СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АННА КОМНИНА

АЛЕКСИАДА

РАСПРАВА ИМПЕРАТОРА АЛЕКСЕЯ КОМНИНА С БОГОМИЛАМИ

(Перевод и комментарии Я. Н. Любарского)

Богомильство — одно из самых распространенных еретических движений средневековья. Первые сведения о нем относятся к X в., но еще в 1360 г. церковный Собор считает своим долгом заклеймить «нечистую и богоненавистную богомильскую ересть» ¹. Влияние возникшего в Болгарии богомильства явно прослеживается в движениях североиталийских катаров и патреков, южнофранцузских альбигойцев и других еретических сект.

Такое широкое распространение богомильской идеологии объясняется в первую очередь ее демократическим антифеодальным и антицерковным характером, привлекавшим к ереси широкие народные массы. По словам пресвитера Козьмы — одного из первых известных нам обличителей богомилов — еретики «учат не повиноваться своим господам, ненавидят царя, бранят старейшин и считают, что те, кто служит царю, ненавистны богу и не велят служить своему господину» ². По тому же свидетельству, богомилы называют духовенство и вообще все церковные саны слепыми фарисеями ³. Именно это, а не богословские вопросы толкования евангельских текстов навлекло на богомилов гнев патриархов и императоров.

Большинство болгарских и византийских источников по истории ереси, которыми мы располагаем, или принадлежат перу церковных сановников, а то и самих патриархов, или являются постановлениями церковных соборов, или же, наконец, исходят от приближенных к византийскому императору лиц. Конечно, от подобного рода источников не приходится ждать объективной оценки материала. Уже в первом сохранившемся свидетельстве о богомилах — письме константинопольского патриарха Феофилакта (936—956) болгарскому царю Петру (927-969), являющемся ответом на запрос последнего ⁴, содержатся подробные наставления, каким образом и какие разряды еретиков следует наказывать и в основном в связи с этим [311] рассказывается об устройстве сект и распространении учения богомилов. Осуждению богомильства посвящено и упомянутое нами «Святого Козьмы пресвитера, слово на еретики». Автор с пафосом обличает еретиков и только попутно сообщает массу интереснейших сведений о богомилах. В ряду этих сравнительно ранних антибогомильских источников занимает почетное место и публикуемый отрывок из «Алексиады» Анны Комниной.

Анна Комнина — дочь византийского императора Алексея Комнина (1081-1118) —после смерти отца и провала попыток обеспечить себе и своему мужу Никифору Вриеннию престол удалилась в монастырь, где в последние годы своей жизни и написала обширное историческое повествование «Алексиада». Как явствует уже из самого заглавия, сочинение Анны посвящено описанию деяний отца писательницы — Алексея. Движение богомилов, как и весь другой исторический материал, вошедший в произведение, интересует Анну не сам по себе, а только в связи с фигурой ее отца. Этим в значительной степени определяются особенности свидетельств Анны Комниной по сравнению с другими антибогомильскими источниками. Писательница прямо заявляет об отказе подробно излагать учение богомилов и отсылает читателя к сочинению монаха Евфимия Зигавина «Догматический паноплий», написанному по прямому указанию императора ⁵. Это дошедшее до наших дней сочинение содержит ряд первостепенных по важности сведений о богомилах и развернутое опровержение их учения. Вряд ли следует сожалеть о том, что Анна отказалась излагать богомильские догматы — вероятнее всего она не добавила бы ничего нового к тому, что сообщает ученый богослов Евфимий Зигавин.

Во всяком случае, отрывочные сведения, сообщаемые Анной о богомильском учении, полностью совпадают с тем, что нам известно из «Догматического паноплия» и других источников. Совпадения сведений Анны с данными других источников отмечены в комментариях. Значение отрывка из «Алексиады» заключается в другом.

Анна—современница и, возможно,— очевидец описанных ею событий. Ее история создается по их еще не остывшим следам. Кроме того, она — дочь императора и, скорее всего, посвящена во многие подробности задуманной и приведенной в исполнение Алексеем расправы с богомилом Василием. Поэтому написанный с литературным блеском рассказ историка как бы переносит читателя в обстановку того времени, дает возможность наглядно, часто до деталей представить себе обстоятельства того или иного эпизода. Особенно в этом отношении характерна сцена сожжения ересиарха.

Но не только это привлекает внимание в публикуемом отрывке. В предисловии к своему историческому повествованию Анна заявляет о намерении беспристрастно описывать деяния своего отца. И тем не менее ее труд — настоящая апология, панегирик в честь византийского императора. Не жалеет Анна красок и для того, чтобы очернить еретиков и превознести мудрость и доброту отца, проявившиеся в его обращении с богомилами.

Приводимые ею факты, однако, обличают предвзятость писательницы. Описывая один из эпизодов борьбы с богомильством, Анна, помимо своей воли, раскрывает жуткую картину жестокости, вероломства и истинно иезуитских приемов, к которым прибегали православная церковь и византийское государство в борьбе с инаковерующими. Анна утверждает, что Алексей, преследуя богомилов, «обратился к делам более духовного свойства», однако тут же сообщает о широком распространении этой ереси: «как огонь,— говорит она, зло охватило многие души». О том же свидетельствует и византийский хронист XII в. Зонара, по словам которого тот самый Василий, о котором идет [312] речь у Анны, «почти весь мир наполнил своей заразой» ⁶. О большой силе руководимого Василием движения говорит и то, что еще в 1213 г. Тырновский собор занес его имя в число подлежащих проклятию еретиков ⁷. Ясно, что византийского императора не волновали богословские споры, а страшила реальная социальная угроза распространяющейся ереси и растущий авторитет ересиарха.

Анна не скупится на бранные эпитеты по отношению к Василию, которого она именует «одержимым бесом», «чудовищем» и «во всех отношениях испорченным» и т. п. Между тем, даже в изображении самой писательницы, Василий предстает человеком благородной прямоты и мужественной веры в свои идеалы. Ненависть Комниной к Василию часто не может подавить чувства восхищения, которое вызывает в ней непроклонность «мужественного богомила». Образ Василия можно назвать настоящей литературной удачей Анны Комниной. В то же время столь прославленный автором император Алексей, так же как и его приспешники из лона святой церкви во главе с константинопольским патриархом Николаем III Грамматиком, оказываются изображенными в весьма невыгодном свете. Они не только учиняют жестокую расправу над еретиками, но и без колебаний идут на низкий обман и провокацию. Их действия весьма напоминают печально известные методы святой инквизиции. Таким образом, публикуемый отрывок имеет не только исторический интерес, но и большое публицистическое значение.

Конечно, сожжение еретика, пусть даже такого видного и авторитетного, как Василий, не могло остановить развития богомильства. Расправа, учиненная Алексеем, была только одним, может быть, наиболее ярким, эпизодом борьбы византийского государства и православной церкви против еретиков.

Нужно считать большой удачей, что до наших дней дошло такое первоклассное свидетельство этого события ⁸.

Я. Н. Любарский [312]

* * *

8. Затем, на... году ⁹ его царствования появилась громадная туча еретиков. Это был новый вид ереси, ранее неизвестный церкви. Соединились между собой два издавна известные злейшие и мерзостнейшие учения: нечестивость манихеев (так их можно называть), которую мы именовали также павликианской ересью ¹⁰, и бесстыдство массалиан. Это и было учение богомилов, образовавшееся от слияния массалианской и манихейской ереси ¹¹. По всей видимости, оно существовало еще до вступления на престол моего отца, но не обнаруживало себя ¹², ведь племя богомилов весьма искусно умеет облачаться в личину добродетели. Человека со светской прической не увидеть, среди богомилов: зло скрывается под плащом и клобуком ¹³. Вид у богомила хмурый, лицо его закрыто до носа, ходит он с поникшей головой и что-то нашептывает себе под нос. Но сердцем он — бешеный волк. И вот это-то опаснейшее племя извлек и вывел на свет, как извлекают тайными заклинаниями притаившуюся в норе змею, мой отец. Он отложил свои многочисленные заботы о западных и восточных делах и обратился к вопросам более духовного свойства. Ведь Алексей во всех отношениях был выше всех: в [313] искусстве обучения он достигал больших успехов, чем профессиональные учителя, в битвах и походах превосходил тех, кто вызывал восхищение своим воинским искусством.

Слух о богомилах разнесся уже повсюду. Был некий монах Василий ¹⁴, который весьма ловко распространял нечестивое учение богомилов ¹⁵, у Василия было двенадцать учеников, которых он именовал апостолами. Он привлек к себе также учениц — женщин, безнравственных и мерзких, и повсюду сеял, таким образом, заразу ¹⁶. Как огонь, охватывало зло многие души. Не вынесла этого душа императора и занялся он расследованием ереси. Некоторые из богомилов были доставлены во дворец и все они называли Василия учителем, главой и руководителем богомильской секты. Один же из них — некий Дивлатий — на допросе не хотел сознаваться и лишь после того, как был подвергнут пыткам, показал на упомянутого Василия и тех, кого тот избрал себе апостолами. Многим лицам поручил самодержец розыски Василия, и вот объявился главный служитель Сатанаила ¹⁷ Василий — человек в монашеском одеянии, с иссохшим лицом, безбородый, высокого роста (весьма ловкий в распространении нечестивою учения).

Самодержец, желая с помощью убеждений принудить Василия раскрыть перед ним самые затаенные мысли, воспользовавшись благочестивым предлогом, призывает его к себе. При появлении Василия Алексей поднялся с места, посадил его вместе с собой и разделил с ним трапезу, затем, опустив леску и насадив на крючок всевозможную приманку, предоставил этому прожорливому чудовищу проглотить ее. Весь яд влил он этому во всех отношениях испорченному монаху. При этом он всяческим образом притворялся, что хочет стать его учеником, к тому же якобы не только он сам, но и его брат — севастократор Исаак. Алексей притворялся, что готов считать слова Василия как бы гласом божьим и во всем подчиняться ему, если только мерзейший этот Василий позаботится о спасении его души. «Я,— говорит он,— почтеннейший отец (император обмазал этой сладостью чашу, чтобы одержимый: бесом вырыгнул свою желчь), восхищаюсь твоей добродетелью и желаю познать проповедуемое твоей святостью учение, ибо наше — почти что плохо и вовсе не ведет к добродетели».

Василий сначала притворялся; будучи настоящим ослом, напяливал на себя львиную шкуру и не поддавался на эти речи, однако, возгордился от похвал — ведь император посадил его с собой за стол. Во всем помогал Алексею и вместе с ним устраивал эту инсценировку его брат — севастократор. В конце концов Василий выложил учение своей секты. Каким образом это происходило?

Помещение, где находились императоры вместе с этим негодяем, открыто говорившим и выкладывавшим все, что у него было на душе, отделялось от женской половины занавесом, и находившийся за занавесом писец записывал все, что говорилось. Болтун возомнил себя учителем, император притворился учеником, а в это время секретарь записывал поучения Василия ¹⁸. Все дозволенное и недозволенное говорил этот богомерзкий муж и не умолчал ни об одной из своих богопротивных догм. Он с презрением отозвался о нашей теологии, оклеветал все церковное управление и, о ужас, святые храмы именовал храмами бесов; он также порицал и объявил дурным почитание тела и крови того, кто был первым архиереем и первой жертвой ¹⁹.

Что же дальше? Император сбрасывает маску и подымает занавес. Собрался весь синклит ²⁰, сошлось воинство ²¹, присутствовало также высшее духовенство. На патриаршем троне столицы восседал тогда блаженнейший среди патриархов господин Николай Грамматик. Было оглашено богопротивное учение Василия, улики были неопровержимыми. Обвиняемый ничего не отрицал, но сразу же вступил в открытый спор и уверял, что готов к огню, бичеванию и любому виду смерти, ведь эти погрязшие в заблуждении богомилы считают, что могут безболезненно перенести любое наказание, ибо ангелы якобы вынесут их из самого костра ²². Хотя все порицали его за нечестие, и в том числе те, кто разделял его гибельное учение, сам Василий — [314] мужественнейший богомил — оставался непреклонным. Хотя ему угрожал костер и другие беды, Василий не отступал от беса и находился в объятиях своего Сатанаила. В то время как Василий пребывал в заключении, император неоднократно приглашал его к себе и призывал отказаться от своего нечестивого учения, тем не менее Василий оставался равнодушным к призывам императора.

Но я не обойду молчанием случившегося с ним чуда. До того как император стал более сурово с ним обращаться, Василий, уже после того как он раскрыл свое нечестивое учение, отправился в один домик, расположенный вблизи императорских палат, незадолго до этого построенный для него. Был вечер, на безоблачном небе сияли звезды и молодая луна озаряла вечернюю тьму. Когда монах нашел среди ночи в комнату, в нее сами собой градом полетели камни. Ничья рука не метала их и никто не забрасывал ими одержимого бесом святого. По-видимому, причиной гнева рассерженных, пришедших в негодование бесов, подручных Сатанаила было то, что Василий раскрыл императору [тайны?] и навлек тяжелые гонения на исповедуемое им лжеучение.

Рассказал, об этом некий Параскевиот, который был назначен сторожем этого одержимого, чтобы тот не мог ни с кем вступать в беседы и передавать таким образом заразу. Этот Параскевиот страшной клятвой клялся, что слышал шум падающих на землю и на крышу камней, видел непрерывно друг за другом летящие камни, но нигде не заметил того, кто мог бы их бросить. Граду камней сопутствовало землетрясение, почва заволновалась и крыша дома заскрипела. Параскевиот же, по его собственным словам, до того, как понял, что это дело рук бесов, сохранял присутствие духа, но увидев, что камни, как говорится, дождем сыпятся сверху, а старикашка-ересиарх удалился и заперся в доме, Параскевиот, приписав это дело бесам, не отдавал себе уже отчета в том, что происходит.

9. Это о чуде. Намеревалась я рассказать о всей ереси богомилов. Но стыд, как говорит где-то прекрасная Сапфо, мешает мне сделать это ²³. Ведь я, пишущая историю, женщина, к тому же самая уважаемая из царственных особ и самая старшая из детей Алексея. Кроме того, надлежит хранить молчание о том, о чем говорят повсюду. У меня есть желание писать, чтобы полностью рассказать о богомильской ереси, но, тем не менее, я не делаю этого, дабы не осквернить свой язык. Тех же, кто желает узнать обо всей ереси богомилов, я отсылаю к книге под названием «Догматический паноплий», составленной по приказу моего отца. Был некий монах по имени Зигавин, хорошо известный госпоже моей, бабушке со стороны матери, и всему священническому сословию. Он досконально изучил грамматику, не пренебрегал риторикой и как никто другой знал догматы церкви. Его-то и призвал к себе самодержец и приказал изложить по порядку каждое в отдельности все еретические учения, сопроводив их опровержениями святых отцов, а ересь богомилов описать в том виде, в котором преподавал ее этот нечестивый Василий. Вот эту книгу и назвал самодержец «Догматическим паноплием» и до сих пор носит она это имя ²⁴. Но пусть моя речь вновь обратится к описанию гибели Василия.

Самодержец вызвал отовсюду учеников и единоверцев Василия; особенно же уже упомянутых двенадцать учеников и выяснил образ их мыслей. Были они в полном смысле слова учениками Василия. Ведь зараза проникла и в знатные семьи и охватила множество народа. Вот почему он сразу же присудил к сожжению всех еретиков: и корифея и хор. Когда уличенные в богомильстве были собраны вместе, одни из них продолжали отстаивать свое еретическое учение, другие совершенно отказывались от него, решительно возражали обвинителям и высказывали свое отвращение к богомильской ереси. Так как самодержец те мог питать к ним доверия, то для того, чтобы какой-нибудь христианин не затесался среди богомилов, а богомил не ускользнул от него как христианин, он изобрел некий новый способ, благодаря которому можно было обнаружить истинных христиан.

На следующий день Алексеи воссел на свой императорский трон. В тот [315] день присутствовали многие члены сената, священного синода и наиболее достойные из числа ученых назиреев ²⁵.

Все обвиняемые в богомильской ереси были выведены на средину и самодержец приказал вновь подвергнуть допросу каждого из них. Одни признали себя богомилами и ревностно отстаивали свою ересь, другие же совершено отпирались, называли себя христианами и ничего не признавали, когда их обвиняли другие. Тогда Алексей, нахмурив брови, сказал: «Сегодня будут зажжены два костра, в центре одного из них в землю будет вбит крест; за тем каждому будет предоставлен выбор: желающие умереть сегодня в христианской вере, отделившись от остальных, вступят в костер с крестом, придерживающиеся же богомильской ереси будут брошены в другой костер. Ведь лучше самому умереть как христианину, чем, оставаясь жить, подвергаться преследованиям как богомил и возмущать совесть многих людей. Итак, пусть каждый идет, туда, куда захочет» ²⁶. Объявив об этом богомилам, император сделал вид, что покончил с этим делом.

Обвиняемые были сразу же взяты и уведены, а в это время собралась большая толпа стекшегося отовсюду народа. В месте под названием Уиканистр разожгли костры в семь раз, как говорит пророк, сильнее, нежели как их обыкновенно разжигали ²⁷. Огонь поднялся до небес, в одном из костров находился крест. Так как все они должны были быть сожжены, то каждому обвиняемому был предоставлен выбор вступить в тот костер, который он пожелает. Те, кто придерживался православия, видя свое безвыходное положение, подошли к костру с крестом, чтобы принять истинно мученическую смерть. Нечестивцы же, придерживающиеся мерзкой ереси, обратились к другому костру. Когда они готовы были вместе броситься в костры, все присутствующие стали жалеть христиан, которые должны были сгореть, и выражали сильное недовольство императором, не зная о его намерении. Но приказ императора предупредил палачей и не дал им свершить своего дела. Получив, таким образом, надежные доказательства того, кто является истинным богомилом, император отпустил с многочисленными наставлениями ложно обвиненных христиан. Богомилов же он вновь заключил в тюрьму, причем нечестивого Василия отделил от остальных. Некоторых из них он сам ежедневно призывал к себе, поучал, увещевал отречься от мерзкой веры, других же он приказал ежедневно посещать наиболее достойным священникам и наставлять их в православной вере, увещевая отречься от богомильской ереси. Одни из еретиков исправились и были освобождены из-под стражи, другие в ереси окончили свою жизнь в тюрьмах, хотя и имели полный достаток в пище и одежде.

10. Василия же, как истинного ересиарха и к тому же совершенно не раскаявшегося, все члены священного синода, наиболее достойные назиреи и сам, занимавший тогда патриарший престол, Николай присудили к сожжению. С ними был согласен и самодержец, который помногу и часто беседуя с Василием, убедился в его дурном нраве и знал, что он не отрекся от ереси ²⁸. Тогда-то и распорядился император развести на ипподроме громадный костер.

Была вырыта очень глубокая яма, а куча бревен, сложенная из высоких деревьев, казалась горой. Когда подожгли костер, на арену ипподрома и на ступеньки мало-помалу стеклась большая толпа народа, с нетерпением ожидающая развития событий. Напротив вбили крест и нечестивцу была дана возможность выбора на тот случай, если он, испугавшись огня и изменив свои убеждения, подойдет к кресту, чтобы избежать костра. Присутствовала при этом и толпа еретиков, взирающих на своего главу Василия. Он же, казалось, с презрением относился к любому наказанию и грозящей ему опасности и, находясь вдалеке от костра, смеялся, морочил всех прорицаниями о том, что некие ангелы вынесут его из огня, и тихо напевал псалм Давида: «К тебе он не приблизится, только очами своими заметишь ты его» ²⁹.

Но, когда толпа расступилась, дав ему возможность увидеть ужасное зрелище огня (ведь и с большого расстояния почувствовал, он жар огня и увидел (поднимающееся вверх и как бы испускающее громы пламя, огненные искры [316] которого поднимались на высоту каменного обелиска, стоящего посреди ипподрома), этот храбрец, казалось, струсил и пришел в замешательство от одного вида огня и как человек, попавший в безвыходное положение, стал вращать глазами, хлопать руками и ударять себя по бедру.

Придя в такое состояние от одного вида огня, он тем не менее оставался непоколебимым: его железную душу не мог смягчить ни огонь, ни тронуть обращенные к нему увещевания самодержца. Или из-за неотвратимо грозящей беды его охватило величайшее безумие и, находясь в полной растерянности, он не понимал, что ему полезней делать, или же, что более вероятно, дьявол, владевший его душой, окутал непроницаемой мглой его разум. Этот проклятый Василий стоял совершенно нечувствительный перед лицом грозящей ему страшной опасности, глазея то на костер, то на собравшуюся толпу. Всем казалось, что Василий действительно помешался: он не двигался, к костру, не отходил назад, но, как бы окоченев, неподвижно стоял на одном и том же месте. Так как о Василии распространялись всевозможные слухи и басни, то палачи опасались, как бы покровительствующие Василию бесы с божьего дозволения не совершили какого-нибудь необычайного чуда. Они боялись, что этот негодяй, выйдя невредимым из огня, явится в многолюдное место и в результате произойдет новый обман, еще хуже предыдущего. Поэтому они задумали подвергнуть Василия испытанию. Так как Василий рассказывал небылицы и хвастался, что выйдет невредимым из огня, то палачи, взяв его за плащ, сказали: «посмотрим, коснется ли огонь твоей одежды» — и тотчас бросили плащ в середину костра. В ответ на это обманутый бесом Василий сказал со смехом: «Вы видите, мой плащ взлетел на воздух?» Палачи же, заметив ткань по ее кайме, подняли Василия и толкнули его в платье и башмаках в середину костра. Пламя, как будто разгневавшись на него, целиком сожрало этого нечестивца, так что даже запах от него не пошел, и дым от огня вовсе не изменился, разве что в середине пламени появилась, тонкая линия из дыма ³⁰. Ведь сама стихия поднимается против нечестивцев, щадит же она — чтобы сказать правду — только людей богоугодных. Так не когда в Вавилоне отступил и отошел огонь от угодных богу юношей и окружил их со всех сторон, наподобие золоченых покоев ³¹.

Не успели еще поднять этого сегодня Василия, как пламя, казалось, вырвалось навстречу, чтобы схватить нечестивца. Стоявший кругом народ с нетерпением ждал и требовал, чтобы бросили в огонь и всех остальных, причастных к гибельной ереси Василия. Но самодержец не согласился на это и приказал заключить их в портиках и галереях Большого дворца ³².

После этого зрители были распущены. Позже безбожники были переведены в другую весьма надежную тюрьму, где они содержались долгое время и умерли в своем нечестии. Таково было последнее деяние из всех великих трудов и подвигов самодержца — поступок совершенно новый, необычный по своему характеру, неслыханный по своей смелости. И я думаю, что те, кто тогда присутствовали при этом, или были в близких отношениях с императором, удивляются до сих пор и им кажется, что все произошедшее тогда было не наяву, а явилось во сне ³³.

Комментарии

1. См. Житіе и жизнь преподобного отца нашего Феодосия, изд. В. Н. Златарски, София, 1904.

2. М. Г. Попруженко. Святого Козьмы пресвитера слово на еретики «Памятники древней письменности и искусства, с XVII в.». 1917 г., стр. 40.

3. Там же, стр. 14.

4. Исследователи расходятся в датировке этого памятника. Высказывалось даже слабообоснованное мнение о весьма позднем его происхождении (XIII в.). Большинство ученых, однако, датирует его второй половиной X — первой половиной XI в. Примерно к этому времени относится еще малоиспользованный в науке трактат Пселла «О деяниях демонов», содержащий сведения о фракийских еретиках. (Рsеllus. Dе ореrаtiоnе daemonum. Еd J. Воissonade, Nurenberg, 1838).

5. Euth. Zygabenus. Р. Patrologia graeca, 130 J. P. Migne Tit. XXVII. Parissis, 1857. Опровержение богомильства составляет только часть обширного произведения Евфимия. Раздел, посвященный богомильству, имеется русском переводе. См. С. И. Палаузов. Богомильство. «Православное обозрение», июль, 1873.

6. Soannis Zоnаrае. Epitome historiarum, XVIII, 23, Bonnae, 1897. Отрывок из произведения Зонары с описанием тех же событий, о которых говорит и Анна в публикуемом тексте, приводится нами в комментариях. Свидетельство Зонары по своему значению намного уступает рассказу Комниной.

7. М. Г. Попруженко. Синодик царя Бориса. Одесса, 1897 г., стр. 35.

8. Перевод сделан с издания; Anne Comnene. Alexiade, regne de l’emperiur Alexis I Comnene (1081-1118), v. III, texte elabli et traduit par B. Leib. Paris, 1954; Источники, a также литература о богомильстве приведены в кн.: Д. Ангелов. Богомилството в България, второ основно преработено и допълнено издание. София, 1961, стр. 299-305.

9. Имеется в виду царствование императора Алексея Комнина — отца писательницы. Дата в рукописях не сохранилась, описываемые события относятся к последнему периоду правления Алексея.

10. О манихеях Анна рассказывает в XIV главе своего сочинения (XIV, 8-9). Павликианство она считает ветвью манихейства. Большинство средневековых авторов называют павликиан манихеями (Petrus Siculus, Historia manicheorum seu paulicanorum. J. P. Migne, Patrologiac graeca, 104, p. 1240).

11. Мнение о том, что богомильство образовалось от слияния манихейства и мессалианства, высказывается и другими византийскими и болгарскими авторами. Прямо об этом говорится в «Синодике царя Бориса» 1211 г. (М. Г. Попруженко. Синодик царя Бориса, Одесса, 1897, стр. 31). Евфимий Зигавин называет богомильство отраслью мессалианской ереси (Euth. Zygabenus. J. P. Migne, Patrologia graeca, 130, tit. completum XXVII) и в то же время отмечает у богомилов заимствования из учения павликиан. В этих трех ересях, как известно, действительно было немало общего: в учении они исходят из дуалистических представлений о природе мира, в социальном отношении они одинаково представляли собой немалую опасность для ортодоксальной церкви и государства. Недаром император Алексей столько сил потратил на «переубеждение» манихеев, а двух наиболее опасных из них уморил в тюрьме (Е. Э. Липшиц. Павликианское движение в Византии в VIII и первой половине IX в. «Византийский временник», 1952, т. 5, стр. 63—64).

Непосредственная зависимость богомильства от мессалианства и павликианства вполне вероятна, так как первое развивалось в географической близости от последних: император Цимисхий в 972 г. переселил из Азии в Филиппополь во Фракии павликиан. «Они увеличивались в числе,— говорит Анна Комнина,— и все жители вокруг Филиппополя были еретиками».

С другой стороны, по свидетельству Пселла (XI в.), в той же Фракии весьма активно действовала секта мессалиан или эвхитов (Psellus. De operatione daemonum, p. 3 сл.). О связи между этими ересями см.: Д. Ангелов. Влияние на чужды ереси вьрху богомилството («Известия на семинарете при историко-филологическия факультет на университета Св. Климент Охридски в София», кн. I, 1942 г.); «Богомильство в Болгарии», стр. 50-55.

12. Богомильство возникло в Болгарии в царствование Петра I (927-967), т. е. примерно за полтора века до вступления на престол Алексея Комнина. Основателем секты источники называют попа Богомила (М. Г. Попруженко. Святого Козмы пресвитера слово на еритики. «Памятники древней письменности и искусства с XVII в.», 1907, стр. 2; Синодик царя Бориса, стр. 32).

13. По словам Зигавина, богомилы «одеваются, как монахи» (Euth. Zygab, J. P. Migne. Patrologia graeca, XXVII, 24). Секта богомилов не была монашеской, но, безусловно, носила аскетический характер.

14. Зонара говорит, что Василий носил монашеское платье, но по ремеслу он — врач (см. прим. 22). С последним согласны большинство авторов; М. Г. Попруженко. Синодик царя Бориса, стр. 35 и др.

15. По словам Зигавина (Euth. Zygab., XXVII, 52) Василий пятнадцать лет изучал свою ересь и сорок лет учил ей. По Зонаре (см. ниже пр. 22) он пятнадцать лет изучал и пятьдесят два года преподавал.

16. Пресвитер Козьма с возмущением говорит о том, что у богомилов «еретики сами совершают исповедь; не только мужчины делают это, но и женщины, что достойно порицания» (М. Г. Попруженко. «Святого Козмы пресвитера слово...», стр. 46). По свидетельству Зигавина (Euth. Zygab., XXVII, 16) женщины участвовали в некоторых таинствах богомилов, например, при посвящении неофитов. Утверждения Анны о безнравственности учениц Василия — очень типичны для нападок ортодоксальных писателей на еретиков.

17. Сатанаил, по учению богомилов,— старший сын бога и брат Христа. Он был домоправителем у отца, занимал второе после него место, имел тот же образ и ту же одежду, что и бог, сидел по правую от него сторону. Возгордясь этим, он задумал измену отцу и увлек за собой ангелов. Сатанаил соблазнил Еву и от него родились у Евы сын Каин и дочь Каломена. Христос заключил Сатанаила в Тартар и отнял от его имени слог «ил», характерный, для имен ангелов (Учение богомилов излагается подробнее всего у Зигавина).

18. Зигавин (Euth. Zygab., XXVII) описывает эту сцену следующим образом: «Алексей пригласил Василия к себе, принял его с почетом, предложил сесть в своем присутствии, обратился с приветливой речью, завязал дружескую беседу, ласково разговаривал с ним и, искусно приняв на себя роль его ученика, с легкостью обманул того, кто обманом привлек многих к своему гибельному учению. Благодаря острому уму и ловкости Алексей до конца постиг все злонравие, затаенное в этом дряхлом отвратительном старике, и ничего не оставил в нем скрытым от глаз и нераспознанным. Искусным притворством извлек он из темной души Василия мерзкие ядовитые и многообразные его убеждения, как извлекают из логова всевозможных разнообразных тварей».

19. Обвинения Анны в основном совпадают с обвинениями других антибогомильских источников (Н. П. Благоев. Правни и социальни възгледи на богомилитъ. София, 1912, стр. 62-64). Богомилы не почитали икон, молитв, мощен и т. п. (М. Попруженко. Синодик царя Бориса, стр. 34-35); Euth. Zygab., XXVII, 11, 12, 19.

«Богомилы отвергают таинственное и страшное священнодействие, святое причастие тела и крови господней и называют его жертвой демонам, обитающим в храмах» (Euth. Zygab., XXVII, 17). Характерно, что сам сатана, по мнению богомилов, обосновался в храме Софии в Константинополе (Д. Ангелов. Богомиловство, стр. 98 и сл.).

20. Синклит в Византии, играющий большую политическую роль орган государственного управления, состоял из чиновников первого класса.

21. Имеются в виду константинопольские воинские части.

22. «Они (богомилы.— Я. Л.) утверждают, что такие люди не умирают, а переселяются в царство отца, как бы во сне, безболезненно сбрасывая свою грязную телесную оболочку и облачаясь в бессмертное божественное платье Христа, и становятся с ним единотелесными и единообразными. Они утверждают, что во время переселения их сопровождают ангелы и апостолы, а оставленное тело, превратившись в пыль и пепел, никогда более не воскреснет» (Euth. Zygab. XXVII, 22).

23. Анна, по-видимому, имеет в виду стихотворение Алкея, обращенное к Сапфо («Anthologia lyricae», еd. Т. Вerggh. Lрz“ 1854, fr. 55).

24. «Догматическое всеоружие православной веры или арсенал догматов». Трактат о богомилах составляет 27 главу «Паноплия».

25. Под назиреями Анна Комнина подразумевает в данном случае монахов.

26. Смысл испытания, придуманного императором Алексеем, заключается в следующем: богомилы решительно отвергали почитание креста, называли, как свидетельствует греческий синодик, его тираническим орудием (Ф. Успенский. Синодик в неделю православия. Одесса, 1893, стр. 20). По словам пресвитера Козьмы, богомилы «О кресте господнем с поруганием так говорят: зачем ему поклоняться, ведь жиды распяли на нем сына божьего...» («Святого Козьмы пресвитера слово...», стр. 8). Ни одни еретик действительно в душе не отрекшийся от богомильства, никогда не решился бы приблизиться к кресту.

27. Biblia. Daniel, III 19.

28. Ср. рассказ Зигавина (Euth. Zygab., XXVII, 52) «Установив над ним суд и заручившись полным согласием как церковных, так и светских судей, он (Алексей.— Я. Л.) присудил к сожжению на Огне того, кто увлек в огонь геенны многих людей».

29. Biblia., Ps. 90, 7-8.

30. Зигавин так описывает сожжение Василия (Euth. Zygab., XXII, 22): «Пример с главой их (богомилов.— Я. Л.) ереси показывает, что смерть для них вовсе не безболезненна и не происходит как во сне или при простой смене оболочки. Когда был объявлен приговор о его сожжении, сильные душевные муки охватили Василия. Убитый страхом, получив смертельный удар в сердце, узнал он, когда были убраны все декорации, что его перехитрили, что таинства его веры разглашены и записаны, что ученики, а главным образом родственники, особенно наиболее ему близкие, пойманы и заключены в тюрьму, что ему неоткуда ждать помощи и что все его надежды рухнули. Увидев, как уже говорилось, своих учеников и родственников вопреки ожиданиям в таком жалком положении — ведь до последнего дня он считал, что все они, согласно обещанию императора, благоденствуют — и слыша от них упреки в предательстве, он стал проливать потоки горьких слез и испускать громкие стенания, свидетельствующие о том пламени, которое бушевало в его сердце. Пораженный как вихрем своими несчастиями, он терял сознание, приходил в себя, вновь впадал в бессознательное состояние и не мог стоять, пока те, кому было приказано привести его, не подняли его и не доставили к костру. Он лишился дара речи, дыханье сперлось у него в груди. Он был брошен в огонь и. принесенный в жертву 6ecv, которому поклонялся, сгорел полностью».

31. Biblia, Daniel, III, 15.

32. О находящихся при дворцах тюрьмах см. Ph. Коukоulеs. Vie et civilisation byzantines, t. III. Athenes, 1949, p. 228 sq.

33. Приведем полностью другое свидетельство об этом эпизоде, принадлежащее перу византийского хрониста Зонары — современника Анны Комниной: «В это время появилась мерзкая ересь богомилов. Глашатаем, великим учителем и предводителем их апостолов был некий врач Василий, носящий монашеское платье, под которым скрывался, однако, сам сатана. Василин пятнадцать лет изучал гибельные догматы лживого учения, пятьдесят два года преподавал их и почти весь мир наполнил своей заразой».