Л. С. СЕМЕНОВ.

Путешествие Афанасия Никитина. М. Наука. 1980

Путешествие тверского купца Афанасия Никитина в Индию во второй половине XV в. стало крупнейшим событием эпохи великих географических открытий, а составленное им «Хожение за три моря» явилось ценнейшим вкладом в русскую и мировую географическую литературу. Среди рукописей XV-XVII вв. были найдены варианты и фрагменты списков «Хожения» (см, археографический обзор Я. С. Лурье в кн.: «Хожение за три моря Афанасия Никитина». М.-Л. 1958), что свидетельствует о широком распространении его и в те времена.

Введенный в научный оборот Н. М. Карамзиным в начале XIX в. текст «Хожения» стал предметом исследования многих поколений ученых. Лишь после второй мировой войны и только АН СССР опубликовала два издания «Хожения», сопроводив их исследовательскими статьями, а также археографическими, историческими и географическими комментариями. В результате возникла обширная литература об этом памятнике. Однако возможности дальнейшего изучения, интерпретации текста и содержащихся в нем фактов еще не исчерпаны, о чем говорит книга профессора Исторического факультета ЛГУ, доктора исторических наук Л. С. Семенова. Это книга о местах, пройденных А. Никитиным, и обстоятельствах, в которых путешествие протекало. Автор повествует о том и другом, опираясь, однако, на летописные и другие современные или близкие событиям свидетельские показания. То, что при изданиях рукописи «Хожения» сносилось обычно в комментарии, Л. С. Семенов очень удачно использовал в самом тексте книги. Научно-популярная по изданию, она содержит много исследовательских проблем. Автор выдвигает тезис о необходимости пересмотра традиционных представлений о времени путешествия Никитина, датировки начала и последующих этапов пути, переоценки некоторых содержащихся в «Хожении» сведений.

Вначале автор перечисляет события, так или иначе датированные в летописях и необходимые ему для установления времени начала путешествия. Из текста «Хожения» известно, что начиная с Нижнего Новгорода Никитин спускался по Волге вместе с посольством Хасан бека, возвращавшимся из Москвы в Шемаху к ширваншаху. В «Хожении» сообщается, что еще раньше, до прибытия Никитина, Нижний миновал посол Ивана III к тому же ширваншаху Василий Папин, с которым первоначально и намеревался путешествовать Афанасий Никитин. Сами эти события не датированы, но в летописи есть упоминание, что Папин «за год до казанского похода пришел из Орды». А казанский поход историки датировали 1469 годом. Поэтому логично предположить, что Никитин отправился в путешествие раньше. Когда же? Н. М. Карамзин в свое время предположил, что в 1468 году. Однако начиная с И. И. Срезневского, т.е. с середины XIX в., историки придерживались другой датировки, а именно 1466 г., и все путешествие датировали [141] 1466-1472 годами, Л. С. Семенов, пересмотрев мотивы и аргументы разных датировок начала путешествия, категорически настаивает на 1468 г., опираясь па тот же аргумент «казанского похода».

Однако и после изысканий автора не все определенно в проблеме датировки «Хожения». Так, установление года возвращения Папина «из Орды», если даже «орда» в данном случае — ставка ширваншаха, еще не датирует начало его путешествия. Из Москвы до Нижнего даже полой водой Папин мог добраться только в начале мая. Из других источников известно, что плавание из Москвы до Астрахани Волгою занимало три месяца, а обратно до Москвы и того больше. В зависимости от условий навигации не одну неделю продолжалось плавание по морю от Астрахани до Дербента. Значит, Дербента Папин достиг в августе. Время пребывания его в Ширване так и не выяснено. Известно, что в те времена посольства могли длиться годами. Поэтому, соглашаясь с Л. С. Семеновым, приходится допустить, что у Папина были основания спешить, что посольство его было на редкость удачным и недолгим. В Дербенте Папин дождался потерпевших кораблекрушение у Тархи и дважды «пограбленных» Никитина и Хасан бека, прибывших сюда никак не раньше конца августа. Возникает вопрос: возможно ли было для Папина такое экспресс-посольство и возвращение Волгой в Москву, если еще в сентябре он вел переговоры в Ширване и встречался там с Никитиным и его товарищами? На обратный путь Волгой в том же году у Папина не оставалось времени. При датировке начала путешествия Никитина 1466 г. эта проблема не возникает, так как Папин мог выполнить посольство к ширваншаху в Шемаху, а на следующий год отправиться к хану в Орду и вернуться «за год до казанского похода», На Л. С. Семенов прав, что другие, а в основном индийские эпизоды путешествия лучше датируются согласно его гипотезе.

Сам А. Никитин годы своего путешествия исчислял «великими днями», т.е. праздниками православной Пасхи, проведенными в разных местах. Он пишет, что первый «велик день» «взял» где-то в Каине, а второй — в Чебокаре (Чапакуре) на Мазандаранском побережье Каспия, куда пришел морем из Дербента, где прожил шесть месяцев и откуда начал свой путь через Иран, Большинство комментаторов, и Л. С. Семенов в их числе, считают, что и первую Пасху Никитин должен был встретить в Иране. Но на его карге нет Каина. Зато есть Наин, почти в центре Ирана. Комментаторы заменяют Канн Нанном и предполагают, что Никитин перепутал первый «велик день» со вторым и что этот второй он «взял» в Наине. Эта неясность с Каином и Наином — другое слабое место в датировках путешествия. Оно неоправданно затягивало на год пребывание Никитина в Иране, мешало датировке последующих событий путешествия и на год отодвигало дату возвращения его на родину.

Между тем допустима следующая гипотеза. Из Твери А. Никитин торопился выехать полон водой. Поэтому первый «велик день» путешествия скорее всего приходится на время плавания верхней Волгой, в месте, которое переписчик «Хожения», вероятно, исказив, назвал Канн. «Каин» может быть вольной или невольной аббревиатурой названия места, например «Калязин», где путешественник как раз останавливался и мог провести первый «велик день». Что это событие не отмечено в тексте «Хожения», неудивительно, если учесть, что описанию всего пути до Нижнего Новгорода в нем отведено всего несколько строк.

Недоразумение с Каином и Наином показывает, что нельзя абсолютизировать хронологию событий и передачу названий мест в повествовании Никитина. Об этом говорит, например, разнобой в расчете этапов пути, как морского из Гурмыза в Чивиль, так и «сухого» из Чивиля по Индия. Забывал или искажал он и названия населенных пунктов настолько, что многие из них не поддаются идентификации. Кстати, идентификация И. П. Минаевым Чюнера с Джуннаром тоже не может считаться окончательной. Описание Никитина — «Чунер же град есть на острову на каменом, не делан ничем, богом створен, а ходять на гору день по единому человеку, дорога тесна, поити нельзя» (Троицкий сп. л. 373) — больше напоминает Даулатабад. Крепость Даулатабада возвышается на громадной гранитной скале более чем на 160 м над окрестной местностью и производит впечатление каменного острова. Пробитая в скале крутая тропа очень узка. Расстояние от Чивиля до Даулатабада, может быть, несколько больше указанного Никитиным, тогда как расстояние до современного Джуннара значительно меньше.

Датировка некоторых внутрииндийских событий, описанных Никитиным, может [142] быть корректирована по сообщениям о них Феришты — историка индийских мусульманских владений тех времен. И следует признать, что датировка их Л. С. Семеновым в некоторых случаях ближе к данным Феришты, чем датировка Срезневского, принятая Минаевым и другими.

Событиям в Индии, свидетелем которых был Никитин, в книге Л. С. Семенова посвящена отдельная глава. Изложение этих событий автор сопоставляет с описанием их Фериштой. В результате получается, что все они произошли в 1471 и 1472 годах. Большинство их приходится на 1472 год. И это подкрепляет предложенную Л. С. Семеновым датировку. Более того, если допустить, что и Кхелна была взята (875 г. хиджры) при Никитине, то получается, что и 1470 г. он застал в Индии. А события, засвидетельствованные Никитиным, хронологически располагаются в следующем порядке:

— Пробыв четыре месяца в Бидаре, Никитин отправился в конце того года в Парват и вернулся в Бидар весной следующего «за 15 дний до бесерменьского улубагря» (Троицкий сп. л. 379 об. — 380), или, как он думал, за пять-шесть дней до четвертого своего «велика дня». Не будучи уверен в сроке начала поста и Пасхи, Никитин, чтобы не допустить оплошности, постился весь март и заговелся с 1 апреля, а «месяца маа Великий день взял есми в Бедере». Так истек год с предыдущего «велика дня» в Гурмызе.

— Вскоре летом, на Петров день (конец июня) Никитин стал свидетелем торжественного возвращения в Бидар Меликтучара после взятия им Гоа. А на Покров, т.е. осенью того же года, Меликтучар начал поход на Виджаянагар. Мухаммед-шах (а по Никитину, Меликтучар) в эту кампанию взял Белгаум, а весной следующего года в засушливый сезон возвращался в Бидар.

— В том же году, между четвертым и пятым «великими днями» Никитина, бахманийские войска взяли три города в Теленгане. Никитин тем временем мог посетить Голконду, Ранчур и другие места.

— Выйдя «за месяц до улубаграма» из Бидара, Никитин в Гульбарге встретил пятый «великий день». Здесь же он встретился с возвращавшимися из Белгаума войсками Мухаммед-шаха и возвращавшимися из-под Виджаянагара войсками Меликтучара, соединившимися в Гульбарге. Здесь же он узнал о неудаче под Виджаянагаром.

— Из Гульбарги к Дабхолу путь Никитина был сложным и долгим. Большинство названных им на этом пути городов отсутствует на карте. В Куруле (Кулуре) он пробыл пять месяцев. Вероятно, здесь же сделал записи о последнем походе бахманийских войск на Виджаянагар. В Дабхол он мог добраться не раньше февраля следующего года.

Но какой это был год?

Датировки внутрииндийских событий 1473 г. в книге Л. С. Семенова менее убедительны и в значительной степени априорны. Мотивированы они желанием как-то компенсировать лишний год, якобы проведенный Никитиным в Персии. Если же допустить, что первый «велик день» он провел на родине, а второй, согласно тексту «Хожения», в Чапакуре, и соответственно сместить датировку последующих «великих дней», то получится, что в начале 1473 г. он был еще в Индии, в Дабхоле, осенью уже в Кафе, а в начале 1474 г. под Смоленском. И даже тогда запись летописца под 1475 г. — «Того же году обретох написание Офонаса тверитина купца, что был в Ындее 4 года» — выглядит хроникальной, Если же вслед за Л. С. Семеновым, предположить, что зиму 1474-1475 гг. Никитин провел в Кафе (с. 131), тогда запись о «Хожении» в летописи 1475 г., имея в виду перепетии доставки рукописи по инстанциям, становится маловероятной.

Эта проблема не стояла перед сторонниками начинать путешествие Никитина в 1466 году. Слабость их позиции в невозможности согласовать датировку внутрииндийских событий с материалами других источников (Феришта и другие), в частности с тем фактом, что Никитин в Индии был свидетелем событий 1472 года. Л. С. Семенову удалось этого избежать. Однако недоразумение с Каином-Наином, с неоправданным всем содержанием «Хожения» продлением на лишний год пребывания Никитина в Иране наносит явный ущерб гипотезе Л. С. Семенова.

Проблему установления хронологии путешествия Никитина и после выхода в свет рецензируемой книги нельзя считать исчерпанной. Текст «Хожения» дает широкие возможности для толкований и гипотез. И все же книга «Путешествие Афанасия Никитина» — новое и значительное событие в исследовании одного из ценнейших памятников русской литературы.

М. К. Кудрявцев

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие Афанасия Никитина // Вопросы истории, № 6. 1982

© текст - Кудрявцев М. К. 1982
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Николаева Е. В. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вопросы истории. 1982