СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АРНОЛЬД ЛЮБЕКСКИЙ

СЛАВЯНСКАЯ ХРОНИКА

CHRONICA SLAVORUM

48. – Крестовый поход Фридриха I Барбаруссы. 1189-1190.

(В 1212 г.).

Автор, взяв на себя продолжение труда своего предшественника Гельмольда (см. о нем выше, т. II, стр. 676), в первых двух книгах своей хроники и в начале третьей книги до 30 главы, рассказывает историю северной Германии, начиная с 1171 года и до 1181) г. Описав деяния Гейнриха Льва, герцога саксонского, и его борьбу с Фридрихом I Барбаруссою, автор останавливается на 1187 г., когда вся Европа была взволнована известием о взятии Иерусалима Саладином. В 29 гл. третьей книги описан сейм в Госларе, на котором Фридрих I Барбарусса, принудив своего соперника Гейнриха Льва удалиться в Англию, принял крест и определил на следующий год в мае месяце выступить в поход.

30. Когда улыбнулась весна (1189 г.), государь император (Фридрих I Барбарусса), исполненный ревности, отправился в странствование, прибыв в Регенсбург и заметив большой недочет в войске, он начал сомневаться в возможности предпринимаемого похода. Малочисленность же войска происходила от того, что множество людей всех наций ушло вперед, не дождавшись войска, ибо, из любви к странствованию, все торопились уходом. Но император, зная, что по затруднительности пути ему не удастся нагнать тех, которые ушли вперед, составил совет и решился идти по прежде принятому направлению. Отправляясь далее, он прибыл в Австрию. Там встретил его с большою свитою герцог страны, великолепно угостил его вместе с людьми, и тех, которые не отказывались, наделил почетными подарками. Во время пребывания императора в главном городе той страны, а именно в Вене, в войске его безнравственность и разврата дошли до такой степени, что, по определению императора, принуждены были возвратиться домой до 500 распутных женщин, воров и негодяев. Затем император пустился в дальнейшую дорогу, и в Троицын-день достиг границ Венгрии, где торжествовали этот праздник и отдыхали. Король Венгрии (Бэла, дочь которого за год пред тем вышла замуж за Фридриха Швабского, сына императора) чрез посланных встретил императора весьма дружелюбно, дал ему свободный проход по стране и дозволил покупать все, что угодно. Он приказал также, когда крестоносцы двинулись в поход, строить везде, где не было дорог, мосты на реках, ручьях и болотах. Когда император приблизился к Грану, метрополии Венгрии, король со свитою из тысячи человек выступил лично ему на встречу, и не только выразил свою преданность и гостеприимство, но и оказал действительные услуги. Во время четырехдневного пребывания императора в Гране, оба государя, видя беспокойный характер и необузданность войска, определили, чтобы оно дало клятву в строгом и ненарушимом [491] соблюдении мира. Королева (Маргарита, сестра короля Филиппа и Августа, бывшая замужем за Бэлою III) подарила государю императору весьма красивую палатку, верх которой, был покрыт красным сукном и коврами, вырезанными по его ширине и длине, кровать с богато украшенными подушками и дорогим одеялом и, наконец, табурет с подушкой пред кроватью. Моя рука слаба, чтобы описать, как все это было великолепно украшено. А чтобы при этом доставить подарком приятное удовольствие, по ковру бегали один черный и другой белый кролик. После того королева, представившая такие подарки, осмелилась обратиться к императору с просьбой; а именно, она просила, чтобы своим посредничеством он исходатайствовал у короля свободу его брату, которого он держал уже 15 лет в заключении. Действительно, король, принимавший императора с великим уважением и потому не желавший огорчить его чем бы то ни было, не только выпустил своего брата из темницы, но и дал ему 2000 венгров, с приказанием предшествовать императору, указывать ему дорогу и исправлять ее. После всего этого король пригласил императора в самый замок Гран, переведя его через реку того же названия, и от которой получил свое имя и нижний город, где прежде находился император и самый замок. Король подарил там императору два амбара, наполненных превосходною мукою. Но он не нуждался в муке и подарил ее бедным. При этом случае, вследствие жадности толпы, три человека задушились в муке. Затем король провожал императора до города Актилы, где он и оставался четыре дня. Оттуда прибыли к городу Скланкемунту (н. Саланкемен, близ Темешвара), где три дня и три ночи переходили вброд реку Эйцу, причем утонуло три рыцаря. Там же король снабдил войско огромным количеством провианта. Оттуда они явились к реке Сове (н. Сава), где произведено было перечисление войска, и при этом оказалось 5 т. конных и 100 т. пеших, хорошо вооруженных людей. В величайшем восторге от такого громадного числа воинов, император приказал устроить турнир и посвятил 60 молодых людей из оруженосцев в рыцари для исполнения ими рыцарских обязанностей. Там же он произвел суд, вследствие которого двум купцам была отрублена голова, а четырем служителям, нарушившим клятвенный мир, руки. В этот же день 500 служителей, вышедших на фуражировку, были перебиты ядовитыми стрелами туземцев, называемых сербами. Впрочем на следующий день явился в лагерь герцог того народа и дал присягу императору, получив от него свою землю в лен. Поднявшись оттуда, они прибыли к реке, по имени Марове (н. Морава). Король венгров доставил к тому месту множество возов с мукою, запряженных двумя волами. Там же король простился с императором и расстался с ним, подарив ему четырех верблюдов, нагруженных дорогими подарками, которые оценяли в 50 тысяч марок. А император, выражал свою благодарность, отдал ему все суда, которые следовали за ним от Регенсбурга. В тот же день к императору явился греческий герцог и поднес ему золотой сосуд с двумя ручками, и такое [492] множество съестных припасов, что их было достаточно поиску на целых восемь дней.

31. В день рождества Иоанна Крестителя (24 июня, 1189 г.) они оставили Венгрию и вступили в Булгарию. Три дня нельзя было найти воды, и войско испытало большую крайность. Греческий герцог приказал расчистить для них все узкие дороги, и таким образом, в день св. Иакова (30 июня) они подошли к укреплению Равенелле (у монастыря Раванитца, при слиянии Раванитцы с Моравой, где турецкая крепость Тьюприйя), лежащему посреди лесов. После тяжелого перехода лесом, они вступили, как в божий рай, в город Листриц, лежащий на границе Булгарии и Греции. Следуя дальше, они достигли Винополя (н. Филиппополь), большого, но безлюдного города, в котором, не смотря на то, что войско расположилось по квартирам, почти чрез дом не было жильцов. Там они простояли 18 недель. Конечно, при всех таких удобствах не обходилось без несчастия, ибо всякий Авель всегда найдет своего Каина. А именно, начальник Брандица, лежащего на границе Булгарии и Венгрии, исполненный зависти к служителям Христа, поспешил к Константинопольскому королю (Исааку Ангелу) и говорил ему: «Как ты мог дозволить проход чрез твои владения таким безбожным людям? Они не щадят ни городов, ни местечек, и предают все грабежу. Потому будь уверен, что они, прибыв в твою страну, свергнут тебя с престола и овладеют твоим государством». Византиец, поверив ему легко на слово, в страхе приказал захватить посланных императора, а именно, епископа Мюнстерского, графа Роберта Нассауского и каммерария Маркварда с 500 рыцарей. Это обстоятельство напугало жителей страны, и они при появлении пилигримов искали убежища в местах безопасных, оставляя пустыми свои города и деревни.

32. Между тем император, живя в вышеупомянутом городе (Филиппополь), удивлялся продолжительному отсутствию тех, которые были посланы к королю (Исааку Ангелу) с тем, чтобы ему напомнить договор и клятвенное обещание оказывать всякие услуги пилигримам, отправляющимся наказать ненавидящих Бога и отмстить за св. землю и пролитую кровь служителей господних. Он именно обещал доставить им у себя полную безопасность, очистить дороги и разрешить покупку съестных припасов и всего необходимая. С своей стороны, император соблюдал все, в чем клялся, с такою верностью, что, как мы выше упомянули, не дозволял никому из своих предаваться насилию, грабежу или краже. Прождав долгое время и видя, что все нет его посланных, он начал в гневе опустошать окрестности, приказывая вспахивать плугом землю, на которой стояли разграбленные города и деревни; это он делал с тем намерением, чтобы внушить жителям тем больший страх к себе. При этом войско награбило столько золота, серебра, драгоценных одежд и скота, что кто-то, желая добыть себе любимое им кушанье, заплатил за одну курицу восемь быков. Но вскоре это изобилие превратилось в такой недостаток, что они, проев все или, лучше сказать, истребив, и забыли о [493] прежнем достатке. Проведя восемнадцать недель в том месте, войско тронулось вперед и прибыло в Адрианополь. Там они оставались семь недель, и туда же возвратились посланные императора с 50 заложниками, выданными Византиею для поручительства в сохранении мира и исполнении всех требований императора. По получении заложников, войско выступило из Адрианополя в половине поста, и в день Пасхи, который в том году (1190) торжествовался в самое Благовещение, прибыло к проливу св. Георгия (Дарданеллы). Там они расположились лагерем и праздновали св. Пасху. На другой день, сев на корабли, войско переправилось чрез пролив. Король же (Исаак Ангел) припас для того такое множество судов, что все войско со всем имуществом могло перебраться па другую сторону в три дня.

33. Переправившись чрез море, народ божий, подобно тому как в древности Израиль по избавлении от рабства Фараона, воспел гимн на прославление веры христовой. Имея в своих руках заложников, все надеялись па сохранение мира. Между тем начались по прежнему споры и драки при покупке и продаже вещей, а затем старые муки голода и лишений! Несколько дней спустя, когда войско еще находилось на греческой земле, ему встретились турки и задержали его. Сначала христиане не обращали на них внимания, потому что они при своей малочисленности, казалось, не могли им вредить. Но число турок начало возрастать с каждым днем, как неизмеримый морской песок, и они кружились около них постоянно. Но народ божий пел: «Господи, как много у меня врагов! многие восстают на меня: многие говорят о душе моей: «нет ему спасения от Бога!» Ты же, Господи, щит, охраняющий меня; ты слава моя, и т. д.» (Псал. 3, 2 и след.). Не смотря на то, что неприятель окружал их, как волки овец, они продолжали начатую дорогу. Но едва они тронулись, как тронулся и неприятель. Так они вступили в Романию, пустынную, непроходимую и безводную страну, а их мешки были уже пусты: у них не было больше съестных припасов. Некоторые, еще в эпоху изобилия, наготовили себе медовых хлебов и могли кое-как существовать. Те же, которые не позаботились о том, питались кониною и кореньями или умирали от голода: когда у них не хватало сил идти, они падали лицом па землю, чтобы ожидать мученической смерти во имя божие. Неприятель бросался на таких, и на глазах всех без сострадания умерщвлял. В то же время обнаружился недостаток и вьючных животных, отчасти по отсутствию корма, а также и потому, что их употребили в пищу; вследствие того многие знатные люди, не привыкшие к тягостям похода, принуждены были идти по целым дням пешком и благодарили Бога. Войско же было расположено так, что пешие и слабые люди помещались в центре; а конница, ограждая их от неприятеля, занимала правое и левое крыло. Иногда они сами нападали на врага и умерщвляли его в порядочном числе, однажды до 5000; но и турки не переставали их преследовать. Но «праведный должен много терпеть, Господь же его во всем поддержит», а потому и десница божия не ослабевала над ними, и [494] даже укрепляла их во всем. Они страдали, как наказуемые, но не как смущенные даже до смерти; им было горестно, но дух бодрствовал в них. Император, хотя и был уверен в коварстве греков, однако отпустил заложников со словами: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12, 10). После того они вошли в обширную пустыню, где два дня прострадали от безводья. В Троицу подошли к Иконию, главному городу турок, и раскинули лагерь около него в садах, где подкрепили себя кореньями, отрытыми в окрестностях, так что души их наслаждались, как в раю.

34. Когда, таким образом, проголодавшийся божий народ порядочно подкрепил себя пищею и думал, что наконец после тяжких трудов наступить теперь благодетельный отдых и невзгоды войны сменятся радостью мира, сын неправды, сын Саладина, зять султана (Иконийского), приказал сказать императору: «Если ты желаешь иметь свободный проход чрез мою страну, то должен мне заплатить за каждого из своих но одному византийскому золотому. В противном случае, знай, что я нападу на тебя с оружием в руках, и самого тебя с твоими людьми или умерщвлю мечем, или заберу в плен». На это отвечал император: «Неслыханное дело, чтобы римский император кому-нибудь платил подать; он привык более требовать от других, чем вносить, получать, но не давать; но так как мы утомлены, то, чтобы мирно продолжать нага путь, я охотно готов заплатить по так называемому мануилу (мелкая монета с изображением визант. импер. Мануила). Если же он не захочет и предпочтет напасть на нас, то пусть знает, что с большою охотою сразимся с ним за Христа, и желаем с любовью к Господу или победить, или пасть». Мануилы же принадлежали к разряду самой дурной монеты, и не имели в себе ни чистого золота, ни чистой меди, по составлялись из смешанной и ничтожной по цене массы. Посланный возвратился к своему повелителю и передал слышанное. Между тем император собрал умнейших людей в войске и изложил им все дело, чтобы решить сообща, как действовать. Все отвечали в один голос: «Вы отвечали превосходно и как то подобает императорскому величию. Знайте, что и мы не думаем об условиях мира, ибо нам ничего не остается, как выбор между жизнью и смертью, победою или потерею дела». Такая твердость весьма поправилась императору. С рассветом дня он поставил войско в боевой порядок. Сын его, герцог Швабский, стал впереди с отборнейшими воинами, а сам император с остальным войском взял на себя отражать нападение неприятеля на тыл. Правда, воины Христа были сильны более мужеством, нежели числом, но тот, кто воодушевлял мучеников, вдохновил их твердостью. Неприятель претерпевал поражение со всех сторон, и павшим не было числа: трупы валялись кучами. Даже вход в город был прегражден множеством павших стен; но одни убивали, другие оттаскивали убитых. Наконец, наши ворвались в город и избили в нем всех жителей. Спаслись только те, которые укрылись в замке, стоявшем у города. Победив, таким [495] образом, неприятеля, они оставались в городе три дня. Тогда султан отправил к императору знатного посла с подарками и приказал сказать: «Ты сделал хорошо, что пришел в нашу страну; если же ты не был принять сообразно с твоими желаниями и высоким достоинством, то это доставляет тебе славу, а нам стыд. Та великая победа составить для тебя вечное воспоминание, а для нас срам и позор. Будь вполне уверен, что все случившееся произошло без моей воли; я лежу больной, и не могу справиться ни с собою, ни с другими. Потому, прошу тебя, сжалься надо мною, возьми заложников и все, чего потребуешь, но затем оставь город и расположись лагерем по прежнему в садах». Чтобы кончить это дело скорее, император вместе с своими оставил город, отчасти и потому, что он получил все желаемое, а отчасти и воздух, зараженный трупами убитых, побуждал также удалиться. По заключении мира, ратники Христа весело потянулись по своей дороге и не были более преследуемы неприятелем. Они прошли страну Армению и достигли реки Салеф (Каликадн), при которой лежит укрепление того же имени.

35. По прибытии на то место, государь император, по случаю великой жары и грязи от пыли, захотел выкупаться в реке и освежиться. Река была не широка, но, стесненная горами, она имела быстрое течение. Между тем как прочие переходили вброд, он, не смотря на возражение многих, пустился верхом вплавь, полагая, таким образом, переправиться на другой берег; но сила течения сбила его и увлекла против желания; таким образом, он был поглощен волнами, прежде нежели окружавшие могли подать ему помощь (10 июня, 1190 г.). Это событие опечалило всех, и все оплакивали его в один голос: «Кто будет теперь утешать нас во время странствования? Нага защитник умер. Теперь мы будем блуждать, как овцы посреди волков, и никто не защитить нас от их зубов». Так сетовал народ, плача и воздыхая. Сын же императора (Фридрих Швабский) утешал их, говоря: «Хотя мой отец умер, но должно мужаться и не падать духом в печали, тогда явится и помощь от Господа». Так как он во всем держал себя благоразумно, то по смерти отца все подчинились его власти. Затем он собрал около себя всех, которые остались – а многие разошлись – и отправился к Антиохии. Там встретил его с почетом антиохийский князь, и вручил ему город, так что он мог им распоряжаться, как угодно. На город часто нападали сарацины, и потому он не надеялся сохранить его за собою. В то время, когда герцог Фридрих оставался там некоторое время для отдыха, проголодавшееся его войско начало упиваться вином и предалось без меры городским наслаждениям, так что между ними открылась смертность от избытка, большая той смертности, которую прежде причинял недостаток. Между тем как в простом народе умирали многие от невоздержности, знатные люди погибали от жаров. Так скончался Готфрид, епископ Вюрцбургский, муж деятельный и благоразумный, который по милосердию божию руководил всем этим странствованием, и перешел из здешнего мира [496] в небесную отчизну. Тогда герцог, оставив в Антиохии 300 человек, потянулся с прочими в Аккон (Птолемаида), где он и нашел большую христианскую армию, занятую осадой этого города. Его прибытие воодушевило немцев, находившихся в лагере, хотя он привел с собою всего 1,000 человек. Но в то время, когда он готовился вступить в борьбу с неприятелем, его постигла преждевременная смерть (20 янв. 1191 г.). Так кончилось это предприятие, не принеся, по-видимому, никаких результатов. Некоторые были тем крайне огорчены и говорили, что то, что было несправедливо начато, не может иметь благополучного конца. Но, рассуждая так, ты не подумал, что то, что в твоих глазах свет, на деле тьма, как сказал Господь: «Если око твое чисто, то все тело твое светло будет» (Матв. 6, 22); очевидно, в этих словах под глазом разумеется внутреннее зрение, а под телом наружная деятельность. Премудрость учить: «Человек видит то, что находится пред глазами, а Господь взирает на сердца». Если же Бог один видит сердца, а ты только наружность, то как же ты осмеливаешься судить, подобно божеству, который один знает сокровенное? Впрочем в настоящем случае есть ясные доводы для суждения, на которые следует обратить внимание; эти евангельские мужи из любви к Христу оставили жен, детей, братьев, сестер, отцов и матерей, дом и двор свой, и, что самое главное, осудили свое тело на труды и лишения. Большая часть из них предприняла странствование с таким благочестием, что лучше желали погибнуть исповедниками Господа, нежели возвратиться назад. Потому, если этот поход или странствование не достигло желаемой цели, то следует принять в расчет, что пилигримы достигли желаемой короны. Ибо славна пред Господом смерть преподобных его; одному Богу известно, когда и как должна смерть кого-нибудь постигнуть, и он один судить о заслугах каждого человека. Если смерть взяла праведного, то это значить, что он достиг вечного покоя.

В последних главах (36-38) этой книги автор говорит коротко об осаде Птолемаиды прибывшими вслед затем Филиппом II Августом и Ричардом Львиное-Сердце, о ее взятии, удалении Филиппа-Августа в Европу и войне Ричарда с Саладином до заключения мира.

В последующих и вместе последних книгах своего труда, от IV до VII, автор, возвратившись к главному предмету, т. е. к истории северной Германии, рассказывает историю правления сына Фридриха I Барбаруссы, Гейнриха VI, и его брата Филиппа I в постоянной борьбе их с Вельфами, до самой смерти последнего, когда его соперник Оттон IV Вельф овладел короною Германии (1209). Этим оканчивается хроника. Но автор еще три раза делает отступление по поводу крестовых походов: 1-е в V книге – единственное описание похода в Палестину, по распоряжению императора Гейнриха VI; 2-е в VI книге, в самом конце ее – вставлен, рассказ о завоевании Византии крестоносцами, который не представляет в себе ничего замечательного, по сравнению с другими источниками; и 3-е в VII книге, где глава 10 заключает в себе весьма интересные путевые заметки о Египте и Сирии посла Фридриха Барбаруссы, Гергарда Страсбургского, [497] ездившего на поклон к Саладину, в 1175 г. (см. это путешествие выше, на стр. 443).

Аббат Арнольд Любекский.

Chronica Slavorum. III, 30-35.

Арнольд, аббат в Бенедиктинском монастыре города Любека (Arnoldus Lobecensis), родился в Брауншвейге, как можно предполагать, около 1140 года, и умер в Любеке в 1212 г. О его жизни мы не имеем никаких известий, кроме того, что автор сам, вспоминая о своем детстве, замечает, что отец и мать оставили его без внимания, что никто из сильных земли не оказал ему никакого покровительства, и он еще ребенком поступил в Бенедиктинский монастырь, где и провел не совсем безукоризненно свою юность. Впоследствии, около 1170 г., он достиг звания казначея в монастыре в Любеке, а потом сделан был его аббатом. В своем предисловии к составленной им «Хронике славян», Арнольд замечает, что им руководило намерение продолжать знаменитый труд Гельмольда (см. о нем выше, т. II стр. 676), писавшего о том же предмете, и потому он начинает с 1171 г., на котором остановился его предшественник. Арнольд довел свою хронику до 1209 г., когда был убить второй сын Фридриха Барбаруссы, Филипп I, и когда утвердился в звании императора его соперник, Оттон IV Вельф. Принадлежа, по политическим убеждениям, к партии Вельфов, Арнольд везде неблагоприятно отзывается о Гогенштауфенах, и потому смерть Фридриха Барбаруссы не произвела на него того впечатления, какого можно было ожидать от немецкого историка, рассказывавшего деяния одного из замечательнейших героев отечественной истории. – Издания: лучшее, полнейшее и вместе последнее до сих пор сделал Bangertus (Любек. 1659). – Переводы: немецкий (Laurent, Berl. 1853) помещ. в Geschichtschr. d. deutsch. Vorzeit. Lief. 20 (21 згр.). – Исследования: Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquell. p. 378.