Адам Кисель, воевода Киевский, личность замечательная: православного исповедания, но истинный Поляк в душе, Кисель назывался другом Хмельницкого, и взялся с величайшим жаром примирить его с Польшею. Любопытные акты, напечатанные в Памятниках, изданных в Киеве, поясняют историю этих переговоров. Кисель играл довольно двусмысленную [47] роль между Польскими панами и Хмельницким, под конец навлек на себя неудовольствие обеих сторон, но по крайней мере принес Польше ту существенную пользу, что Хмельницкий оставался в бездействии во всё время междуцарствия, последовавшего в Польше за смертью Владислава IV до избрания Яна Казимира. Таких-то Малороссиян, как Кисель, было не мало, которые готовы были на сколько-нибудь сносных условиях покориться Полякам; вообще Малороссия, лежащая на правой стороне Днепра, была более расположена к союзу с Поляками, чем та, что на левой. Оттого-то, при преемниках Хмельницкого первая возвратилась под Польское владычество, а вторая тесно соединилась с Россиею. Если поселяне, угнетенные своими панами, везде ждали Хмельницкого и его Козаков как освободителей, если в глубине Польши и Литвы они брались за оружие и избавлялись от ненавистных своих панов и Жидов, то шляхта и города, населенные большею частью Немецкими колонистами и другими иноземцами, давали сильный отпор козакам; они вообще не умели брать укрепленных мест, и если последние иногда отворяли им ворота, то почти всегда вследствие измены. Хотя сельское народонаселение Южной Руси и Литвы по Львов, Замостье с одной, по Пинск, Слуцк и Могилев с другой, приняло сторону Хмельницкого, однако он собственно свои владения на правом берегу Днепра ограничивал на З. рекою Горынью, а на С. Припятью.

Не смотря на переговоры Хмельницкого с Поляками, при посредстве Киселя, воеводы Киевского, и не смотря на бездействие главных сил Хмельницкого, война продолжалась с обеих сторон с крайним ожесточением. Полковники Ганжа, Остап, Кривонос, Гладкий, Голота и др. с шайками своими брали города, убивали шляхту, грабили её имение, и пр. На левой стороне Днепра Князь Иеремий Вишневецкий свирепствовал с крайнею лютостью в своих владениях около Дубен, мстя своим подданным за их склонность к козакам, и с большим трудом [48] ушел на левую сторону Днепра (Величко стр. 94—97), к г. Збаражу, где собирались Польские войска под начальство новых Гетманов. Хмельницкий, получив из Орды вспомогательное войско, двинулся из Белой Церкви, Июня 27-го, на встречу Полякам; но, остановившись на поле Гончарихе, отправил против них полковника Кривоноса с 10.000 войска; тот овладел важным городом Баром, где козаки нашли несметную добычу и множество военных снарядов. Этим известием оканчивается то, что нам сохранилось из первой части труда Величка; конец её и за нею следовавшие части вторая, третья, четвертая совершенно утрачены. Нельзя довольно оплакивать эту горестную потерю для Малороссийской истории; по вышеизложенному очерку можно судить, сколько новых фактов, сколько новых соображений можно почерпнуть у Величка! Истинным благодеянием было бы, еслиб какой-нибудь любитель истории отыскал в Малороссии (где вероятно они должны еще существовать) утраченные части летописи Велички.

Пятая часть летописи Величка содержит описание событий, последовавших за невыгодным для Малороссии Белоцерковским договором, заключенным вследствие поражения при Берестечке. Величко говорит, что Поляки сами первые нарушили договор своими притеснениями Малороссиянам и тем, что они старались воспрепятствовать сватовству старшего сына Хмельницкого, Тимофея, на дочери Молдавского Господаря Лупула. Узнав, что молодой Хмельницкий поедет в Молдавию с малочисленною дружиною, Польское правительство отправило против него Гетмана Калиновского с 30.000 чел. Калиновский горел нетерпением выместить на сыне злобу, которую питал на отца, вследствие Корсунского поражения, и остановился у горы Батога, что у Буга, подле города Ладыжина, на дороге, по которой должен был следовать юный Хмельницкий. Хмельницкий старший решился заставить Поляков раскаяться в их дерзости, и, напав нечаянно с Татаро-козацким войском, разбил наголову [49] Польское войско, которое почти всё погибло и сам Гетман был убит. Это событие рассказано Величкою весьма ясно и со множеством новых подробностей. После победы при Батоге, Хмельницкий пошел к г. Каменцу, но нашел здесь сильный отпор и должен был отступить без успеха. Весьма важные и доселе неизвестные сведения находим у Величка о переговорах Хмельницкого с Поляками после победы при Батоге. Хмельницкий показал удивительную умеренность, и искренно желал союза с Польшею на основании Зборовского договора. Но Король и паны явили гибельную для них неуступчивость; чем искреннее искал Хмельницкий мира, тем требования Поляков становились неумереннее. Полагая, что только его может особа служить препятствием к заключению прочного мира между козаками и Поляками, Хмельницкий послал к Королю полковника Антона не от себя, но от лица всего войска, чтобы узнать от Поляков, на каких условиях он желают мириться; условия эти были так неумеренны, что Хмельницкий пришел в бешенство на безрассудство Поляков, и продолжал войну. Польское войско, под личным предводительством Короля, собралось у Глинян и двинулось оттуда к Каменцу. Военное счастье начало изменять Хмельницкому; сын его потерпел в Молдавии поражение от Ракоция, воеводы Трансильванского, соединившего свои войска с Польскими; частные схватки оканчивались также в пользу Поляков. Хмельницкий обнаружил робость, умолял соседних Государей: Турецкого и Московского, о подании помощи, разослал по всей Малороссии новые универсалы (Величко стр. 139—142), где заклинал своих соотечественников восстать поголовно на Поляков, и призвал к себе на помощь Татар. Усиленный Ордою, Хмельницкий, доселе отступавший, начал теснить Короля, стоявшего под Жванцами, недалеко от Каменца и Хотина, окружил его войско, пресек подвозы. Король вынужден был просить мира у Хана (Хмельницкий, неизвестно почему, держал себя в стороне), и получил его на выгодных для Татар условиях; козакам [50] обещано было со стороны Короля соблюдение Зборовских статей. Но лишь только Поляки оставили Жванецкий стан, то и нарушили договор, за что Хан отмстил им опустошением их страны. Хмельницкий как воздержался от участия в Жванецких переговорах, так и не участвовал в опустошении Польши. Вообще доброе согласие между Хмельницким и Ордою, которой он не мало был одолжен своими первыми успехами, разорвалось и уже более не возобновлялось. Хмельницкий, приводя свои переговоры с Москвою к концу и надеясь на деятельное покровительство её могущественного Государя, уже не дорожил более союзом Орды, и запретил своим козакам опустошать с Татарами Польшу. Мстя за это бездействие, Хан на обратном пути опустошил Украйну, а Хмельницкий разбил наголову некоторые его шайки. Усильное домогательство помириться с Польшею после победы при Батоге было со стороны Хмельницкого последним усилием восстановить разорванную с нею связь; не без горести он сделал это, виня надменность и неумеренность Поляков; но однажды поддавшись Царю Алексею Михайловичу, оставался, не смотря на все искушения, верным его подданным до конца жизни. В летописи Величка находим любопытную и доселе неизвестную переписку Хмельницкого с Запорожскою Сечью, по поводу желания его поддаться Московскому Государю (стр. 167-170, 183-185). Отсюда мы, между прочим, узнаем, что Хмельницкий не предпринимал ничего важного без совета с Запорожцами. Вообще седьмая часть летописи Величка и 2 первые раздела осьмой в высшей степени обильны любопытными и новыми фактами Малороссийской истории; таковы напр. подробности Охматовского боя Козаков с Поляками, сношений Хмельницкого с Ордою, и проч. В третьем разделе осьмой части содержатся совершенно новые известия о сношениях Хмельницкого со Швециею, объясняющие причины войны это государства с Польшею. Вся девятая часть и первые 8 разделов X-й части летописи Величка содержат подробную историю военных действий Шведов [51] в Польше, заимствованную Величкою из сочинения Твардовского: «Война Домова».

И эта часть летописи Величка, хотя прямо и не относится к истории Малороссии, любопытна уже и потому, что содержащиеся в ней события очень мало известны. В IX-м разделе X-й части содержится известие о кончине Сильвестра Коссова, Митрополита Киевского, и героя Украйны, Гетмана Богдана Хмельницкого; тут же присоединено надгробное слово ему, сочиненное Самуилом Зоркою, где очень трогательно высказывается благодарность Малороссии к своему освободителю. Весьма любопытны и новы известия, сообщаемые Величкою о усилиях Короля Польского склонить Хмельницкого к возвращению в подданство Польши. С этою целью Ян Казимир отправил к Хмельницкому Генерала Пнемевского, с письмом к секретарю Хмельницкого, Виговскому, расположенному в пользу Польши; это письмо помещено в летописи Величка (стр. 295). Виговский, в начале воины 1648 года, находился на стороне Поляков, и в том же году в битве на Желтой воде попался в плен Татарам. Хмельницкий, тронутый мольбою Виговского, выкупил его у Татар, по слухам того времени, за лошадь. В последствии Виговский был секретарем Хмельницкого по самую его смерть. По известию, сообщаемому Величкою (стр. 15), брат Виговского Данило был женат на дочери Хмельницкого Елене; след. Виговский мог, домогаясь гетманства, сослаться и на родство свое с Богданом Хмельницким. Виговский был избран Гетманом против воли Полтавского полковника Пушкаря и без ведома Запорожского войска. Получив гетманское достоинство, Виговский скрыл до времени свое благорасположение к Польше, и отправил письмо в Москву с изъявлением своих верноподданических чувств, а другое в Сечь, где извещал о избрании его Гетманом Малороссии; это письмо и ответ на него Запорожцев, весьма любопытные, в первый раз являются на свет в летописи Величка. Кошевой Запорожский Атаман Павел Гомон со старшиною не скрыли своего неудовольствия, [52] за то что Виговский избран Гетманом без их ведома; говорили прямо Виговскому в глаза, что к ним дошли слухи о готовности его перейти на сторону Поляков, и что они ни в каком случае не намерены изменить Российскому Государю. Это письмо Запорожцев заставило Виговского до времени скрыть свое намерения. Разногласие, обнаружившееся между Малороссийскими полковниками при избрании Виговского Гетманом, перешло в открытую междоусобную войну. Пушкарь, полковник Полтавский, не признавал нового Гетмана и не скрывал своей вражды к нему. В летописи Величка весьма точно и с доселе неизвестными подробностями описана война Виговского с Пушкарем. Первый, с помощью Татар, разбил последнего наголову; и, возгордившись успехом, не скрывал, своей вражды против России, вступил врагом в её пределы, но не сделал существенного вреда. Между тем Виговский хлопотал об определении отношений к Польше. Задушевною мыслью Виговского и многих Малороссийских Гетманов было дать Малороссии совершенную самобытность; но так как она не имела для того достаточно собственных сил, то Гетманы старались заменить отсутствие их политикою, и при опасности со стороны Москвы переходить на сторону Польши, и наоборот. Вышло то, чего не ожидали ни Виговский, ни Хмельницкий, а именно, что, по Андрусовскому договору, Россия взяла себе левый берег Днепра, а Польша — правый. Последний опустел скоро: почти все жители выселились в Россию, образовали 5 Слободских полков и населили её степи. Но Виговский и Юрий Хмельницкий льстили себя несбыточною мечтою о возможности для Малороссии самобытного существования; Юрий принял даже смешно-странный титул: «Юрий Хмельницкий Венжик, Князь Сарматский и Гетман всего Запорожского войска». Та же мысль о самобытности Малороссии руководила Виговским, когда он заключил чрезвычайно выгодные для неё «Гадяцкие договоры»; по ним Малороссия признана третьею независимою нациею Польского Государства (первые две, Польша и Литва), [53] и вообще только по имени осталась под властью Яна Казимира. Только чрезвычайно опасное положение, в каком находилась Польша, могло побудить ее признать и утвердить Гадяцкие договоры, решительно для неё невыгодные. Да и нет сомнения, что Поляки при первом удобном случае предъявили бы новые притязания. Виговского не любили здесь за его сношения с Поляками и за измену Православному Царю; особенно полки на левом берегу Днепра склонялись на сторону России. Когда брат Виговского, Данило, с Татарами и козаками, напал на Киев, где находился Русский воевода с гарнизоном, и не только не взял его, но и был разбит на голову; то все почти козаки оставили Виговского, которого Наказный Атаман Сомко, под Хмельницком, поразил совершенно, захватил здесь его семейство и имущество. С трудом ушел Виговский в Польшу, где его Гадяцкие договоры только что были утверждены сеймом. Виговский так быстро лишился всех своих приверженцев, что не успел обнародовать Гадяцких пунктов, которые, без сомнения, значительно изменили бы в его пользу расположение умов. Величко весьма хорошо замечает, что главною причиною нелюбви Малороссиян к Виговскому был его поступок с Пушкарем. Как бы то ни было, но в Переяславле, среди Русских войск, которыми командовали Князь Алексей Трубецкой, боярин Василий Шереметев и Князь Григорий Ромодановский, собралась Рада, которая и избрала Гетманом юного Юрия Хмельницкого, далеко не наследовавшего дарований отца. Новому Гетману предложили для подписания Переяславльские статьи, которыми значительно ограничены права Гетмана и вольности Козаков. Юрий Хмельницкий и окружавшая его старшина приняли эти условия и дали присягу подданства. Переяславские статьи послужили источником смут. Величко готорит, что между тем, как Гетман пирами и праздниками торжествовал свое избрание, прибыли в Чигирин полковники Богун, Ханенко, Гоголь и другие, не присутствовавшие на Переяславской Раде, а стерегшие в то время границу от Поляков, и узнав содержание [54] Переяславских статей, пришли в сильное негодование на старшину, находившуюся в Переяславле вокруг Гетмана. Этим крайне любопытным и совершенно новым известием, проливающим яркий свет на причину скорой измены Юрия Хмельницкого и последовавших за тем смут в Малороссии, оканчивается описание событий Малороссийской истории собственно, заключающихся в вышедшем I томе летописи Величка; за тем она содержит еще известия о войнах Шведов с Поляками до Оливского мира.

Из предпосланного краткого обзора летописи Самуила Величка, видно, что это сочинение открывает множество новых Фактов Малоросс. истории, исправляет ошибки иных Малоросс. историков и летописцев, дополняет и уже известные события новыми подробностями. Весьма замечателен своею простотою, наивностью и беспристрастием рассказ Величка; это Жоанвиль Малороссии. Бесспорно, Величко содержит самые полные, какие доселе известны, сведения о первом годе войны Б. Хмельницкого с Поляками, о гетманстве Виговского, и проч. Важность летописи Величка увеличивает еще то, что в нее внесены многие любопытные и доселе неизвестные акты, грамоты и письма, объясняющие события истории Малороссии. Вообще, по нашему мнению, летопись Величка есть важнейший источник для Малороссийской истории из доселе вышедших в свет.

Текст воспроизведен по изданию: О летописи Самуила Величка, как источнике малороссийской истории // Москвитянин, № 15. 1849

© текст - Погодин М. П. 1849
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Бабичев М. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Москвитянин. 1849