Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

АРНУЛЬФ МИЛАНСКИЙ

КНИГА О НЕДАВНИХ ДЕЯНИЯХ

LIBER GESTORUM RECENTIUM

Книга III

Как прежде я упоминал, вследствие гражданских раздоров претерпело изменения положение города и церкви. Не пристало говорить, было ли это к лучшему или к худшему, потому что когда произойдет сравнение прошлого с настоящим, из этого легко будет вывести суждение. О, если бы я мог этого не знать! Однако, все же следует описать все то хорошее, что откроют [эти события].

1. Итак, когда скончался Гериберт, многими людьми были предприняты разные [способы] для того, чтобы вновь поставить епископа. Император же Генрих, видя уже упоминавшиеся разногласие миланцев и призрев первый ряд клира, знатный и мудрый, избрал в качестве предстоятеля неграмотного и пришедшего из деревни мужа, чье имя было Гвидо. Поистине, из овечьих стад привел его и от тех, кто доит коров взял его. Этому назначению миланцы сопротивлялись мало, либо из-за страха перед королевской властью, либо из-за междоусобной вражды, частью же из-за алчности. Такая алчность, как говорил один мудрый агиограф, впервые принесла в Италию все злодеяния, и оттого все обратилось в худшую сторону. Потом же случилось так, что обратив внимание на самих себя, одни стали общаться с другими, сравнивая свое бесчестье, а равным образом и позор, нанесенный их городу. В конце концов, после многих совещаний, устроенных благодаря принесению взаимных клятв на святых евангелиях, они заключили мир, устроив амнистию или прощение всех преступлений, как афиняне, которые, как можно прочесть, первыми так сделали и назвали это дело.

2. В то время император Генрих, прибыв в Италию, [устроил] синод в Павии, [откуда] направился в Рим; навстречу ему в Пьяченцу вышел папа, который был возведен [на папский престол] другим папой, находившимся в живых, но уступившим [свое место]. В Риме же состоялось всеобщее совещание епископов и стало очевидно королю и всем церковным иерархам, что этот самый папа незаконно удерживает кафедру. Вскоре после того как он был удален, король назначил вместо него одного из тевтонских епископов, которого, изменив имя, нарек Климентом и от которого принял императорскую корону.

3. Третьим папой после этого был ставший святым Лев, трудом которого восстановилось положение Римской церкви. В отсутствие императора он торжественно с большим благочестием провел в Италии два синода, состоявшиеся в Павии и Мантуе. Так как он был милосердным, ему не нравилось то сильное притеснение, которым безбожные норманны унижают несчастную Апулию, поэтому, перемежая проповеди просьбами, он пытался призвать их к прекращению такого бесчестья. И, не достигнув ничего, собрал войско для того, чтобы укротить их ярость, хотя результат той войны оказался противоположным. Ведет к глубокой бездне Божья справедливость! В те дни маркграф Бонифаций, следовавший через темный лес, людьми, которые спрятались в засаде, был пронзен в бок отравленным дротиком. Увы, старик, находившийся в преклонных годах, едва ли предупредил естественный конец.

4. В то время императором был устроен совет на Ронкалльских полях. Когда состоялось обсуждение многих жалоб, он распорядился многие из них разобрать согласно закону, после того как схватив маркграфа Адельберта, из-за которого слишком много жаловались, вместе с другими гнусными людьми велел заковать в железные цепи. Конечно, это было вполне достойно. После этого на протяжении многих дней [император], смотря по обстоятельствам, воевал то с венграми, то с лютичами. Над ними всеми он достойно восторжествовал, заставив побежденных [выплатить] дань. Следует указать на один знаменательный трофей, золотое копье, которое было силой отнято у короля венгров и в Риме принесено в дар храму апостолов. В то время как империя пользовалась признаками процветания, он, будучи любим всеми, переселился в вечность, оставив мальчика, носившего то же самое имя, которого надлежало окружить материнской опекой императрице Агнессе.

5. В царствование этого ребенка павийцы по обыкновению дерзко отвергли данного им епископа; они не обратили внимание ни на королевское назначение, ни на апостолическое посвящение, продолжая упорствовать вплоть до того момента пока отвергнутый прелат не умер.

6. В те дни между павийцами и миланцами возникло разногласие в гражданских делах. Были же оба этих города многолюдны и вознеслись славой над остальными городами королевства. Но все же все в известности превосходил Милан. Но эти города находились поблизости друг от друга и каждый стыдился уступить. Было так, что они отплачивали друг другу кровопролитиями, грабежами и пожарами, и, конечно, кражами. Павийцы, будучи в то время более слабыми, собрали за деньги отовсюду отряды наемников, для того чтобы они совершили нападение, опустошив миланские границы; миланцы же объединились с лодийцами и поднялись на них, хотя немалая часть их, предводительствуемая архиепископом, сражалась в других краях. И сошлись обе армии на поле боя, построившись в отряды, с поднятыми вверх знаменами. И было мощное столкновение между ними, долго сражавшимися в исступлении до тех пор, пока павийцы не побежали с поля битвы в другую сторону, преследуемые противниками с тыла. Несмотря на то, что потом их мужественно поддержал отряд иноземных наемников, немного позже он отступил, оставив миланцам поле боя. И было убито большое количество знатных людей, так что оба города оплакивали поражение. Именно в тот день исполнилось древнее значение названия: говорилось же, что в древности поле, на котором они сражались, называлось Мертвым.

7. Тогда же жители Асти, поступив подобно жителям Павии, отвергли епископа, который был им дан, но после столкновения, продолжавшегося долгое время и уничтожившего город огнем, благоразумие графини Аделаиды, которая была очень воинственной госпожой, заставило их, презрев того, кого они выбрали сами, принять его предшественника.

8. В это самое время немалый ужас напал на клир святого Амвросия, так как народ вновь восстал на него и умножились грехи обеих сторон. Все были грешными и лишились славы Божьей. Поистине, этот ужас, изменив одну букву, произносившуюся с придыханием, превратился в ошибки многих. Насколько можно, мы расскажем о том деле, которое начиналось и развивалось на наших глазах. Конец же его предвидит тот, кто есть Альфа и Омега, непостижимым образом управляющий всем. В то время некий диакон из десяти по имени Ариальд, согретый многими радостями и получивший многие почести у архиепископа Гвидо, когда занялся изучением писания, стал самым строгим интерпретатором закона Божьего, налагая тяжелые наказания на одних клириков. Так как он располагал скромным авторитетом, ибо по рождению был низкого происхождения, то предусмотрел приблизить к себе Ландульфа, словно более родовитого и способного к этому, став постоянным его приспешником. Ландульф же, так как был скорым на язык и любителем большого количества благосклонных слов, неожиданно сделался проповедником, против церковного обычая присвоив себе право чтения проповеди. Он не был посвящен ни в один из церковных чинов, но возлагал тяжкое иго на шеи священнослужителей, в то время как иго Христа сладко и бремя его легко.

9. Тогда среди прочего, что ежедневно в уши простолюдинов он вливал, в один из дней он так возвестил в народе: “Дорогие старейшины, не желаю далее сдерживать в сердце замысел речи. Не пожелайте, господа мои, не пожелайте словами юного и неопытного пренебречь. Ведь часто же Бог открывает малому то, от чего отказывается великий. Скажите мне: “Верите ли вы в Бога единого и неделимого?” Все ответили: “Верим”. И он добавил: “Осените лбы крестным знамением”. И было сделано так. После этого он сказал: “Мне нравится ваше благочестие, но все же я больше сострадаю из-за последующей гибели”. Ведь на протяжении долгого времени не был познан в этом городе Спаситель. Давно повелось так, что вы заблуждаетесь, ибо нет на вас никакого следа истины. Вместо света, прикоснувшись к мраку, вы все стали слепыми, поскольку являются слепыми ваши предводители. Но разве может слепой слепого вести? Не упадут ли оба они в яму? Ведь они изобилуют разнообразной скверной, и также та ересь симонии на священниках и диаконах и на остальных священнослужителях, которые как николаиты став и торговцами церковными должностями, по достоинству должны быть унижены. Тем же, которые надеются на избавление от Спасителя), следует остерегаться любого из двух, не оказывая почтения никакому их богослужению, жертвоприношения которых являются тем же, как если бы являлись собачьим пометом и церкви их – загоном для скота. Вот почему впредь, когда они сами осуждены, все их богатства конфискуются; всем дается разрешение на полное их разграбление, где бы они ни были, в городе или за его пределами. Ибо и я совершил много предосудительного, но, что было хуже всего, участвуя в том, что недостойно до недавнего времени, небесному царю я нанес оскорбление. Теперь же по божественной милости я приношу покаяние, чтобы предупредить такое в будущем. Поэтому, станьте моими подражателями, дорогие, и ступайте так, чтобы идти по нашему следу.

10. Так из-за этих и многих других речей, которые не вмещает человеческая память, народ, всегда жадный до нововведений, был приведен в чрезмерное возбуждение против клира, задумав привести к Богу одних, чтобы с жадностью взирали на выгоду другие. Для этого тот же самый Ландульф вместе с соучастником Ариальдом на протяжении многих дней возбуждал души многих, для благосклонного уха постоянно предлагая в своих речах новое и неслыханное [дело], в зависимости от того как узнавал настроение народа. Для того чтобы сдержать его легкомыслие часто собираются старшие клирики церкви, противопоставлявшие ему священные писания и канонические установления. Он же, презирая всех, тем не менее, настаивает. Мало того, в один из торжественных дней придя к церкви с толпой с площади всех певших псалмы насильно прогнал из хора, преследуя их по углам и дворам. Потом хитро позаботился составить документ о соблюдении нравственности, не обратив внимания на канон, исторгнутый из мирских законов, на котором все священнослужители диоцеза Амвросия неохотно расписываются, принужденные им самим вместе с мирянами. Между тем, городские грабители кроме разрушения некоторых строений в городе обошли церковные приходы, дома клириков обыскивая и имущество их расхищая. Тогда клир, притесняемый многими способами, со смиренным посольством пожаловался сперва епископам той провинции, потом римскому понтифику. В это время в Риме правил Стефан, который, рассмотрев то, что узнал, апостольскими предписаниями народу успокоиться и архиепископу об этом деле собрать синод приказал. Положившись на эту власть, архиепископ Гвидо усердно старается созвать епископальное собрание, приказав Ландульфу и Ариальду разумно принять участие в том, что следует обсудить.

11. Синод же совершился, когда множество епископов сошлись в месте, которое называлось Фонтането, где три дня предавались духовным занятиям, ожидая их прихода, и всем было очевидно, что такое безрассудство должно быть наказано справедливой анафемой. И было сделано так. Оценив остатки всего этого, Ландульф еще более возгордился, когда должен был испугаться. Из-за этого он подверг порицанию епископов, особенно митрополита, распространил безумный гнев на одних клириков, обвиняя их в том, что они погубят себя и своих людей, мирян же привечал как братьев. И так как он был сведущим во всем, чтобы притворяться и скрываться, любимый всеми, все обратил к своей прихоти, сделавшись сам удивительным зрелищем мира. Откуда приняв власть, он предписывает всем мирянам принести общую клятву, предложив вести борьбу против осквернения священных званий и продажных посвящений, в чем немногим позже также заставляет присягнуть и клириков. С этого момента его сопровождала большая толпа мужчин и женщин, которые охраняют его днем, когда он передвигается, и ночью, когда он останавливается. Сделавшись единодушными, они церкви презирают и божественную службу отвергают, вместе с последователями объявляя все симонией. Весь остальной народ иронически называет их патаренами. Кроме того Ариальд отправился в Рим, чтобы доставить бумаги в свою защиту, где обвинял клир святого Амвбросия, называя всех николаитами и приверженцами симонии, совершенно непокорными римской церкви, себя же вместе с Ландульфом – благочестивым и сражавшимся за одну правду, и быстро снискал благосклонность римлян, которые стремятся господствовать по апостолическому праву, как видно, желая преобладать над всеми и всех подчинить своему суждению, когда учитель Евангелия учит скромности своих апостолов, говоря: “Цари господствуют над своими народами, и те, которые имеют власть над ними, благодетелями называются. Вы же не так, но тот, кто является старшим у вас, пусть будет, как младший, но тот, кто является начальником, пусть будет как слуга.

12. Тогда из-за вышеупомянутых бесчисленных волнений прибыли в Милан из Рима легаты, а именно, Гильдебранд, кардинал-архидьякон из монахов, Петр Остийский, Ансельм, епископ Лукки, и многие другие, каждый в свой черед. Если бы они, встречаясь с народом, старательно обращали внимание на то, что говорится апостолом: “Если бы и поныне я угождал людям, то не был бы рабом Христа”, то действительно принесли бы себе и клиру подобающую пользу. Хотя тот Петр Остийский в то время собрал в Милане амвросианский синод, когда он увидел ряд знатных клириков, вид мужей и роскошь одежд, а также тщательно рассмотрел надлежащим образом обычай скромности и распределения службы каждому, то призвал в свидетели истину в том, что нигде не видел такого клира. Однако так как он был римлянином, то поспорил с архиепископом из-за председательства в нынешней ассамблее. Поэтому народ поднял мятеж в городе, и если бы смирение архиепископа не уступило бы того, что было его, [народ] совершил бы нападение, правда, не ради Гвидо, но ради чести Амвросия. Потом, когда [Петр] узнал об обвинении некоторых из клира, то, удержав за собой власть над всеми, рассудил обвинения, смотря по тому, как заблагорассудилось ему. Так как он опасался обмана, то не все были освобождены от обвинений полностью. Потом, составленный им самим документ, наложил на миланскую церковь жесткое постановление, после того как было отменено старое. Архиепископ вместе со священнослужителями подписал его против воли, благодаря настоянию и возгласам народа.

13. О, неразумные миланцы, кто вас околдовал? Вчера вы провозглашали приоритет одной кафедры, сегодня приводите в замешательство положение всей церкви, воистину, вы отцедите комара и проглотите верблюда. Разве не достаточно заботился об этом ваш епископ? Пожалуй, вы скажете: следует почитать Рим в апостоле. И это так. Но не следует унижать Милан в Амвросии. Несомненно, несомненно, не без дела записывается это в римских анналах. Впоследствии же скажут, что Милан подчиняется Риму. Вот ваш митрополит против обыкновения был призван на синод в Рим. Он отправился, но против ваших желаний во всем ему сопутствовал успех. Ведь он, как подобает, был принят Николаем, бывшим в то время папой, от которого сидел на настоящем синоде с правой стороны. Когда тот жалобщик Ариальд поднялся для того, чтобы обвинить его, с противоположной стороны тотчас поднялись епископы Асти, Новары и Турина и остальные суффраганы, которые перед всем собранием авторитетно опровергают ложность его писаний. И таким образом, опровергнутый всеми, он в замешательстве опустился на землю. Итак, архиепископ, после того как пообещал господину папе повиновение в будущем, приняв от него кольцо апостолической милости и всю церковную власть, вернулся назад прославленным во всем. В то время, когда происходили эти дела, Ландульф, предполагавший отправиться в Рим, будучи тяжело избит и ранен жителями Пьяченцы, вернулся назад, не имея сил идти дальше. После этого он не переставал преследовать сильнее обычного архиепископа с клиром.

14. Когда же стало угодно Всевышнему, который испытывает чресла и сердца, тот, кто долго помышлял о чужом истощении, внезапно пострадал от того же самого неожиданного недуга. И после того, как два года страдал болезнью легких, лишился голоса, так что утратил также и то, чем воздействовал на многих, согласно сказанному в писании: “По тому, как каждый согрешит, по тому и подвергнется наказанию”. Но, чтобы не казалось, что мы обвиняем мертвых, совершенно замолчим об этом. Суждение о его смерти следует оставить божественному решению. Итак, Ариальд, лишившись такого товарища, постоянно побуждает Арлембальда принять место умершего брата. Хотя он был мирянином, как будто ради почтения к брату принял на себя неподобающий труд, так поверив словам Ариальда, что тех, кого брат бичевал плетьми, он сам жалит скорпионами, и остаток саранчи поедает гусеница, осуждая клириков к своему удовольствию, если кто-то из них согрешил. И, таким образом, в то время как мирянин судит, только клирик подвергается осуждению.

15. Между тем Ариальд среди многих других новшеств, которые он ввел в церкви, те литании, которые служители Амвросия издавна самым благочестивым образом служили после Вознесения Господня, предписал подвергнуть проклятию своим последователям. Откуда, им самим возбужденное, на протяжении трех дней происходило столкновение между теми, кто разделился на толпы, в котором, благодаря вмешательству Бога, он был обращен в бегство и побежден, а люди его разбиты и некоторые убиты. Но, по его совету Арлембальд кроме многочисленных оскорблений, которые он нанес клиру, когда архиепископ по смерти аббата монастыря святого Цельса, согласно обычаю предполагал назначить другого, приказал совершенно отвергнуть его, другого же, уже посвященного в сан, вообще одолел без труда, вооружив против него монахов с прислужниками для создания заговора. Тем же образом он изгнал другого аббата из монастыря святого Винцента, обвинив его в установлении симонии. Чего же более? Все остальные церковные права он присвоил после того как изгнал из города архиепископа, вассалом которого был сам во времена своих предков. Чудовищный поступок, невиданный и неслыханный вовек, но удивительно, что он снискал одобрение римлян. Что подтверждалось многочисленными доказательствами, так как ему часто направлялись послы и послания, запечатанные апостолическими печатями, благодаря которым он показывает, что в своих деяниях повинуется римским распоряжениям. Как будто получив содействие этой самой власти, народ под предлогом симонии предает проклятию божественную мессу, так как совершенно не знает, что есть между правым и левым. Кроме того, этот Арлембальд был почтен, приняв от самого Рима военное знамя святого Петра против всех его противников. Это знамя, привязанное к копью, кажется знаком убийц; так как действительно такое святотатство в некотором роде подозревать Петра или, что он имел какое-нибудь иное знамя, кроме того, что дано в Евангелии: “Кто хочет идти позади меня, пусть отвергнет самого себя возьмет свой крест и следует за мной” — говорит Господь. Потому мы говорим верно и уверенно. Следует быть совершенно осторожным, согласно решению, которое изрек Павел ученым людям: “Если кто-либо станет учить вас Евангелию, вопреки тому, что вы узнали, он проклят”. Это же сказав, мы не являемся вашими противниками, о господа римляне, так как наш наставник Амвросий говорит: “Желаю во всем следовать римской церкви”. Вам же мы верим, с вами прогоним все ереси, но представляется нам законным, чтобы церковное право трактовал церковный учитель, а не невежественный мирянин.

16. В те дни, когда уже клонилась к закату весна, на протяжении месяца, страшно распространяя сияние, пылала на небе комета, также частые землетрясения происходили на земле, так что в самый день Воскресения Господня их произошло два, то есть утром и вечером.

17. В то время правил в Риме папа Александр из миланского клира, прежде бывший епископом Лукки. И хотя был достаточно молодым, удостоился потом папского сана, вместо Ансельма назвавшись Александром. Противником ему тут же сделался Кадал, епископ Пармы, по указанию короля и его матери императрицы назначенный папой. Он пошел войной на Рим, после того как устроил резню с большим количеством убитых, преследуя войско Александра до стен города. Через некоторое время благодаря труду и совету некоторых людей из города, вступив в ту часть Рима, которую называют Новой, поднялся к замку Кресченция. В то время в городе образуются партии, так что все дни проходят от сражения к сражению. Наконец, после долгих и продолжительных столкновений, он отступил печальный, смущенный и побежденный, уступив победу Александру. К нему в Рим, для того чтобы посоветоваться о нынешнем деле, отправился Арлембальд, в то время как Ариальд яростно восставал на епископа, побуждая к мятежу город и сельскую округу.

18. Наконец, вернувшись назад по завершении собора, он привез архиепископу документы об отлучении от церкви, что многими горожанами было воспринято как оскорбление. Отчего случилось так, что в день святой Пятидесятницы, придя к народу, архиепископ спустился с церковной кафедры, чтобы пожаловаться на то, что произошло недоразумение. И, когда встал с противной стороны Арлембальд вместе с Ариальдом, чтобы ответить на то, что услышал, в народе поднялся сильный беспорядок, так как все кричали по-разному. Наконец, разделившись на части посреди церкви, по очереди крича, они с силой поднимаются друг на друга. И когда они разошлись по разным сторонам, почти один остался архиепископ, которого враждебная сторона, атаковав, жестоко палками побила и оставила едва живого, а потом, напав на саму епископскую залу, драгоценные вещи также разграбила. Назавтра, увидев такую жестокость, горожане содрогнулись, придя в смятение умов. Тогда они сообща постановили либо наказать за такое преступление, либо больше не жить. Отчего случилось так, что Ариальд, бежав из города, несколько дней скрывался и, в то время как блуждал по разным убежищам, проведя одну из ночей, оказался выдан теми, кто шел вместе с ним, так что попал в руки тех, которые искали его душу. Они же его задержали и всю ту ночь сопровождали, а когда наступил рассвет, отрезав уши и язык в горле вместе с ноздрями и, выколов оба глаза, совсем убили. Когда же он был убит, Арлембальд притворился скромным, отложив гнев напоследок. В это же время почти весь город благоволил к архиепископу, но, согласно своему обычаю, народ недолго оставался в этом состоянии. Вскоре, когда архиепископ удалился из города, собрав силы для того чтобы его преследовать, Арлембальд с нетерпимостью напал, объявив его пособником совершившегося преступления. Поэтому вторично он склоняет к принесению клятвы, наконец, заставив горожан, и если кто-то из них имел подозрения, тех он жестко принуждает присягнуть. Он настойчиво собрал толпы поселян и толпы горожан, чтобы преследовать архиепископа Гвидо и весь его род уничтожить. И сделал бы так, если не помешала бы ему благородная смелость его вассалов. Так как они часто сходились, готовые к тому, чтобы принять бой за своего сеньора. В то время не было никакого покоя от грабителей, расхищавших имущество клириков.

19. Для того чтобы прекратить разногласие, которое произошло в это время, в Милан прибыли римские легаты — Майнард, епископ Сильва-Кандида, и кардинал-пресвитер Минуто, которые, проповедуя всем мир согласно апостольскому предписанию, достаточно осмотрительно позаботились о том, чтобы составить отчет о насильственной смерти Ариальда. Потом среди клира и народа в качестве судей они устанавливают письменное соглашение со знатью, о том, что должно делать в будущем. Однако, не довольствуясь этим, Арлембальд вторично отправившись в Рим, провел с римлянами новый совет. Ибо было в итальянском королевстве древнее условие, сохранившиеся до наших дней, что когда умирают предстоятели церкви, король Италии назначает преемниками тех, кто как подобает, предложен клиром и народом. Римляне отрицают каноничность этого, но настаивает тот архидьякон Гильдебранд, который, отменив старое установление, пытался ввести новое, открыто признаваясь, что миланский раздор может быть умиротворен не иначе, чем назначением пастыря, согласно канону, для избрания которого, как говорилось, будет необходимо римское согласие. Получив в качестве наставления эти заверения, Арлембальд вернулся в Милан, чтобы быстро осуществилось то, что он услышал. Прежде всего он тайно собрал немногих из своих друзей, от которых потребовал обещания хранить в тайне то, что им было доверено и предусмотрительно добавил клятву об условии избрания будущего пастыря после того как уйдет нынешний. Потом, работая днем и ночью, привлекал к этой присяге мирян и клириков. Между тем он все же не прекращал преследования архиепископа Гвидо и всех, кто приходились ему кровными родственниками.

20. Архиепископ же, так как не мог вынести преследования стольких тягот, будучи уже стар годами и слаб во всех членах от длительной болезни, посчитал, что будет подобающим то, что тот [Арлембальд] замыслил осуществить, ему самому разрушением упредить, то есть, свой сан уступить другому еще при жизни. В это время был некий субдьякон из ординариев церкви по имени Готфрид, единственный из всех его доверенных лиц, который из-за того что проник в замысел своего господина, любым образом старался перенести почесть на себя. Тогда, устроив с ним тайную встречу, архиепископ, после того как они оба принесли клятву общему соглашению тотчас сложил сан, отправив императору через послов посох с кольцом. Готфрид же так как уже прежде со многим трудом добивался для себя расположения короля, наконец, воспользовавшись недавним соглашением, принял архиепископство от самого императора. Однако, согласно истине писания, смешавшего в боли смех и горе захватила крайняя радость. Будучи отвергнут согражданами, он не был принят ни в одном месте епархии даже когда пребывал туда, сделавшись ненавистным самим земледельцам. Римляне вместе с господином папой тотчас осуждают это, согласно каноническому праву направив миланцам документы о своем решении. Арлембальд, возвысившись благодаря такой верности, жестоко напал не только на него, но на всех его приверженцев, разрушая все огнем и железом. Также по деревням и замкам многих людей он склонил к принесению присяги против него. Отчего случилось так, что если когда из церковной собственности как-то забрать пытался, то от всех не было совершенно никакого запрета. Когда же он взошел на гору Санта-Мария, окруженную войском из города, то ночью едва ускользнул, спасаясь бегством. Между тем Гвидо увидел себя введенным в заблуждение интригами Готфрида, назвав его коварным нарушителем общего договора. Когда же он пожелал вновь принять оставленный сан, то заключил договор о союзе с Арлембальдом. О слепой ум смертных! Когда же, сопровождаемый им, [Гвидо] прибыл к Милану, то был проведен не в город, как желал, но в монастырь святого Цельса, из частного лица став еще более частным. Там, переданный стражникам, он бесславно оставался много дней, будучи также обманут и в этот раз.

21. Готфрид же будучи уже вынужден многими препятствиями, с некоторой частью своих людей собрался в своей крепости, которая на простонародном языке называлась Кастилио, защищенный воистину непобедимым гарнизоном, укреплениями и благоприятным месторасположением. Они часто выходили из него, главным образом, когда желали совершать грабежи и убийства, так что вознегодовавшие миланцы предложили стремительно захватить башню того замка. Немедленно вооружив войско, и подготовив то, что было необходимо для использования на войне, они все выступили и расположились лагерем на склоне горы. Из города же выступили немногим более 20 тысяч человек и, со всех сторон быстро устроив траншеи, беспрестанно сражались. Для этого также всех крестьян той провинции пытались привлечь, так как ввязались в долгую осаду. Они построили камнеметы и всякого рода военные машины, даже пращи и баллисты, и приготовили тысячу смертельных засад. Осажденные, для того чтобы иметь возможность оказывать им сопротивление, ежедневно устраивали большое кровопролитие, так что в самое благоговейное время соблюдения Великого поста не было никакого воздержания от убийства людей.

22. Итак, во время такого волнения, когда небольшое количество народа бушевало, ища своей безопасности в городе, внезапное непредвиденное бедствие атаковало город. Ужасно вспомнить, ибо в первую субботу Великого поста город сгорел от большого пожара. И, в то время когда началось сильное вращение ветров, прихватив клубы огня в длину и ширину, зажгло многие строения, до того, что ненасытный огонь поглотил дерево и камень, а золото и серебро, также как остальные металлы, все расплавились из-за чрезмерной жары. О сколько и каких домов и стен красиво построенных зданий были сожжены, из которых все едва уцелело, кроме каких-то старых развалин или малого количества углей. Но что было хуже всякого другого ущерба, многие церкви во имя святых сгорели в городе и вне его. Сам святой Лаврентий, тело которого когда-то при жизни претерпело пытку огнем, вторично позволил опалить себя пламенем. Его церковь была самая прекрасная из всех, так что кажется затруднительным передать, какими были деревянные и каменные скульптуры, их соединенные с другой стороны крепления, как и своими колоннами с пьедесталами, а также трибунами по кругу и всей, покрывавшей сверху мозаикой. О храм, подобного которому нет в мире! О город, в сравнении с которым все остальные были деревнями! Увы, то сожаление кажется почти что перенесенным на тебя! Когда же такой слух достиг лагеря, как многие там остававшиеся бросили осаду, чтобы посетить то, что сохранилось от огня и свои несчастные семьи. Арлембальд же с остальными удержав часть лагеря, преследовал еще сильнее, не переставая воевать ежедневно. Готфрид же, будучи осажден на протяжении трех месяцев, когда увидел убывающее войско, тайно и достаточно осторожно позаботился созвать своих друзей. И когда наступила пасхальная неделя, собравшись в одном месте, построившись в ряд, они тотчас устремляются на лагерь с немалым натиском и шумом. Осажденные же врываются со всех сторон, не меньшие преодолев преграды. Арлембальд же, поставленный в такое опасное положение, схватив оружие, отважился с немногими своими людьми по мере сил сопротивляться, сам став знаменосцем. И если бы не сражалась его и его людей храбрость, тот день был бы для него последним. Многие же, увидев упорство немногих, ушли подальше, уведя с собой из крепости Готфрида. Они были долго преследуемы миланцами, когда вместе быстро собрались и те, которые были в лагере, и те, которые остались в городе. Не переставая, они продолжали преследовать их на протяжении нескольких дней и ночей, пока не привели в состояние крайней нужды и не заставили их вновь войти в Кастилио.

23. После этого вернувшись в город, [миланцы] под клятвой постановили никогда не принимать Готфрида, а напротив, сообща выбрать другого из перечня большой церкви. Ибо тот архиепископ Гвидо уже переселился в вечность, будучи погребен в месте, которое на народном языке называется Берголи, где после пожара в городе он завершил в душевной горести последний день. С того дня Ардембальд приложил все усилия, то с клиром, то с народом обсуждая избрание епископа, приняв новое право от римлян, старую же опеку королей отвергнув. Однако большая часть горожан, из клира и знающего народа, склонялась к старому обычаю и королевской чести. Сам же он, не обращая внимания на всех и на общую клятву, внимал только советам того римлянина Гильдебранда. И уже приближался тот день, который он сам назначил для исполнения этого дела, то есть, праздник святой Феофании. Итак, он старается убедить присутствующих, призвать отсутствовавших, клириков и мирян, аббатов и монахов, не упуская дружественных ему толп крестьян. И когда настал день праздника, был устроен сбор многих людей в зимней церкви, несмотря на то, что отсутствовали те, с которыми он поклялся устроить это избрание. Итак, когда состоялось торжественное богослужение, то прежде сказав о радости и много раз напомнив о справедливом пастыре, в присутствии некого Бернардо, римского легата, избрал Аттона, в ту пору только клирика и молодого годами юношу, вопреки клиру и многим из мирян, так что, вознегодовав, они ушли из церкви. О, горе! Кажется, священный алтарь церкви тогда поколебался и сдвинулся со своего места, когда был стеснен со всех сторон большим количеством буйного народа. И когда Аттон со своими людьми пошел для совершения трапезы в епископскую залу, — так как были уже на столах приготовлены обильные кушанья, — разгневанные горожане внезапно захватили дом, преследуя его внутри и снаружи. Сам же новый избранник, хотя и скрылся в углу одной комнаты, был найден, схвачен и раздет жалким образом, потом за руки и за ноги его потащили сверху вниз. Когда же он оказался в церкви, то из страха смерти простерся в алтаре, при криках народа взошел на помост и там, принеся клятву, которая была у всех в ушах, отказался от престола Амвросия отныне и навек. Тем временем его приверженцы разбежались по разным убежищам. Сам римский легат едва ускользнул растерзанный, в разодранных одеждах. Как бы то ни было, после этого на протяжении многих дней Готфрид и Аттон оба оставались одинаково частными людьми, довольствуясь только собственными домами и богатствами.

Текст переведен по изданию: Arnulfo di Milano. Liber gestorum recentium. Bologna. 1996

© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© перевод с лат., комментарии - Боровков Д. А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001