9. К КОНСТАНЦИЮ 1 (17)
5. Я сохранял, сколько было возможно, непоколебимую верность своим принципам как в своем личном поведении, так и в выполнении взятых на себя обязательств, всегда придерживаясь неизменного образа мыслей, как это с очевидностью ясно из множества фактов. 6. С того самого момента, когда ты, сделав цезарем, послал меня, дабы я сражался среди грозного шума брани, я довольствовался предоставленной мне властью и как верный слуга доводил до твоего слуха частые вести о следовавших одна за другой желанных удачах, никогда не подчеркивая перенесенных мною опасностей, хотя многими свидетельствами можно было бы доказать, что в воинских трудах, в разгроме и рассеянии германцев меня всегда видели первым, а в отдохновении от трудов – последним. 7. Если же теперь произошла, как ты думаешь, некоторая перемена, то я, с твоего позволения, скажу следующее: солдаты, проводившие свою жизнь во многих тяжелых походах, не получая от этого никакой выгоды, выполнили то, что давно задумали, настоятельно требуя этого, так как тяготились командиром второго ранга, полагая, что от цезаря они не смогут получить никаких наград за продолжительный труд и многочисленные победы. 8. Их раздражение по поводу того, что они не получали ни повышений в чинах, ни ежегодного жалованья за службу, усилилось вследствие неожиданного приказания им, людям, привыкшим к климату холодных стран, двинуться в отдаленные области Востока, разлучившись с детьми и женами, и тащиться без денег и экипировки. И вот они, необычайно рассвирепев, ночью собрались, окружили дворец и стали частыми и громкими криками провозглашать Юлиана августом. Признаюсь, меня обуял ужас и я ушел от них подальше и, не совершая, пока было возможно, несправедливого поступка, искал спасения в молчании, скрываясь в отдаленных [234] покоях 2. Но когда уже нельзя было оттянуть решения, я, хотя, если можно так сказать, единственным моим щитом была незащищенна грудь, встал на виду у всех, полагая, что удастся успокоить волнение авторитетом и ласковым увещанием. 10. Но они были поразительно возбуждены и дошли до того, что всякий раз, когда я пытался сломить их упорство просьбами, в бешенстве бросались ко мне, угрожая смертью. Я был, наконец, побежден и, успокаивая себя сознанием, что, если меня убьют, кто-нибудь другой, возможно, с радостью позволит провозгласить себя императором, дал им свое согласие, думая, что смогу успокоить возмущение вооруженных людей 3.
11. Вот как все это случилось, и я прошу тебя отнестись к этому спокойно. Не будь превратного мнения об этом и не внимай зложелателям, которые обычно своим наушничаньем раздувают в личных интересах раздоры менаду государями; но отогнав прочь лесть – кормилицу пороков, привлеки к себе справедливость – эту величайшую из всех добродетелей. Прими благожелательно справедливые условия, которые я предлагаю, и признай, что это будет на пользу и римскому государству, и нам самим, связанным между собою как узами родства, так и высоким положением, которое нам даровала судьба. 12. Извини меня... но я желаю не столь видеть осуществленными эти разумные требования, сколь знать, что они одобрены тобою и признаны правильными и полезными; я и в дальнейшем буду с нетерпением ожидать твоих предписаний.
13. В нескольких словах я изложу, что необходимо сделать. Я буду поставлять упряжных лошадей из Испании и для пополнения гентилов и скутариев 4 – молодежь из летов, варварских семейств, живущих по сю сторону Рейна, или же из дедитициев, которые к нам переходят 5. И я обязуюсь исполнять это до самой смерти не только с охотой, но и с величайшим рвением. 14. Префектов претория из людей, известных своими заслугами и справедливостью, будет назначать нам твоя милость, но назначение остальных гражданских правителей и офицеров армии, равно как и телохранителей, стоит отдать на мое усмотрение. Ведь было бы неразумным, когда можно заранее избежать этого, приближать к особе императора людей, нравы и настроение которых неизвестны.
15. Вот что, однако, я позволю себе заявить без малейшего колебания: галлы, пострадавшие от постоянных тревог и тягчайших бедствий, не будут в состоянии ни по своей воле, ни по принуждению доставлять рекрутов в далекие чужие земли; они уже теперь подавлены воспоминаниями о прошедших событиях, которые почти погубили их молодежь, и перед новыми грозными событиями они придут в полное отчаяние. 16. Не подобает вызывать отсюда вспомогательные отряды для борьбы с парфянскими племенами, когда до сих пор не устранена опасность варварских нашествий и когда (если позволишь сказать правду) эти провинции, истерзанные непрерывными бедствиями, сами нуждаются в помощи извне и даже значительной. [235] 17. Я изложил свои советы, надеюсь, полезные, свои требования и просьбы. Ведь я знаю, я прекрасно знаю (чтобы не сказать ничего не подобающего высшей власти) 6, из каких трудных и отчаянных положений благополучно выводило государство согласие государей, уступавших друг другу. Из примера наших предков ясно, что правители, державшиеся такого образа мыслей, находили всегда стезю к счастливой и прекрасной жизни и оставили самым отдаленным потомкам добрую о себе память.
Комментарии
1. Письмо к Констанцию дошло в сочинении Аммиана Марцеллина (XX, 8, 5-17). Аммиан пишет, что после восстания галльских легионов в мае 360 г., провозгласивших Юлиана августом, Юлиан решает зимой 360-361 гг. вступить в переговоры с Констанцием и отправляет к нему со своими придворными Евтерием и Пентадием нижеследующее письмо (XX, 8, 2-4, 18-19). Приводится оно от первого лица, но его текст у Аммиана предваряет такая фраза: «... erat autem litterarum sensus huiusmodi». Полной уверенности в дословной точности текста Аммиана, разумеется, быть не может. Об этом письме сообщают также Зонара (XIII, 10, 16), Аврелий Виктор (46, 12), Зосим (III, 9, 3), Либаний (XVII, 106) и сам Юлиан в «Письме к афинянам». Письмо переведено на русский язык как часть сочинения Аммиана Ю. А. Кулаковским: Аммиан Марцеллин, История, вып. II, Киев, 1907, стр. 28. Мы старались следовать в основном за переводом Ю. А. Кулаковского, однако в ряде мест были вынуждены от него отступить.
2. В подлиннике стоит: «amendatusque dum potui, salutem mussatione quaeritabam et latebris», Ю. А. Кулаковский переводит: «... пока это было возможно, искал спасения в молчании, скрываясь в отдаленных покоях».
3. Можно усомниться в искренности Юлиана. Вполне возможно, что он и такие его друзья, как Орибасий, приложили руку к разжиганию в войсках недовольства Констанцием (см. письмо 8).
4. Отборные части, набиравшиеся из варваров.
5. Леты – покоренные варвары, поселявшиеся на римской территории и служившие в римских войсках; дедитиции – варварские отряды и отдельные варвары, поступавшие на службу в римскую армию.
6. В подлиннике стоит: «Scio enim, scio, ne quid sublatius dicam quam imperio congruit».