СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

БАЛЬТАЗАР РУССОВ

ХРОНИКА ПРОВИНЦИИ ЛИВОНИЯ

CHRONICA DER PROVINTZ LYFFLANDT

31. Дидерик Тюрк, тридцать первый магистр тевтонского ордена в Ливони, около 1413 (13 — 18) г.

После Конрада ф. Фитингофа магистром в Ливонии был избран Дидерик Тюрк, при котором был добрый мир и который управлял не долго. Во время этого магистра архиепископом [265] рижским был Иоанн ф. Вальрад, из дворян франкской земли, с великою пышностью отправленный от ливонских сословий к императору Сигизмунду и на собор в Костанц; он также способствовал осуждению Иоанна Гусса. И когда он обратно прибыл в Ригу, то в скорости умер. Во времена этого магистра в 1413 году Витольд, великий князь литовский, отнял от московита княжество Смоленское.

Прим. перев. Время магистерства Фитингофа можно назвать временем единовластия ордена в Ливонии. Архиепископ и епископы были ничем иным, как орденскими сановниками. Великий магистр Конрад фон Юнгинген еще более возвысил значение ливонского ордена, издав закон, по которому все высшие и доходные должности в крае могли быть замещаемы лишь орденскими братьями. Не орденскому духовенству такое преобладание ордена, приобретенное у папы Бонифация IX, конечно, не могло нравиться, и оно искало случая, чтобы освободиться от тягостного для него порядка вещей.

По смерти Фитингофа, ливонским магистром был избран Дитрих ф. Торк. В его время происходил знаменитый в истории католичества собор в Констанце, созванный императором Сигизмундом и папою Иоанном ХХIII-м по соглашению с Франциею, Англиею и Испаниею для улажения церковных дел, дошедших до крайней степени разнузданности. Собор предположено было открыт в ноябре 1414 года и присутствовать на нем приглашалось множество духовных лиц, светских государей и их уполномоченных.

В ноябре 1414 г. архиепископ рижский Валенрод отправился в Констанц в качестве уполномоченного великого магистра в сопровождении многочисленной свиты. Валенрод, человек очень умный и образованный, скоро снискал расположение императора Сигизмунда и получал от него различные важные поручения. Здесь, конечно, не место приводить подробностей о ходе дел на Констанцском соборе, достаточно лишь заметить, что тут было решено низложить трех, существовавших в то время пап, и вместо них избрать одного. Выбор пал на Оттона Колону, который и вступил на папский престол под именем Мартина V. Здесь же на соборе было предположено архиепископу рижскому Валенроду предоставить доходное и спокойное епископство Лютихское, а архиепископом рижским назначить епископа курского Иоанна Габунди. Валенрод, как только уверился, что ему не возвратиться уже в Ригу, то представил собору положение духовенства в Ливонии и восстал против ордена. Речь его произвела сильное впечатление и не могла не остаться без влияния на будущий образ действий его преемника. Из Констанца Валенрод отправился прямо в Лютих, где скоро и умер. [266]

Ливонский магистр Торк умер в 1415 году. Преемником ему был Зигфрид Ландер Ф. Шпангейм, при котором и начались новые распри между архиепископом и орденом.

Витовт овладел Смоленском не в 1413 году, как пишет Рюссов, а гораздо ранее, именно в 1395 году, после того как орден в 1394 г. осаждал Вильну и вынужден был, чтобы только беспрепятственно вытти из Литвы, заключить с Витовтом мир. Смоленском овладел Витовт, воспользовавшись усобицей, бывшей между смоленским князем Юрием Святославичем и его братьями за уделы. Смолняне, недовольные литовцами, завели сношения с князем Юрием, который в августе 1401 г. и отобрал Смоленск у литовцев. Витовт осадил Смоленск осенью 1401 года, но удачи не имел, в 1404 году осадил снова и опять безуспешно. Тогда князь Юрий отправился в Москву просить помощи, а смоленские бояре, доброжелательствовашие Витовту, сдали ему Смоленск.

32. Зиверт Ландер фон Шпангейм, тридцать второй магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1415 — 25 (18 — 25) г.

В должности магистра ливонского после магистра Дидериха Тюрка следовал Зиверт Лаидер ф. Шпангейм, во все время управления которого шла война с литовцами. Во время этого магистра происходили великие раздоры, ссоры и брань между городом и женским монастырем в Ревеле, который раздор прекратил и примирил в 1422 г. В его время архиепископством рижским управлял Иоанн Габунд, епископ курляндский, и он был десятым архиепископом. Этот магистр управлял десять лет.

Прим. перев. Магистр Шпангейм, о коем сохранились известия как о человеке своевольном, не уважавшем ни совести, ни нравственности, вступил в управление ливонскими орденскими делами в 1415 г. Рюссов ограничивается только упоминанием, что в его время рижским архиепископством управлял Иоанн Габунди, сменивший Валенрода, но он не упоминает, что с Иоанна Габунди начинается попытка освобождения архиепископа от ордена.

Было уже выше рассказано каким образом ордену удалось занять первенствующее положение в Ливонии и подчинить себе духовную власть, и было упомянуто, что, по постановлению великого магистра, рижским архиепископом могло быть лицо, принадлежащее к ордену, т. е. из духовных братьев ордена (см. выше стр. 258).

После Валенрода был назначен рижским архиепископом Иоанн Габунди, вовсе не принадлежащей к числу орденских братьев, и в сане этом был признан рижским капитулом, — хотя великий магистр и прилагал всяческие старания, чтобы отклонить подобное назначение. Осенью 1418 г. новый архиепископ прибыл в Ригу и принял в управление архиепископство. Можно [267] было предполагать, что Шпангейм, не боявшийся прибегать ни к каким насилиям, встретил архиепископа недружелюбно, потому что он был назначен против воли ордена, не принадлежал, как бы следовало по булле Бонифация, к ордену, не обнаруживает даже желания вступить в орден, но вышло на оборот: неукротимый Шпангейм дружески принял архиепископа, гостеприимно угостил его, передал ему, согласно данцигского договора, город Ригу, даже сдал ему часть архиепископства со всеми замками и имениями (очень быть может потому, что орден не уплатил с них папе условленной аренды). Причина такого дружелюбия и гостеприимства заключалась вовсе не в том, чтобы Шпангейм отрекся от добытых его предшественником прав на подчинение себе духовной власти, а в том, что тевтонский орден после грюнвальдского разгрома никак не мог оправиться и находился в самом печальном положении: многие из братьев выступили из ордена, казна была пуста и нечем было уплачивать контрибуции, к довершению в среде оставшихся братьев появились враждебные друг другу партии, в стране (Пруссии) свирепетвовал голод и повальные болезни, и польский король Ягайло грозил новою войною. Великому магистру, на случай войны с Польшею, необходимо было получить помощь из Ливонии, а для этого необходимо было, чтобы у ливонского магистра были развязаны руки для посылки в Пруссию вспомогательных отрядов. Великий магистр поэтому и приказал Шпангейму избегать всячески столкновений и неприязнениых действий с архиепископом.

Иоанн Габунди, конечно, очень скоро разгадал причины дружелюбия к себе ордена и немедленно же постарался воспользоваться слабостью ордена, чтобы поставить ливонскую церковь на прежнюю высоту. Он послал в Рим своего каноника Арнольда фон Бринкена хлопотать об отмене буллы папы Бонифация. Арнольд повел дело столь искусно, что папа Мартин V, 13 января 1423 г. издал буллу о приостановлении действия буллы папы Бонифация впредь до распоряжения, 22 декабря того же 1423 г. последовала новая булла, которою булла папы Бонифация отменялась формально и навсегда, и вместе с тем предписывалось вновь вступающим каноникам архиепископства носить августинское одеяние, т. е. черные мантии.

Орденский прокуратор Тиргарт усиленно хлопотал, чтоб противодействовать этим буллам, но совершенно безуспешно. Чрез три года, именно 13 ноября 1426 г., состоялась новая булла, в силу которой рижская церковь должна была возвратиться к тому положению, в каком находилась до буллы Бонифация, и всему рижскому соборному капитулу назначалось августинское одеяние. Булла эта не застала уже в живых ни архиепископа Габунди, ни магистра Шпангейма: они оба умерли в 1424 году. Архиепископом был избран рижский соборный пробст (настоятель) Геннинг Шарфенберг, а ливонским магистром брат Циссе фон Оргис Руттенберг. В выборах этих двух высших представителей власти участвовали и два депутата от Риги, Фельзан и Зольтрум. [268]

32. Цизе фон Рутенберг, тридцать третий магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1425 — 34 (28 — 37) г.

В 1425 г. магистром в Ливонии был Цизе ф. Рутенберг, в управление которого 1433 г., 11 мая, совершенно выгорел весь город Ревель вместе с собором и всеми церквами и монастырями и со всеми органами и колоколами, от коего пожара загорались также все сады и сараи вне города и сгорали со множеством народа. Во времена этого магистра Гинрих Уксель выстроил в Ревеле при соборе епископское подворье.

Этот магистр храбро ополчился со своим войском против литовцев и двинулся в Литву с большими силами, где он воевал двенадцать недель, и предал всю Литву убийствам, грабежу и пожарам. Тогда он со многими братьями ордена заболел сильным кровотечением и умер на обратном пути, после девятилетнего управления. Во время этого магистра одиннадцатым apxиепископом рижским был Гинрик, бывший соборный настоятель в Риге.

Прим. перев. Во время этого магистра уже ясно обнаружилась разница в положении между тевтонскими братьями в Пруссии и Ливонии. До самой грюнвальдской битвы тевтонский орден в Пруссии был несравненно сильнее, богаче и значительнее чем его отрасль в Ливонии. Великий магистр занимал видное место между европейскими государями, ливонцы к нему обращались за помощью и подкреплением, назначение ливонского магистра не обходилось без его влияния и указания, он был действительно верховною главою всего ордена. Но все изменилось nocле грюнвальдской битвы: орденская казна истощилась, великий магистр потерял свое значение в ряду государей; орден видимо ослабевал, не получая подкреплений с Запада. Но не ослабевал и не падал ливонский орден. Напротив, заняв верховное положение в Ливонии, он богател и мог располагать порядочными силами. К тому же в ливонской отрасли не замечалось партий, какие обнаружились в Пруссии (верхние и нижние немцы), здесь орден состоял почти исключительно из нижне-немцев, и потому внутренних раздоров в самом ордене не замечалось. Великому магистру не раз приходилось выпрашивать денег у ливонцев. Ливонским братьям было очень хорошо известно положение их прусских братьев, они понимали свою силу, потому и стали тяготиться подчинением слабейшему. Ниже будет указано в чем выразилось желание ливонских братьев освободиться от подчиненности великому магистру.

Важное значение для ливонцев начинают приобретать ландтаги (см. выше вступл. стр. ХII и ХIII). От времен Рутенберга дошел до нас первый рецес (ландтагское положение) ландтага, происходившего в 1424 г. Из этого именно рецесса [269] узнаем, что такое были дреллы в древней Ливониии (см. Приб. Сб. т. I, стр. 473).

Ландтаги служили к скреплению связи между ливонскими властителями, но этому скреплению много мешало соперничество между архиепископом и орденом.

Выше уже было сказано, что архиепископу Иоанну Габунди удалось получить от папы Мартина V буллы, ставившие рижского архиепископа в независимое положение от ордена. По смерти Габунди в 1424 году, рижским архиепископом был избран, в противность желания ордена, рижский соборный пробст Геннинг Шарфенберг. Он шел по следам своего предшественника и задумал воспользоваться слабостью ордена, чтобы упрочить положение не только свое, но и прусских епископов, что ему, впрочем, не удалось. В начале 1426 г. он пригласил прусских епископов прибыть в Ригу на провинциальный синод, на котором предполагалось просить папу о назначении для Пруссии особого архиепископа, чьим, конечно порывалась бы зависимость прусских епископов от ордена. Великий магистр не допустил своих епископов на синод, написав архиепископу, что за бедностию и недостатками прусские епископы в Ригу прибыть не могут. 13 ноября 1426 г. состоялась папская булла о присвоении всему рижскому соборному капитулу черного августинского одеяния и возвращении к тому же положению, в каком рижская церковь находилась до бонифациевских булл. Спокойный и миролюбивый Шарфенберг не желал воспользоваться победою, хотя и мог бы, так как случай к тому представился очень скоро. В том же 1426 году псковичи, по безчисленным примерам прежних лет, напали на дерптское епископство и ограбили в нем много деревень. Магистр Рутенберг помощи епископу Дитриху не подал, в ожидании, вероятно, подороже продать ее епископу, когда тот попросит помощь. Дитрих, однако, магистра не просил, а призвал на помощь литовцев, которые и прогнали псковичей во свояси. Магистр Руттенберг страшно рассердился на дерптского епископа и грозил начать с ним войну за обращение к литовцам. В это время в Риге происходит провинциальный синод. Архиепископ изложил съезду все обиды, наносимые орденом церкви, и снарядил целое посольство, для представления папе в Риме жалоб на орден. В посольстве находились соборный ревельский декан, несколько дерптских каноников и несколько молодых людей из лучших фамилий Риги и Дерпта, желавших путешествием в Рим довершить свое образование.

Посольство, состоявшее из 16 человек, зимою 1426 года выехало из Риги, но достигнув до деревни Ливы на речке Вартау (где ныне Либава) попались в руки гробинского фохта Госвина фон Ашенберга, который всех и взял в плен, ограбивши до чиста (не без оснований подозревали, что фохт поступал так не без соизволения магистра). Дело это постарались замять. [270]

Между тем в 1428 году, для решения спора между орденом и духовенством по поводу последней буллы об одеянии, был наряжен в Валке третейский суд. Суд дал решение вовсе не в пользу архиепископа, чем, конечно, вражда и соперничество не умалялась. Этот же суд приговорил искать на фохте Госвине пограбленных вещей с посольства, буде таковые у него "отыщутся". Само собою разумеется, что ничего не отыскалось.

Здесь нет надобности излагать подробности споров об одеянии, достаточно лишь заметить, что новый папа Евгений IV, приняв сторону ордена, буллою от 22 Февраля 1431 г. приказал ливонским каноникам снова носить белое орденское одеяние.

Булла эта подготовила разрыв, к тому же и Рига стала жаловаться, что орден не соблюдает примирительной грамоты 1330 года. Новое столкновение делалось неизбежным. Оно, впрочем, обнаружилось позднее, о чем в своем месте и будет сказано.

Рюссов отмечает поход магистра Рутенберга в Литву самым выдающимся фактом за все время его управления. Это совершенно верно. Поход в Литву происходил в 1433 году по следующему поводу:

23 октября 1430 года умер в Троках от черной оспы знаменитый литовский князь Витовт Кейстутович, тот самый, который нанес тевтонскому ордену в Пруссии удар, от которого это военное братство оправиться уже никогда не могло. Русские и литовские вельможи немедленно же провозгласили великим князем литовским брата Ягайлова, Свидригайла Ольгердовича, который в свою очередь незамедлил обнаружить явное намерение отложиться от Польши. Польские вельможи, не желая лишаться выгод, происходивших для Польши от соединения с Литвою, всемерно старались отклонить Свидригайла от его намерения и захватили Подолию. Из за этого захвата скоро началась война между Свидригайлом и Ягайлом, война, принявшая самый ожесточенный характер, ибо обратилась в борьбу между двумя народностями — русскою и польскою.

Свидригайло, 19 июня 1431 года, заключил оборонительный и наступательный союз с тевтонским орденом, не забывшим грюнвальдской битвы. Воспользовавшись тем, что Ягайло выступил на Волынь для действий против русских и, понадеявшись на мир с орденом, вывел войска с прусской границы, великий магистр объявил войну Польше; 17 августа вторгся в польские области и, мстя за жестокости, совершенный поляками за 20 лет тому назад в орденских владениях, страшно опустошил польские земли, выжегши в течении нескольких недель 24 города и до 1000 деревень. Прусское орденское войско не находило нигде сопротивления. В это время и русские на Волыни жестоко грабили латинское духовенство и умерщвляли пленных поляков.

Ягайло и польские вельможи, видя совершенную невозможность бороться со Свидригайлом, поспешили заключить с ним 2 сентября в Луцке перемирие и назначили съехаться в Парчеве [271] для заключения вечного мира. Свидригайло на съезд не явился и не прислал своих уполномоченных; тогда польские вельможи прибегнули к лукавству: решились выставить соперника Свидригайло и возбудить междоусобие в собственных его владениях. Зная, что Свидригайло держится русских и покровительствует православно, чем были недовольны литовские вельможи, из которых многие уже приняли католичество, польские вельможи уговорили вельмож литовских свергнуть Свидригайла и принять к себе в князья Витовтова брата Сугизмунда Кейстутовича, князя стародубского. Составился заговор, князь стародубский нечаянно напал на Свидригайла и выгнал его из Литвы. Русь, т. е. Малоросия, Смоленск и Витебск остались верными Свидригайлу, который из Литвы прибежал в Полоцк и немедленно же обратился за помощью к ливонскому магистру Рутенбергу, никак не желая уступить Литвы Сигизмунду, присоединившему это княжество, вопреки желанию литовских вельмож, к Польше тотчас же после объявления его литовским князем.

Расчет польских вельмож вполне оправдался: в Литве началось междоусобие. В ноябре 1432 г. Свидригайло, вспомоществуемый ливонским орденским войском, находившимся под начальством командоров ашераденского и динабургского, подступил к Вильне, но потерпел неудачу. В следующем 1433 году магистр Рутенберг, собрав многочисленное войско, лично повел его в Литву на помощь Свидригайлу (об этом именно походе и говорит Рюссов в этой главе), и в течение двенадцати недель жестоко опустошал литовские земли. Осенью 1433 года в ливонском вспомогательном войске обнаружилась эпидемия, истребившая множество народа. От этой то эпидемии магистр Рутенберг сам заболел, и в начале ноября 1433 года умер на возвратном пути в Ливонию.

В то самое время, когда Руттенберг вступил в Литву (летом 1433 года), Ягайло, заключив союз с гусситами, и мстя ордену за его вторжение в Польшу, вступил в Пруссию и подверг орденские владения чрезвычайному опустошению: все было ограблено и сожжено, в Померании остались целыми только четыре деревни. Ягайло, разорив Пруссию, отпустил гусситов домой и в Бресте заключил с великим магистром перемирие на всей своей воле, как выражались наши летописцы: орден должен был уступить Польше замки в Неймарке, отказаться от всяких связей с Свидригайлом и пр.

При таких-то обстоятельствах, когда великий магистр потерпел полное поражение от Ягайла, ливонским орденским сановникам пришлось избирать себе магистра по смерти Рутенберга. Они хотели иметь у себя магистром ревельского командора Розенберга, но великий магистр его не утвердил, а назначил в 1434 году ливонским магистром своего родственника Франка фон Кресдорфа (в современных документах его называли Керкдорфом, Герсдорфом, Керкгофом и пр). [272]

34. Франко ф. Керсдорп, тридцать четвертый магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1434 — 36 (?) (37 — 39) г.

После Цизе ф. Гутенберга магистром в Ливонии был Франк ф. Керсдорп, который продолжал войну с литовцами, начатую его предшественником и когда он выступил против литовцев с сильным войском, то у него в одном сражении было убито двенадцать тысяч человек знатнейших и благороднейших воинов. Никогда еще прежде не было в Ливонии, подобного этому, урона, чрез что Ливония чрезвычайно ослабела.

У этого магистра в Риге были собраны огромные сокровища из золота и серебра, именно сокровища одного умершего феллинского командора: 30,000 марок золота и 600 марок лотного серебра, кроме столовой серебряной посуды. К тому же виттенштейнский фохт, Гельвик ф. Гильзен по имени, при своей жизни, доставил магистру полную бочку денег, а после смерти того же фохта магистр также получил сто тысяч марок розенобелей (анг. золот. монета, с изображением розы) и различной монеты. Kpoме литого серебра и столовой серебряной посуды, которые Вольтер ф. Керсдорп, брат магистра, бьвший в то время великим командором в Пруссии, вывез из Риги в Пруссию, что сильно не нравилось прочим сановникам в Ливонии, которые об этом постоянно писали Павлу ф. Росдорпу, великому магистру в Пруссии, и Вольтеру ф. Керсдорпу, но ничего все таки не получили. Этот магистр Франк ф. Керсдорп был возведен в сан магистра ливонского Павлом ф. Росдорпом, великим магистром в Пруссии, против согласия и желаний всех сановников ливонских. Он управлял 10 лет.

Прим. перев. 30 мая 1434 года умер Ягайло, и поляки возвели на престол сына его Владислава, не без смут, впрочем, и сопротивления со стороны некоторых вельмож. Перемена, совершившаяся в Польше, не изменила положения Литвы и Руси: здесь, по прежнему, шла борьба между Сигизмундом и Свидригайлом, в которой принял участие магистр Рутенберг и продолжал принимать его преемник. Осенью 1434 года ливонское орденское войско тремя отрядами вступило в Жмудь, но потерпело поражение: два отряда, находившиеся под началъством гольдингенского командора, были совершенно истреблены, а третий спасся лишь с большим трудом. Положение ливонского магистра Керсдорфа являлось опасным тем более, что прусские братья не могли оказать ему никакой серьезной помощи, а Сигузмунд вошел в тайные переговоры с архиепископом рижским Генинингом Шарфенбергом, не имевшим, как сказано выше, ни причин, ни поводов быть довольным орденом. Тем не менее в августе 1435 года Керсдорф собрал значительно большое войско и [273] соединившись с Свидригайлом и его русскими полками, вступил снова в Литву. На помощь литовцам польский король Владислав прислал 8,000 поляков. Керсдорф и Свидригайло встретились с литовскими войсками 1 сентября на реке Свентой у Вилкомира. Здесь произошло сражение, в котором ливонцы и Свидригайло были разбиты на голову. Свидригайло бежал с русскими в ближайший замок, а оттуда в Россию; магистр-же со всеми братьями и прочими своими (cum universis fratribus et omni suorum numero) был окружен литовцами, которые частию истребили, частию взяли в плен орденское войско. Магистр получил две раны в голову и пал в битве, с ним погибло много орденских сановников (Лоде, Врангель, Рутенберг, Фиркс, двое Керсдорфов и проч.), семь ливонских знамен досталось литовцам. Общую потерю войска, Свидригайла и Керсдорфа определяют в 20,000 человек и столько же боевых коней. Поражение у Свентой для ливонского ордена было столь же пагубным, как и Грюнвальдская битва для прусского, хотя и не повлекла за собою таких гибельных последствий, какие произошли для Пруссии после катастрофы 15 июля 1410 года.

9 сентября 1435 года ливонский орденский маршал донес великому магистру о гибельном сражении на Свинти и просил о немедленной присылки из Пруссии 400 вооруженных рыцарей. Великий магистр тотчас прислал 200 братьев и с ними нового магистра. Но ливонские братья, раздраженные на Керсдорфа за увоз из Ливонии в Пруссию несметных богатств вейсенштейнского командора, отослали нового магистра обратно в Пруссию, а сами выбрали ливонским магистром своего маршала (командующего войсками) фон Букенворде, прозывавшегося Шунгелем (в некоторых документах писался он Штемпелем). Великий магистр утвердил выбор в начале 1426 г., получив подарки из Ливонии.

31 декабря 1435 года в Бресте был заключен вечный мир между орденом и Польшею. Орден должен был навсегда отказаться от всяких связей с Свидригайлом, но все орденские пленные, какие только не находились в руках польских и литовских после брестского перемирия, не были освобождены, по остались в неволе.

Показание Рюссова на счет увоза из Ливонии богатств вейсенштейнского фохта совершенно верно, но не верно показание, что Керсдорф правил ливонскими орденскими делами десять лет: он правил ими с 1433 года по 1 сентября 1435 г., когда был убит на Свентой.

35. Гинрик Шунгель фон Вукенорде, тридцать пятый магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1436 — 39 (?) (39 — 42) г.

В 1436 г. ливонские сословия выдвинули магистром в Ливонии Гинрика Шунгель фон Букенорде, без согласия и воли великого магистра в Пруссии, который всегда имел право [274] назначения и выбора. И когда Павел фон Росдорп, великий магистр в Пруссии, обвинял в том сановников ливонских, то они в извинение себе ставили такой предлог, что, так как в то время они вели войну с литовцами, то и должны были поспешно избрать себе главу. В сущности же причина была та, что Франк Керсдорф, который не заслужил себе от них почета, был возведен в достоинство магистра против их воли.

Этот магистр Гинрик Шунгель прекратил все спорные пункты между капитулом в Риге и орденом, и заключил дружеский договор с Геннингом ф. Шарфенбергом, двенадцатым архиепископом рижским, который договор сохранялся не долго; потому что всегда существовали непомерные соперничество, ненависть и зависть между архиепископами и магистрами в Ливонии из за верховной власти, и рижских граждан не мало смущало то, что орденские власти построили так близко к городу Риге крепость Динамюнде, замок Ригу и Ниэмюле, дабы вытеснить из города жителей, почему они и стали держать сторону епископов. И между упомянутыми сторонами была постоянная война. Этот магистр управлял 2 1/2 г.

Прим. перев. Вскоре после сражения на Светне, литовцы (жмудины, самаиты) в октябре 1435 г. вступили в Курляндию, опустошили часть этой области и сожгли замок Дурбен, в окрестностях которого происходило гибельное для ордена сражение в 1260 году (см. выше стр. 206). Вукенворде все свое внимание обратил на укрепление пограничных крепостей, и затем приложил старание войти в соглашение с архиепископом рижским, который находился в союзе с великим князем литовским. Архиепископ Геннинг еще в 1434 году принес жалобу на орден собору, происходившему в то время в Базеле. Собор потребовал в 1435 году, чтобы Керсдорф прислал в Базель двух своих уполномоченных для присутствия при разбирательстве споров между орденом и ливонским духовенством. Когда Керсдорф пал в битве на Светне, его преемник Букенворде поспешил сам уладить споры с архиепископом, чтобы восстановить спокойствие в крае и оправиться от недавнего поражения. Он созвал ландтаг в Валке, и здесь 4 декабря 1435 года состоялось общее примирение.

Ландтаг объявил земский мир на шесть лет, на это время запрещались все ссоры, самоуправство и употребление вооруженной силы; все спорные вопросы должны в течение этого времени разрешаться или третейским судом, или судом обыкновенным. Архиепископ и его капитул остаются навсегда при черном августинском одеянии, и орден не будет принуждать духовенство употреблять белое одеяние. Орден обязался уплатить архиепископу двадцать тысяч марок за разные земельные участки, отошедшие от него. Что касается до города Риги, то было положено оставить этот город на прежнем положении, при всех его правах [275] и преимуществах в течение 12 лет, и в течение этого времени ни орден, ни архиепископ не должны давать городу никаких жалованных грамот и никаких новых прав.

Это ландтагское постановление было утверждено базельским собором 28 сентября 1436 года; утверждение, однако, стоило ливонцам 40 или 50,000 гульденов.

Букенворде умер в декабре 1437 года. Во время управления его орденскими ливонскими делами, орденские дела в Пруссии запутывались все больше и больше, великий магистр Руссдорф падал все ниже и ниже, теряя свое значение. Никто не хотел ему повиноваться, и во всех прусских орденских владениях начала уже проявляться анархия: дни ордена в Пруссии уже были сочтены. Но как прусские орденские дела мало касались Ливонии, потому и о тогдашних событиях подробности здесь не у места.

36. Гейденрих Финк фон Авербсрге, тридцать шестой магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1439 — 53 (?) (42 — 56) г.

После Гинрика Шунгеля магистром в Ливонии был сделан Гейденрик Финк фон Аверберге, который предпринял два тяжелых похода против русских и сильно опустошил их землю. Он построил замок Баушкенборг и управлял 14 лет.

Прим. перев. По смерти Букенворде (в декабре 1437 г.) ливонские орденские братья приступили к выбору нового магистра, причем необошлось без споров и раздоров. Избиратели разделились на две партии: реинландцев и вестфальцев (великий магистр Русдорф сам был рейнландец и потому покровительствовал первой партии). По обычаю, ливонские братья должны были представить великому магистру на утверждение одного из двух кандидатов. Выборы происходили в Пасху 1438 года, причем меньшинство (рейнландцы) избрали кандидатом на должность магистра Иервенского фохта Нотлебена, а большинство (вестфальцы) венденского командора Винна или Финка фон Оверберга. Обе партии снарядили посольства от себя и послали к великому магистру ходатайствовать об утверждении своего кандидата.

Магистр послал в Ливонию командоров эльбингского и рагнитского с письмом к ливонским сановникам от 17 апреля 1438 года и новым уставом для ливонского ордена. Прусские сановники объявили Нотлебена магистром, а Финка — ландмаршалом (командующим войсками). Партия вестфальцев не признала такого назначения, отказала в повиновении Нотлебену, вооружила все свои замки. Рейнландцы, составлявшие меньшинство, видя невозможность бороться открытою силою с вестфальцами, вступили с ними в переговоры и в Феллини положили: Нотлебена оставить иервенским Фохтом, а Финка признать наместником ордена.

Финк был человек смелый и решительный. Он незамедлил принять наместничество, и в июле 1438 году созвал [276] ландтаг в Пернове. Здесь, по его настоянию, был отвергнут присланный Русдорфом проект устава для ливонского ордена, затем на ландтаге, происходившем в Валке 4 октября 1438 г., все сословия признали Финка наместником и присягнули ему на верность. Акт такого признания подписали Нотлебен и прочие рейнландцы.

Великому магистру Русдорфу было не до Ливонии в это время. Пруссия видимо разлагалась, речь уже заходила об образовании прусского союза, который был действительно и образован 14 марта 1440 в Мариенвердере. Здесь не место излагать подробности о прусских событиях, достаточно лишь заметить, что в декабре 1440 года великий магистр Русдорф отказался от своей должности, а на его место в начале 1441 г. великим магистром был избран Конрад фон Эрлихсгаузен, человек, бесспорно, очень способный, но уже не могший воспрепятствовать общему распадению, которое шло в Пруссии. В июле 1441 г. он признал Финка ливонским магистром и вместе с тем утвердил новый устав ливонского ордена, разработанный еще в 1438 году ландтагом в Пернове.

Во все это время, с самого сражения на Свенте, по курляндской границе шла мелкая война с литовцами. Сигизмунд Кейстутович, великий князь литовский, не долго наслаждался своим торжеством над Свидригайлом (бежавшим в Москву и умершим там в 1452 г.): двое братьев, русских князей — Иван и Александр Чарторыйские составили заговор и в 1440 году умертвили Сигизмунда. Литовские вельможи, по убиении Сигизмунда, разделились: одни хотели видеть великим князем литовским Владислава Ягайловича (короля польского), другие сына убитого Сигизмунда — Михаила; третьи, наконец, хотели Свидригайла, находившегося в Mocкве. Король польский, избранный в то время на венгерский престол, поспешил в Венгрию, а в Литву, по совету польских вельмож, отправил родного брата своего, молодого Казимира Ягайловича в качестве, однако же, не великого князя, а наместника польского. Литовские и некоторые руссие вельможи приняли Казимира, но и слышать не хотели ни о каком наместничестве: они сами провозгласили Казимира великим князем литовским. Польские вельможи, чувствуя свое бессилие воевать с русскими и литовцами, придумали средства обессилить Литву и без войны: предложили разделить литовско - русские земли между Казимиром Ягайловичем, Михаилом Сигизмундовичем и Болеславом, князем мазовецким, но литовские вельможи помешали такому дележу.

Литовцы и русские, однако, не отказались от Польши и от соединения с нею. В 1444 году Владислав, король польский и венгерский, был убит под Варною в сражении с турками, и ему, как бездетному, должен был наследовать 18-ти летний Казимир литовский. Поляки тотчас же стали звать его на польский престол. Казимир, по настоянию литовцев, два года не соглашался ехать в Польшу, наконец, когда в 1446 году, на Петроковском сейме, поляки заговорили о выборе в короли князя [277] мазовецкого Болеслава, тестя и покровителя Михаила Сигизмундовича, соперника Казимира, великий кназь литовский согласился принять и корону польскую. Так с 1446 г. снова стала затягиваться связь Литвы с Польшею.

Все эти неурядицы отвлекали и Польшу и Литву от ордена, но отвлекали также и от восточной России, где также наряда не было, где князь Василий Васильевич Темный не имел еще на столько силы, чтобы побороть своих родичей и чтобы оказать серьезную помощь псковичам и новгородцам в их борьбе с ливонским орденом.

Новгородцы беспрестанно воевали со шведами и ливонскими немцами. В 1444 г. немцы пожгли посад у города Ямы и берег повоевали, и в Новгород прислали сказать: "Не мы вас воюем, а воюет вас из за моря князь Клевский, мстить вам за своего проводника и толмача" (см. Соловьева, IV", стр. 117). Князь клевский действительно ездил чрез Россию в Палестину и претерпел неприятности, потому что его именем немцы грабили новгородскую землю. Зимою 1444 года новгородцы пошли в немецкую землю за Нарову, пожгли и попленили все около Ругодива (Нарвы), по берегам Наровы до Чудского озера.

Магистр Финк не остался в долгу: со всеми своими силами пришел под город Яму, бил его пушками и стоял пять дней, пожег и попленил по вотской земле, по Ижоре, и по Неве, но города взять не мог и с уроном должен был возвратиться домой. Новгородцы собрались мстить, пошли опять за Нарову, но конский падеж помешал походу. В 1446 году съехались новгородцы с немцами для заключения мира, но магистр захотел Острова, и потому разъехались без мира.

У псковичей с немцами происходили беспрестанно мелкие столкновения: в 1427 году немцы убили шесть человек опочан-бортников, убили на русской земле; другие подошли к Опочке, посекли и пожгли все на миру и на крестном целовании; иные в то же время косили сено на псковской земле; псковичи за это поехали на них в двух насадах, сено пожгли, схватили 7 человек чуди и повесили их у Выбутска. На следующей год, впрочем, заключен был мир с магистром (Рутенбергом), жителями Юрьева и со всею землею немецкою, по старому крестному целованию, только без Новгорода, потому что новгородцы не помогли ни чем, по словам псковского летописца. Семь лет продолжался этот мир, но в 1436 г. (при магистре Керсдорфе), псковичи захватили гостей немецких с товарами, всего 24 человека, и посадили их в тюрьму, за то, что немцы, во время мира, стали захватывать псковских рыболовов, а некоторых и убили. В 1443 году (при магистре Финке) заключен был мир на 10 лет, но тотчас же после этого псковичи с князем Александром Чарторыйским поехали под Новый Городок немецкий (Нейгаузен), истребили все жито и повесили 7 чухон, схвативши их на своей земле. Под 1448 г. псковский летописец говорить о [278] походе новгородцев с князем Александром Васильевичем Чарторыйским против ливонских и тевтонских рыцарей и короля шведского: новгородцы стали на Нарове, и бились чрез реку с немцами; Бог помог новгородцам: они побили много врагов, иных побили на море в судах (бусах), другие потонули в море, 84 человека попалось в плен и с ними два князя; добычи было много взято русскими. В то же время отряд немецкий потерпел поражение под Ямою от новгородцев, бывших под начальством князя Василия Васильевича Суздальского. Эта неудача, как видно, заставила быть сговорчивее: в 1449 г. псковичи отправили своих послов на сьезд, на реку Нарову, вместе с послами новгородскими, и заключен был выгодный для русских мир на 25 лет с магистром ордена и епископом юрьевским: немцы возвратили со стыдом и срамом, по выражению летописца, все старины псковские, которые прежде отняты были юрьевцами.

Об этих то столкновениях и упоминает Рюссов. В последние годы магистерства Гейденрика Финка произошло событие, важное по своим последствиям.

Было выше сказано, что рижский архиепископ Геннинг Шарфенберг заключил в 1435 году соглашение с орденом на шесть лет; в 1438 году это соглашение было продолжено на следующие 6 лет. К концу этого срока, великий магистр Конрад Фон Эрлихсгаузен в 1446 г. послал в Рим своего управляющего с секретным поручением выеснить папе все выгоды для папского престола произойти могущие, если, после смерти рижского архиепископа Геннинга, на рижскую архиепископскую кафедру будет назначен кто либо из духовных братьев ордена.

Престарелый Геннинг умер 5 апреля 1448 года, и ливонский орден не жалел денег, чтобы рижская архиепископская кафедра досталась орденскому канцлеру и капелану великого магистра Сильвестру Штодевешеру. Рижский соборный капитул с своей стороны хлопотал всячески, чтобы кафедра была замещена не орденским духовным. Но как орден был богаче капитула и предложил в Риме сумму несравненно большую (на подарки было израсходовано более 4,300 червонцев), чем мог предложить капитул, потому осенью 1448 года и состоялась папская булла, которою рижским архиепископом назначался Сильвестр, в виду его усердия к вере, его познаний и добродетелей.

Сильвестр был, бесспорно, человек умный и сведущий, но вместе с тем весьма коварный и бессовестный. Он в течените более 30 лет играл столь важную роль в Ливонии, так что нельзя не упомянуть о нем подробнее.

Он родился в Торне в 1407 году, и образование свое получил в лейпцигском университете, где с 1427 г. был студентом, потом бакалавром, магистром и затем ассесором философского факультета, приобрел себе известность речами и сочинениями, из которых коментарии на Аристотеля снискали ему особенную славу в тогдашнем ученом мире. В 1440 году он [279] вступил в орден и скоро снискал к себе неограниченное доверие великого магистра Эрлихсгаузена, который его сделал своим капеланом и орденским канцлером. Этот-то Сильвестр, получив архиепископскую кафедру, обещал великому магистру не снимать с себя орденского одеяния, заставить рижский капитул принять это одеяние, снова ввести в силу буллу Бонифация IX и уничтожить договор, заключенный 4 декабря 1435 г. между Геннингом и Букенворденом. В Ливонии против папского назначения не хотели спорить, и в Мариенбург явились рижский соборный пробст Дитрих Нагель и орденские рыцари Карл Фитингоф и Эвальд Паткуль, чтобы испросить у Сильвестра подтверждения своих прав и привиллегий. Сильвестр, в жизнь свою никогда не стеснявшийся обещаниями, пасхою 1449 г. не только подтвердил все привиллегии, не только обещал расширить их, но и заявил, что без согласия ливонских сословий не начнет ни какой войны. Духовным рижским депутатам 19 апреля он обещал оставить соборный капитул при одеянии, установленном папою Мартином, и не закладывать ордену ни одного церковного имения. Успокоенные депутаты уехали в Ливонию, а Сильвестр постарался успокоить и магистра, дав ему 19 мая обещание не снимать орденского одеяния и заставить рижских каноников надеть снова это одеяние. И великий магистр и рижские депутаты успокоились, не подозревая, что для Сильвестра и словесные и письменные обещания ровно ничего не значат.

30 мая 1449 года Сильвестр въехал в Ливонию при обстановке, далеко не блистательной: на одной купленной и паре нанятых лошадей. На границе Курляндии начался ряд парадных встречь: рыцари не щадили ни угощений, ни подарков, ни колокольного звона на торжественные встречи. Соборные каноники, орденский пробст и орденский секратарь выехали из Риги за 10 миль на встречу нового архиепископа и сопровождали его до Двины, где для перевозки владыки уже стоял богато украшенный корабль. Архиепископ на этом корабле приехал в замок Дален, где пробыл двое суток, с тем чтобы в предстоящее воскресенье совершить торжественный въезд в город, парадно разукрашенный.

Торжественный въезд открывали архиепископские фохты, мужи и служители в богатых одеждах более чем на 2,000 лошадях, пред ними гремели трубы и литавры; за этим кортежем следовали рыцари и мужи магистра также в богатых уборах, а за ними — рижские бюргеры. От городских ворот до собора стояли ученики и монахи. Соборные каноники представили архиепископу обычную формулу присяги. Архиепископ в орнате (ризе) вступил в собор, и при входе произнес обычную присягу уважать свободу города. При громогласных восклицаниях и благодарственных гимнах, он вошел в собор и занял свое возвышенное место. По отслужении обедни (мессы), Сильвестр оставил собор, пред ним, по орденскому обычаю, несли обнаженный меч.

Соборные каноники угостили архиепископа роскошным обедом, за которым служили ему самые знатные духовные лица, [280] одетые в шелк и бархат, украшенные драгоценными цепями и лентами. На другой день архиепископа угощали рыцари. В понедельник происходила присяга архиепископу духовенства и его вассалов. Сильвестр подтвердил лены, целовал каждого вассала, с каждого брал обещание быть ему усердным и верным. В заключение соборные каноники передали новому архиепископу серебро, драгоценности, сосуды, кресты вместе с епископскою митрою. Магистрат-же с своей стороны поднес новому владыке штуку дорогого алого сукна, много мехов и бочку ренского вина.

Едва ли какого архиепископа Ливония встречала с большим торжеством. Новый архиепископ не замедлил показать себя, но это уже произошло не при Финке. Магистр Гейденрик Финк умер в августе 1450 года. Ливонские сановники не замедлили представить великому магистру Людвигу ф. Эрлихсгаузену двух командоров на должность ливонского магистра. Утверждение пало на ревельского командора Иоанна ф. Менгдена, по прозвании Остгофа, который в том же 1450 г. и вступил в управление ливонскими орденскими делами.

37. Иоанн Остгоф фон Менгеден, тридцать седьмой магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1463 — 72 (?) (56 — 75) г.

За Гейденриком Финком ф. Аверберге в магистерском звании в Ливонии следовал Иоанн Остгоф ф. Менгеден, который собрал прекрасное войско на помощь ордену в Пруссии против мятежных городов и, когда он с этим войском хотел двинуться в Пpyccию, то выполнить это помешала ему ливонская внутренняя война. Потому он употребил это собранное войско против Сильвестра, тринадцатого архиепископа рижского, и осадил архиепископа в Кокенгузене, взял замок, захватил там apxиепископа в плен, и затем забрал и ограбил все дворы и поместья архиепископства и капитула, за что приобрел мало благодарности у ордена в Пруссии, который в то время находился в большей нужде. Наконец, между упомянутыми сторонами был заключен договор в Кирхгольме, 1453 года.

Во времена этого магистра рижская марка равнялась по цене четырем с половиною талерам на современный нам счет. Потому что в древних подлинных закладных или долговых свидетельствах находим следующее: Я Н. признаю, что должен монастырю Мариендамо ордена св. Бритты пятьдесят новых рижских марок, считая на каждую новую рижскую марку семь лотов чистого хорошего лотного серебра ревельского веса. Эта запись писана в 1466 году.

В 1472 году в Ревель прибыла морем чрез Любек девица из Греции, царского рода константинопольских Палеологов. Отсюда она была увезена к великому князю московскому, [281] Ивану Васильевичу, первому по имени, с коим она была обручена. Этот магистр Иоанн Остгоф управлял 19 лет.

Прим. перев. В то время как Иоанн фон Менгден в 1450 году вступил в управление ливонскими орденскими делами, управление орденскими делами в Пруссии находилось в руках великого магистра Людвига фон Эрлихсгаузена, недавно пред тем избранного в эту должность по смерти его дяди Конрада. Трудные и тяжелые времена наступили для Пруссии.

После грюнвальдской битвы орден явился столь ослабленным, что не получая уже подкреплений из Западной Европы, никак не мог обойтись без помощи дворянства и городов. Дворянство же и города, составив союз между собою, стали требовать, чтобы при великом магистре находился совет, состоящий из выборных от ордена, дворянства и главных городов, и чтобы в этом совете решались все важнейшие дела. Вследствие этих стремлений, между орденом и союзом начались неудовольствия и распри, кончившиеся тем, что в 1453 году послы от дворян и городов прусских явились к польскому королю Казимиру с просьбою принять их в свое подданство на вассальных отношениях. Казимир согласился, и следствием этого была война с орденом, война продолжительная и опустошительная, ведшаяся с переменным счастием.

Здесь не место излагать подробности прусских дел, не оказывавших большего влияния на Ливонию, да и ливонским рыцарям в те времена, когда Пруссия обращалась в польский лен, было вовсе не до прусского союза. В Ливонии выступил на сцену архиепископ Сильвестр, о прибытии которого в Ригу было рассказано в предшествовавшем примечании.

Рюссов слишком коротко упоминает о борьбе apxиeпископа с орденом, а между тем эта борьба и кирхгольмский договор составляют один из важных эпизодов истории Риги и отношений архиепископа к ордену. Эпизод этот заслуживает более подробного рассказа, чем то сделано у Рюссова.

Архиепископ Сильвестр, принятый с таким почетом орденом и рижанами, 25 июля 1450 года утвердил все права и преимущества Риги, и затем положил конец спору, тянувшемуся более ста лет об одеянии духовенства. В мае 1451 г. прибыло в Ригу посольство от великого магистра, в числе которого находился декан эрмландского епископства Пластвег, выдавший себя за папского коммисара и потребовавший от рижского капитула, под угрозою отлучения и наложения запрещений на имения, введения в силу буллы папы Евгения от 1437 г. об одеянии. Такой обман, совершенный по поручение великого магистра и не без ведома Сильвестра, удался ; на ландтаге в Вольмаре было постановлено (вольмарская грамота): отменить все прежния буллы и соглашения об одеянии, архиепископу же и соборному капитулу впредь и [282] навсегда носить одеяние одинаковое с орденским духовенством. Вместе с тем было постановлено, что орден не должен вмешиваться в выбор высшего духовенства и в архиепископстве не иметь никакой юрисдикции и визитационного права. О Риге и о праве властительства над нею в вольмарской грамоте не упоминалось ни слова.

В это время (1451 г.) из Риги выехал в Данциг рижский городской секретарь (писарь) с тем, чтобы войти в соглашение касательно включения и ливонских городов в прусский союз. Но этот союз, ограничивавший власть ордена и духовенства, не мог, конечно, нравиться и рижскому архиепископу. Потому-то он и задумал уничтожить силою все свободы и привиллегии Риги и затем разделить с магистром власть над городом, лишенным прав. Для приведения в исполнение своего замысла, он, вместе с соборным пробстом Нагелем, личным врагом Риги, отправился в замок Салис, где проживал магистр Менгден и повел переговоры с сим последним. Менгден и орденский маршал Плетенберг, зная в каком печальном положении очутился великий магистр в Пруссии вследствие именно своих распрей с прусскими городами, сначала не желали затаивать новой борьбы с Ригою, но, однакоже, в конце концев согласились на предложение Сильвестра, сговорились, написали условия, подписали их, но печатей пока не прикладывали (это было сделано в последствии в Кирхголме, отчего и договор, состоявшейся в Салисе, называется кирхгольмским).

Плетенберг посоветовал вооружиться и действовать быстро, не откладывая времени. Его послушали и назначили собраться ландтагу в Кирхгольме. Ландтаг собрался 21 августа 1452 года. Рыцари и земство явились сюда в полном вооружении и потребовали, чтобы Рига выслала своих депутатов для выслушания жалоб своих властителей и принесения оправданий. Рига выслала шестерых депутатов от магистрата и шестерых от гильдий. В Кирхгольме им предъявили целый ряд жалоб, на который они должны были ответить чрез три дня (срок этот увеличили на 6 дней). Срок еще не вышел, а уже властители постарались сжечь городские деревни у Нейермюлена и отобрать у крестьян Дуббенаа (Депенаа или Дуббенаа от латышского слова диббен или дуббен, означающего нижнее течение вод, впоследствии Дуббельн) скот и пожитки.

Что-же оставалось делать городским депутатам и самому городу по жалобам своих властителей, бывшим и судьями в их же собственном деле, как не согласиться на все требования ордена и архиепископа? Согласились, написали договор в трех экземплярах, привесили печати, и 30 ноября 1452 года экземпляры эти вручили один архиепископу, другой магистру, а третий рижскому магистрату.

По этому договору, орден и архиепископ признаются верховными властителями города; город присягает им обоим [283] и предоставляем им начальственное участие в чекане монеты и в рыбной десятине; город принимает участие лиш в войне, которую поведет орден с иноземными врагами; город не издает никакого закона без одобрения властителей; город обязуется заплатить ордену 1,000 рейнских гульденов, выдать ему свое лучшее орудие "льва", отдать ему несколько земельных участков и садов; архиепископу город должен отдать одну квадратную милю земли между Ригою и Икскулем, а соборному пробсту Нагелю на его надобности дать девять крестьянских дворов с крепостными людьми.

В этом состояла сущность кирхгольмского договора, установившего двоевластие над Ригою.

По заключении договора, оба новые властителя совершили торжественный въезд в город. Магистрат сопровождал триумфаторов. Каноники, монахи и ученики стояли шпалерами от Песочных ворот до собора и пели: Tua est potentia, tuum regnum, domine! (Твоя сила, Твое царство, Господи!). В ратуше бюргеры должны были присягнуть на верность обоим властителям и эрц-фохту Энингаузену, а рыцарь Юрген Икскуль внес в ратушу два меча, как символ двоевластия на вечное воспоминание. Властители не пожалели послать денег в Рим, и потому папское утверждение кирхгольмского договора последовало очень скоро: оно состоялось 17 января 1453 года.

Само собою разумеется, что городу не могло нравиться положение между двумя мечами, и он не замедлил попытаться устранить от себя либо тот, либо другой. Устранить легчайший, т. е. архиепископский, показалось удобнее, потому рижане и завязали сношения с Менгденом об уничтожении кирхгольмского договора. В марте 1454 года Менгден прибыл в Ригу, сложил с города уплату 1,000 гульденов, дал кое-какие права, вошел с бюргерами в соглашение и послал орденского секретаря Ферстенова к архиепископу в замок Роннебург пригласить его на переговоры касательно Риги. "Чего же хотят рижане?" — спросил архиепископ. "Они хотят только одного господина" — был ответ. "Но кого же?" "Меньшая часть желает вас, но прочие говорят, что не хотят иметь попа господином".

Само собою разумеется, что Сильвестр отказался от уничтожения кирхгольмского договора и приложил всякое старание, чтобы разъединить город с орденом. Он тотчас же написал в город, что уничтожит кирхгольмсий договор, если Рига присягнет ему одному, как законному властителю, при чем обещал навсегда уступить городу одно спорное имение Кис (ныне Титер-Эссер) и снова отдать треть земель в Курляндии, Семигалии и Эзеле, которые принадлежали городу в ХШ столетии, и также уничтожить в Риге орденский замок.

Такие обещания не могли не соблазнить город. Он склонился на сторону архиепископа и Сильвестр заявил магистру, что кирхгольмский договор следует уничтожить. От этого был непрочь и магистр, обещавший еще прежде городу уничтожение [284] договора. 21 апреля 1454 года архиепископский и орденский списки договора, за печатями городских уполномоченных, в присутствии Сильвестра и орденского секретаря, были сожжены, причем, однако, и Сильвестр, и Менгден не забыли на всякий случай припрятать точные копии с этих сожженных документов.

Договор уничтожили, и Менгден стал хлопотать, чтобы город признал окончательно над собою власть ордена, а для этого не щадил обещаний, но и Сильвестр также не дремал и повел дело так, что соглашение ордена с городом состояться не могло. Рижане потребовали уничтожения орденского рижского замка, на что Менгден никак не мог согласиться; он выехал из Риги, оставив своего уполномоченного вести дальнейшие переговоры. Рижане стали готовиться к осаде замка, строить палисад и проч. Тут то, во время работ, какой-то рижский рабочий был убит стрелою, пущенною из замка. Рижане тогда прервали сношения с Менгденом, своего "Льва" (орудие) поставили против замка и наняли в городскую службу отряд бискайцев, находившихся в это время в Риге. На два дня, однако, заключили перемирие, во время коего из замка стрелою же был убит какой-то латышский рабочий. Тогда архиепископ облачился в орнат и с десятью канониками, в облачениях-же, явился в ратушу и разрешил город от его присяги ордену. Завязалось открытое сражение с рыцарями, причем последние сожгли одну городскую башню, разорили несколько деревень под Ригой и напали на архиепископские имения.

Сильвестр, видя, что рыцари не щадят архиепископского добра, отправился в Венден к магистру и завел переговоры о заключении перемирия на шесть недель. Перемирие заключили, и на 8 сентября 1454 г. назначили быть лантагу в Вольмаре. До ландтага Сильвестр прибыл в Ригу и предложил магистрату, чтобы город признал архиепископа своим едииственным главою. Рижане заявили, что непременно признают, если только архиепископ исполнит свое обещание: отдаст городу Кис, уничтожит рижский орденский замок и уступит городу треть Курляндии и Эзеля. Таких обещаний Сильвестр не думал и прежде исполнять, а теперь — и подавно. Он отправился на лантаг, и здесь 23 сентября 1454 года заключил с Менгденом тайный договор, по которому рижский замок со всеми принадлежностями к нему должно было предоставить ордену с восстановлением кирхгольмского договора.

Рижане тогда поспешили бросить архиепископа и войти в переговоры с Менгденом. Переговаривали двое суток и, наконец в Вольмаре, 25 сентября 1454 г. пришли к соглашению, по которому магистр выдал рижанам 9 ноября того же года жалованную грамоту, называемую остгофскою привиллегиею. Орден утверждал за городом его владения по древней привиллегии легата Вильгельма, за исключением замка; рижане должны ставить только 30 всадников в случае внешней войны; мангеймская примирительная грамота остается в своей силе и пр. [285]

Этою грамотою прекратились на время смуты; в феврале 1457 г. на ландтаге в Вольмаре был заключен мир на десять лет, и враждебные действия не начинались до самой смерти Менгдена, происшедшей в мае 1469 года. Преемником ему 7 января 1470 года был избран Иоанн фон Вольтгузен Герст (называвшийся ниже Ферзеном).

38. Иоанн фон Вольдгузен, тридцать восьмой магистр тевтонского ордена в Ливонии, до 1477 (75 — 77) г.

После Иоанна Остгофа фон Менгедена магистром ливонским был нзбран Иоанн фон Вольдгузен, который построил замок Тольсборг в Вирланде. И затем, после того как он управлял полтора года, братья ордена, вопреки всякому праву и справедливости, свергнули его с должности магистра, сделали его пленником в Гельмеде, и свезли в Венден, где он должен был умереть в темнице, после чего Ливонию постигло большее несчастие и иаказание.

Прим. перев. Здесь необходимо указать на неверность показаний Рюссова на счет времени управления ливонскими орденскими делами магистра Иоанна фон Вольтгузена. Он был избран магистром 7 января 1470 года, а смещен и заключен в венденскую башню не в 1477 году, а в марте 1471 года.

Софья Фоминишна Палеолог действительно прибыла в Ревель в сентябре 1472 г., но только не при магистре Менгдене, а уже при преемнике Вольтгузена фон дер Ворхе. Софья Фоминишна прибыла в Москву 12 ноября 1472 года и в тот же день была обвенчана с великим князем Иоанном IV Васильевичем, вступившем в княжение по смерти своего отца, последовавшей 27 марта 1462 года.

За что же был сменен и заключен в Вендене магистр фон Вольтгузене?

Кажется за сношения со псковичами.

Выше было упомянуто (см. стр. 278), что псковичи и новгородцы в 1449 году заключили мир с орденом на 25 лет. Мир этот продолжался, однако, не более 8 лет. В 1458 году начались опять ссоры за границы и мелкая война. Псковский летописец пишет, что в этом году князь Александр Чарторыйский с псковскими посадниками поехали на спорную землю, сено покосили, церковь поставили, чудь перевешали. Но в следующем 1459 г. поганые латины — говорит летописец — не веруя в крестное целование, напали нечаянно на спорное место, сожгли церковь и 9 человек. Псковичи, мстя за те головы неповинные, с князем Александром поехали в насадах и ладьях в немецкую землю, и также много людей, мущин и женщин, пожгли. Немцы спешили отомстить: в Березской волости выжгли 42 двора, людей [286] же Бог сохранил. Тогда приехал посол из Новгорода, назначил срок для съезда и мирных переговоров, но немцы не явились. Псковичи после этого с князем Александром поехали в немецкую землю, и много вреда наделали, повоевали землю немецкую на 70 верст, и три ночи в ней ночевали: много добра пограбили и погостов много пожгли, божницу великую выжгли, сняли с нее крест и четыре колокола; со множеством других пленников привели во Псков и попа немецкого.

Немцы, конечно, не замедлили бы напасть на псковичей, но обстоятельства уже начали принимать другой характер, весьма опасный для всей Ливонии. В восточной Poccии заканчивалось сосредоточение земель, княжение целым родом прекращалось и московский князь является уже князем на столько могущественным, что не только Ливонии, но и самой Литве нельзя было пренебрегать его силою.

К 1460 г. князь московский уже принял псковсия дела под свое покровительство и весьма вероятно, что именно это обстоятельство, а вовсе не поход псковичей, побудило немцев искать мира. В 1460 году немецкие послы приехали во Псков и здесь, с согласия уже великого князя, между орденом и псковичами заключено было перемирие на 5 лет: положили псковичам ловить рыбу на своем берегу, а юрьевцам и епископу их на своем, кроме того немцы обязались возвратить иконы и все вещи, награбленные ими в прежнюю войну (см. Соловьева, IV, стр. 120).

Перемирие это продолжалось не более трех лет, как пошли опять ссоры: немцы посадили в тюрьму в Дерпте посла и гостя псковского, псковичи засадили в тюрьму немецкого гостя; немцы зимою пришли к Новому городку и начали бить стены его пушками; псковичи собрались на спех, но не застали немцев, кои бежали и замок свой покинули. Но скоро пришла опять весть что немцы воюют псковская села, тогда псковичи пошли и опять не застали немцев, убежавших в свою землю. Посадники и псковичи стали думать куда бы пойти за немцами? Решили итти к Воронью камню. Когда вся псковская сила была уже на озере, пришел какой-то доброхот из за рубежа, чудин, и сказал, что сила немецкая в ночь ударит на Колпино. Псковичи пошли к Колпину и на рассвете увидели, что немцы уже воюют по волости, церковь колпинскую зажгли и добычи много побрали. Псковичи, не медля, ударили на немцев и обратили их в бегство. Не дивно ли и не достойно ли памяти — говорит летописец, что в такой страшной сече из псковской рати не был убит ни один человек, тогда как немецкие трупы лежали мостом. В тоже время охочие псковские люди ходили на немецкую землю и воротились с большим полоном. Встарину этим и кончили бы дело до нового набега немцев, но теперь Псков находился уже под властию великого князя московского и вот, по челобитью псковичей, явился к ним воевода московский Федор Юрьевич, пошел за Великую и осадил Нейгаузен. Осада, однако, была [287] неудачна: пушку разорвало и вся сила отошла от Нейгаузена, потому что был он крепок — замечает летописец.

Магистр Менгден прислал послов своих, честных людей и немцев добрых, договориться о перемирии. Перемирие заключили на девять лет: епископ дерптский обязался давать дань великому князю по старине, русский конец в своем городе и русские церкви держать по старине же, по старым грамотам, а не обижать.

В 1469 году, когда срок перемирие еще не кончился, немцы пришли на псковскую землю, побили у псковичей 26 чел., и хоромы пожгли, но этот набег не имел никаких последствий.

В 1471 году приехал во Псков посол от магистра Вольтгузена и объявил на вече, что князь местер хочет устроить себе стол в Велъяде (Феллине), хочет переехать туда из Риги, хочет держать со псковичами мир крепкий, но требует, чтобы они уступили ему некоторые земли и воды. Псковичи дали ответ: "Волен князь местер — где хочет, там и живет, и княжение держит, город ему свой, а что он нам о земле и воде говорит, то земля и вода святой Троицы, псковская вотчина добыта трудом великих князей всея Руси, там у нас теперь и города стоят, а мир мы хотим держать до срока" (см. Соловьева V, стран. 171).

Кажется, что эти сношения и послужили поводом к низложению магистра.

39. Бернгард фон дер Борх, тридцать девятый магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1477 — 86 г

В 1477 г. магистерского достоинства в Ливонии достиг Бернгард фон дер Борх. Этот магистр, был вовлечен в войну с русскими, ополчился против них и собрал 100,000 человек войска из заграничных и туземных воинов и крестьян; с этим народом он напал на Россию, опустошительно прошел по этой стране и выжег предместье Пскова, ничего более не сделав.

Когда он воротился из России, то pyccкие последовали за ним в Ливонию, и здесь совершали еще более ужасные безчинства и жестокости, нежели какие он совершил в России, и совершенно выжгли области Феллин и Тарвест вместе с посадом, много народу убили и взяли в плен без всякого сопротивления, забрали много колоколов из церквей и увезли их из Ливонии вместе с другим раграбленным добром. Тут оправдалось изречение Соломона, в котором он говорит: «Муж и конь уготовляются на день брани: от Господа же помощь». Подобное же видели и на этом магистре. Потому что хотя он, как уже сказано, и собрал такую силу народа против руского, какой [288] никогда не собирал ни один магистр ни до него, ни после, а все таки он с нею достиг очень малого. В 1479 году Иван Васильевич, первый по имени, великий князь московский, подчинил своей власти могущественное княжество Новгород вместе с городом, которое до того времени пользовалось своим собственным господством. После же завоевания этого города и княжества Новгорода великий князь, согласно московитскому обычаю и привычке, увел всех прежних жителей с их женами и детьми и рассеял, распределив их по другим московским землям и городам, а город Новгород снова заселил другими дерзкими народами.

Во время управления этого магистра Симон фон дер Борх, епископ ревельский, бывший соборный настоятель в Гильдезгейме, двоюродный брат магистра, выстроил епископские замки Борхольм и Фегефюэр и значительно распространил и улучшил епископство ревельское.

Также во времена этого магистра возникла снова война между архиепископом Стефаном Грубеном, который был четырнадцатым архиепископом, и гражданами Риги и между магистром и его приверженцами, причиной которой был магистр вместе со своим двоюродным братом Симоном фон дер Борхом, епископом ревельским. Тогда архиепископство рижское снова отдано в жертву и разграблено, а город Рига обложен осадою; и хотя рижане вместе с архиепископом и потерпели достаточно нужды чрез продолжительную осаду; однако, магнстр все таки не мог сделать им никакого вреда. Потому что рижане вместе с apxиeпископом сильно защищали свой город, так что магистр должен был со стыдом удалиться. После того рижане продолжали нападение и зажгли замок Ригу, который был очень близко построен к их городу, разрушили его и совершенно уничтожили, и затем осадили и взяли замок Динамюнде. Когда же папа Сикст IV узнал о несправедливостях магистра и его друзей, то он всех их вместе подверг отлучению, потому Бернгард фон дер Борх был смещен с должности магистра после девятилетнего управления.

Прим. перев. Хронологические указания Рюссова здесь требуют исправления. Вопервых магистр Берагард фон дер Борх управлял ливонскими делами не с 1477 по 1486 год, а с 1471 по 18 ноября 1483 года; во вторых осада Пскова происходила не в 1477 году, а в августе 1480 г.

Время магистерства Борха прошло почти все во внутренних неурядицах, спорах с архиепископом и Ригою.

Менгден, при своей жизни, умел поддерживать кое-как тишину, но чуть лишь он умер и его место заступил Вольтгузен, как архиепископ Силъвестр начал действовать против ордена с целию уничтожения остгофской привиллегии (см. выше [289] стр. 284). Но новый магистр в марте 1471 году был смещен и заключен в Венден. По вступдении в магистерство избранного на его место Бернгарда фон-дер-Борха, все властители и сословия Ливонии собрались на ландтаг в Вольмаре и здесь 21 января 1472 г. заключили на 10 лет земский мир. С этого мира и начинаются безконечные переговоры между орденом, архиепископом и Ригою. Город не хотел отказаться от остгофской привиллегии, орден настаивал на исполнении кирхгольмского договора. Спорили и переговаривали долго. Наконец, в 1472 г., орден пришел к соглашению с городом, и Борх выдал городу грамоту, называемую борховою привиллегиею, в которой кирхгольмский договор снова уничтожался и остгофская грамота снова подтверждалась. Сильвестр, конечно, остался недоволен таким соглашением, стал жаловаться на орден папе и германским князьям, заключил союз с дерптским епископом и шведами, стал приводить в оборонительное положение свои замки и нанял заграницей солдат (Soldner — жолнеров). Епископы курляндский (Мартин) и замландский (Иоанн) пытались примирить противников, но тщетно.

Магистр со своим двоюродным братом, ревельским епископом Симоном фон-дер-Борхом, положили действовать более решительно, тем не менее 3 марта 1477 г. на вольмарском ландтаге соперники заключили снова 10-ти летний мир, что не помешало, однако, Сильвестру продолжать интриговать против ордена: он отлучил Ригу от церкви. Симон Борх поехал в Рим и 19 ноября 1477 г. привез оттуда разрешение снять отлучение.

Сильвестр все не унимался, тогда магистр и орден с ливонским дворянством и городами подали папе 7 августа 1478 года, обширную жалобу (известную под именем виттенштейнской грамоты). Какая резолюция последовала по этой жалобе — неизвестно, но вероятно никакой, потому что в декабре, не задолго до Рождества 1478 года, прибыл на помощь Сильвестру в архиепископский замок Салис небольшой шведский отряд, состоявший всего из 200 вооруженных человек. Тогда магистр решился действовать иначе и потребовал, чтобы Рига прислала ордену условленную помощь, но Рига, ссылаясь на мегденову грамоту, отказалась принимать всякое участие в споре.

Магистр осадил Салис и чрез неделю овладел им; шведы сдались, получив дозволение возвратиться на родину с своим оружием и снаряжением. Затем магистр занял все архиепископские замки, взял, наконец, и Кокенгузен, где находился архиепископ с соборным капитулом. Сильвестра он засадил в кокенгузенскую башню, а каноников разослал под арест по разным замкам.

После этого магистр торжественно вступил в Ригу, принял в замке 4-х бургомистров, отслужил в соборе молебен с пением "Тебя Бога хвалим", и овладел всем apxиепископством. Епископ Симон фон-дер-Борх поселился в [290] рижском деканатстве и таким образом оба стали неограниченными властителями всей земли.

19 июля 1479 г. Сильвестр умер в Кокенгузене (слух пошел, будто от яда), и Симон, еще в январе 1479 г. представленный великим магистром на утверждение папы в сане рижского архиепископа и теперь снова представленный на утверждение, стал поступать будто он и в самом деле получил архиепископство. Папа Сикст, получив известия о действиях обоих Борхов и о смерти Сильвестра, издал 19 августа 1479 г. буллу, в которой "сына зла" магистра и его приверженцев отлучил от церкви, объявил все действия каноников, совершенные в пользу ордена, незаконными, как вынужденные силою, и затем другою буллою назначил рижским архиепископом бывшего орденского прокуратора, епископа тройского, Стефана фон Грубена, и приказал всей епархии и в особенности Риге принять Стефана как отца и пастыря и оказывать ему повиновение.

Оба Борха решились апелировать будущему папе и будущему собору (ad tuturam papam et tuturum concilium), а Бернгард заявил, что не сдаст Стефану ни Риги, ни рыцарства архиепископа. Оба они начали поступать с Ригою через-чур самоуправно и тем отклонили город от себя.

Посреди всех этих замешательств, началась война с русскими, принявшая для Ливонии весьма опасный характер.

В 1473 г. истекал срок перемирию, заключенному между псковичами и орденом на 9 л. (см. выше стр. 287). Послы ливонские и псковские съехались в Нарве для дальнейших переговоров, но ни в чем не могли согласиться и разъехались без мира. Тогда псковичи обратились в Москву к великому князю, чтобы он оборонил их от немцев. Вследствие этой просьбы, в конце 1473 г. прибыл в Псков знаменитый воевода московский князь Данило Дмитриевич Холмский с большим войском. Ливонцы запросили мира на всей воле псковичей. Мир, лучше сказать, перемирие было заключено в 1474 году на 30 лет. По договору, дошедшему до нас, постановлено (см. Соловьева, V, стр. 172): святые Божии церкви в Юрьеве в русском конце и русский конец держать им (ливонцам) честно по старине и по крестному целованию, а не обижать. Дани благоверных великих князей русских царей, старые залоги честному бискупу юрьевскому за восемь лет отдать тотчас-же, по крестному целованию, а от этого времени благоверным великим князьям русским царям на честном бискупе юрьевском дань свою брать по старине, по тому крестному целованию. А новгородскому послу и гостю путь чист на Юрьев со всяким товаром, водою и горою (сухим путем); между Псковом и Юрьевым земли и воды по старый рубеж и пр.

30-ти летнее перемирие продолжалось очень не долго: в немецких городах стали задерживать псковских купцов, отнимать у них товары; псковичи в 1478 году сделали набег, а 1 января 1480 года немцы явились перед Вышгородком, взяли его [291] и жителей перебили, и в ту же зиму осадили Гдов и сожгли его посад. Псковичи обратились к великому князю за помощью, и когда московская рать прибыла — пошли на юрьевскую волость, осадили Юрьев и хотя не взяли, но жестоко опустошили окрестности: воевода московский и его сила много добра в Москву повезли с собою; чуди и чудок и ребят головами поведи многое множество без числа, говорит летописец. Магистр фон-дер-Борх, в отмщение за этот набег, осадил Изборск и попалил окрестности; летом 1481 г. с большим войском снова вступил в псковские земли, а в августе осадил Псков. Осада была неудачна: немцы потеряли свои лодки и ушли домой, принужденные снять осаду.

Отмщение не замедлило последовать, но уже не ничтожным пограничным набегом: 20,000 московская рать, вместе с псковичами и новгородцами, зимою 1481 г. вступила в Ливонию и целые четыре недели опустошали страну: сожгли Феллин, взяли замки Тарваст, Каркус, Роннебург, и много золота и серебра вынесли из этих городов, а другого добра — и счесть нельзя; в плен взяли безчисленное множество немцев и немок, чуди и чудок и детей малых (см. Соловьева, V, стр. 174).

Магистр не выходил в поле, дал возможность русским безнаказанно опустошить страну. Этим он сильно вооружил против себя рыцарей, и вассалов, и города.

В мае 1481 года, в то время, когда магистр воевал в псковских землях, из Кенигсберга, где находился в это время Стефан ф. Грубен, назначенный рижским архиепископом, в Ригу были доставлены буллы Сикста IV об отлучении Борха от церкви и назначении архиепископа. Рижане еще прежде, раздраженные разными требованиями Борха, положили быть послушными папе, и в этом смысле написали письмо магистру.

Борх еще в апреле 1481 года послал гольдингенского командора Малинкродта к великому магистру и к императору Фридриху III. Император признал ливонского магистра имперским князем, и предоставил ему права великого магистра как над Ригою, так и над архиепископом. Вместе с тем император писал к папе об утверждении Симона рижским архиепископом, и в благоприятном для ордена смысле писал к королям польскому и датскому.

Магистр потребовал, вследствие императорского распоряжения, покорности от Риги; рижане ответили, что останутся в послушании папскому престолу.

Тогда магистр стянул к Риге осадную артиллерию из Вендена, Трейдена и др. замков. Вечером в Иванов день (24 июня) 1481 г. рижане ударили в штурмовой колокол и ополчились на орден. Прочие епископы и рыцарство Гарриена и Вирланда пытались было помирить враждующие стороны, но тщетно. С июня по октябрь продолжались бесплодные переговоры, а 31 октября город объявил, что против императорского распоряжения будет [292] апелировать папе и отказывает магистру, уподобившемуся Иуде Искариоту, в послушании. Папа Сикст IV одобрил такое постановление рижан, и буллою от 11 декабря 1481 г. разрешил Ригу от присяги магистру и приказал городу признавать престол св. Петра и назначенного от него архиепископа Стефана своим единственным главою и властителем.

Началась мелкая война с обычными в те времена опустошениями: рыцари не раз зажигали город, не раз бились с горожанами, но не могли достигнуть никакого серьезного результата. Наконец, 27 марта 1482 г., заключили перемирие с рижанами на два года, по Иванов день 1484 года: враждебные стороны прекратили военные действия, сохранив за собою все то, чем владели по день перемирия.

В том же 1482 году было заключено перемирие и с русскими на 10 лет.

Папа не признал императорского распоряжения на счет ливонского магистра и Риги — напротив, отлучив магистра от церкви, буллою от 14 июля 1482 г. наложил на орден интердикт, запретив духовенству служить обедни в орденских церквах до тех пор, пока орденские люди будут послушны папе.

Посреди таких замешательств, бесплодных переговоров, не менее бесплодных ландтагов, в Ригу 29 июля 1483 года прибыл архиепископ Стефан: он торжественно был принят городом, подтвердил его права и привиллегии и принял присягу горожан в верности. Тогда магистр, не обращая внимания на заключенное перемирие, начал военные действия против Риги, прислав городу чрез рижского командора замка (коменданта) складную грамоту (объявление войны). Город тотчас же послал городского военного начальника Гартвига Вингольда занять архиепископские замки. Вингольд занял Кокенгузен и, порядочно ограбив орденские владения до Лембурга и Шуена, возвратился в Ригу. Магистр тогда осадил Кокенгузен, но безуспешно, а рижане осадили Динаминд и после четырех-недельной осады взяли эту столь важную для них крепость, которою рыцари овладели в 1305 году (см. выше стр. 226). В Риге после этого было большое торжество: ремесленники и рабочие вышли из города, разрушили орденскую башню, а смелый Вингольд, отобрав у рыцарей многие замки, подступил к самому Вендену, где находился магистр, не выходивший в поле, и дозволивший Вингольду грабить орденские земли, и с большею добычею возвратился в Ригу.

Бездействие и нерешительность магистра, выказанные во время недавнего вторжения русских, бездействие и нерешительность, выказанные ныне против рижан и Вингольда, побудило орденских сановников сменить магистра. 19 ноября 1483 г. они явились в Венден, созвали горожан, прибыли в венденский замок и объявили магистру, что он не может оставаться в своей должности, а должен сдать ее ревельскому командору Иоанну Фрейману фон Лоринговену, которого они избрали магистром. [293]

Борх не противился, согласился на все и выговорил себе дозволение провести остаток своих дней в Леале и Пернове. Симон фон-дер-Борх, после смещения магистра, уехал в свое епископство в Ревель. Бернгард Борх умер в 1486 году, а его двоюродный брат Симон — в 1492 году.

40. Иоанн Фридах фон Лортнкгоф, сороковой магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1486 — 95 г.

В 1486 г. на должность магистра в Ливонии поступил Иоанн Фридах фон Лоринкгоф, командор в Ревеле, во время которого еще продолжалась война между вышеупомянутыми сторонами. Когда обе стороны выступила в поле и дали сражение у Трейдена, тогда рижане выиграли сражение и убили 6 командоров и фохтов, а 6 взяли в плен и привезли в Ригу с большим триумфом.

В 1492 г. Иван Васильевич, великий князь московский, начал строить замок Ивангород, по немецки русскую Нарву, на ливонской границе. И замок был начат постройкою на Божье Тело, и чрезвычайно быстро окончен в то же лето к Успению Богородицы со многими высокими, толстыми башнями и крепкими стенами; и после того этот самый замок был однажды занят шведами и, так как он отстоял слишком далеко от шведского государства, то его предлагали ливонскому магистру. Но магистр не хотел его принять, так как между Россией и Ливонией было заключено перемирие, которое магистр не хотел нарушить, почему шведы снова отправились к своим кораблям с большою добычей, награбленной в замке. Затем русские снова заняли замок и построили его еще крепче и сильнее, нежели он был прежде, и снабдили его народом. И после того времени, как замок был готов, христиане в Ливонии, а в особенности жители Нарвы, должны были терпеть оттуда много поруганий и насмешек, так что вкратце того невозможно и описать. Потому что русские из нового замка Ивангорода и во время перемирия стреляли в ливонскую Нарву так много и часто, как им было угодно, и убили многих знатных особ, именно Иоанна Мейнннгенского, бургомистра в Нарве, и многих других. И когда к ним послали спросить, по какой причине они это делают, то они не знали какими бы только насмешками и издеваньем принять тех послов, и творили всевозможные шутки, какие только могли придумать, над жителями Нарвы; все это описать не прилично. Таковое случилось в 1494 г.

В этом году великий князь, в противность всякой справедливости, приказал арестовать всех немецких купцов, находившихся в Новгороде, и схватившие их сняли с немцев чулки и башмаки и заключили ноги их в железные колодки и бросили [294] их в тесные башни, где некоторые должны были сидеть по три года, а некоторые — по 9 лет. Причиной же, почему это случилось, было то, что ревельцы, по немецкому праву, сварили до смерти русского, который чеканил в их городе фальшивые шиллинги, и еще другого русского, захваченного на противоестественном поступке сожгли по христианскому праву, на что озлобились другие русские и ложно донесли своему великому князю эту жалобу и другую и побудили его к тому, что он должен был отомстить на немецких купцах, находившихся в Новгороде в конторском дворе. Кроме того великий князь требовал с большою настойчивостью и великими угрозами от властителей Ливонии, чтобы выдать ему ревельцев, осудивших его русских на смерть. Но он не мог достигнуть исполнения своей воли. Потому что власти сословий и городов совокупно дали обазательство, скорее терпеть величайшую нужду, нежели отдаться в такое подчинение Русскому. Этот магистр управлял 9 лет.

Прим. перев. Магистр Иоанн Фрейтаг ф. Доринговен начал управлять ливонскими орденскими делами с 19 ноября 1483 года, а не с 1486 года, как показано у Рюссова. Впрочем, Фрейтаг первоначально назывался наместником, и в этом звании был утвержден великим магистром, титул же ливонского магистра получил действительно в 1486 году, после смерти Бернгарда Борха.

Будучи продолжительное время ревельским командором, Фрейтаг имел многих приверженцев себе между рыцарством Гарриена и Вирланда, и мог рассчитывать на их содействие и помощь при тех тяжелых и запутанных обстоятельствах, при которых ему пришлось принять на себя управление делами. Рига была в открытой вражде с орденом и, не думая в чем бы то ни было уступить рыцарям, продолжала осаду орденского замка Витенштейна, замок этот горожане обвели рвом с целью выморить голодом орденский гарнизон.

Тут, к довершению запутанностей, в Риге 20 декабря 1483 года умер хилый здоровьем архиепископ Стефан (от яда, как утверждали некоторые, не имея на то доказательств). Для управления архиепископскими имениями тотчас же образовалась особая коммисия из соборного пробста Гильгенфельда, архиепископского рыцаря Розена и бургомистра Шевинга (здесь впервые Рига приняла участие в управлении архиепископством, но вместе с тем приняла на себя и всю тяжесть войны).

Приступили к выбору архиепископа. Город и каноники, по рекомендации начальника рижского войска, выставили кандидатом гильдесгеймского каноника, графа Генриха Шварцбургского; великий магистр поставил своего кандидата, орденского канцлера Николая Крейдера; ливонский-же магистр кандидатом выставил ревельского соборного каноника Михаила Гильдебранда. Кандидатов [295] представили на утверждение папе, которым был в то время Иннокентий VIII-й, любивший деньги не хуже своих предшественников. Фрейтаг, при представлении своего кандидата, не упустил приложить 3,000 золотых гульденов, и папа в 1484 году на рижскую apxиепископскую кафедру назначил Гильдебранда.

Рыцари эстонские, даже рыцари и вассалы архиепископа держали сторону Фрейтага, но Рига ни мало этим не смущалась. 10 Февраля 1484 г. Фрейтаг с сильным войском стал под Ригою и осадил ее, но решительно безуспешно. Тогда, видя что ему не одолеть сильно укрепленного города, видя, что нельзя подать помощи даже своему рижскому замку Виттенштеену, стесненному рижанами, он решился завалить каменьями устья Двины у Динаминда, пресечь доступ заграничным кораблям, и тем подорвать рижскую торговлю.

Рижане проведали грозившую им опасность и поднялись едва ли не поголовно. 22 марта 1484 года выступил из города командующий войсками Вингольд со своею конницею, в главе гильдий пошли бургомистр Курт фон Левен и ратсгеры Эдуард Штевер и Иоанн Гольцгаузен, рота (компания) черноголовых также ополчилась, к войску присоединился пробст Гильзенфельд с 40 всадниками и дворянами архиепископства. Рижане направились к Штинтскому озеру, оттуда по льду пробрались к Динаминду, и нанесли ордену сильнейшее поражение. Командоры гольдингенский, динабургский, зельбургский и ревельский и три другие рыцаря были убиты; 23 знатных рыцаря, в том числе командоры митавский, виндавский и зоннебургский попались в плен. 6 рыцарей утонули при Дубенаа (ныне Дубельн). Богатая добыча досталась рижанам, но они не преследовали орденское войско, а вошли в Динаминд и сожгли тут все постройки, какие только принадлежали ордену.

После динаминдского сражения, Фрейтаг предложил рижанам помириться с орденом. Рижане потребовали сдать им рижский орденский замок Виттенштеен; магистр сказал, что скорее потеряет половину своей земли, чем отдаст замок. Военные действия возобновились с особенною силою, когда в конце апреля, с открытием навигации, горожане Ревеля и Ростока прислали рижанам достаточный запас провианта и военных снарядов.

Рижане положили штурмовать Витенштеен 17 мая 1484 года. Магистрат обещал "жолнерам" (Soeldner — наемное войско) отдать всю добычу, кроме колоколов и больших орудий, и выставить в ратуше и на городских воротах объявление, в котором вызывал всех желающих сразиться с рыцарями прибыть в этот день в 8 часов утра на городской рынок (ныне Фонтан пред ратушею). Охотников нашлось достаточно. Четыре бургомистра повели рижан на замок и предложили гарнизону сдаться. Гарнизон, истощенный долговременною осадою, видя невозможность держаться, 18 мая сдался на капитуляции и был отведен в Нейрмюлен. Дня чрез три, магистрат объявил, чтобы все, старый и малый, немец и вольный ненемец, шли ломать замок. [296] Долго стены крепкого замка не поддавались ломке, но подложили пороху и 17 июня стены замка, при безконечном торжестве горожан, рухнули. Самая крепкая башня, называвшаяся "свинцовою", однако, устояла и была разрушена лишь 15 августа. Из обломков камня и кирпича от разрушенного замка бюргеры, которые были побогаче, построили себе новые дома.

Рыцари, раздраженные неудачами и потерею рижского замка, напали на архиепископские замки Крейцбург, Икскул, Сесвеген и др. и опустошали их, свирепствуя "хуже турок и татар", как сказано в современном описании. В половине июля начались, однако, переговоры о соглашении между Ригою и орденом, и 22 августа было заключено перемирие впредь до окончательного назначения и утверждения архиепископа.

Папа, как сказано выше, утвердил рижским apxиепископом Михаила Гильдебранда, но рижане не хотели его принимать, желая архиепископом своего кандидата графа Шварцбурга. Из за этого возникли новые пререкания и новые споры, и только когда Шварцбург отказался от архиепископского сана, рижане приняли Михаила, который в свою очередь принял и предложеннные ему условия. Поселившись близ Риги в Блюментале (ныне малый Юнгфернгоф), новый архиепископ 1 марта 1486 г. имел торжественный въезд в Ригу, принял присягу, а на другой день подписал так называемый "блюментальский договор", в котором были изложены его отношения к городу. Договор этот замечателен тем, что в нем впервые упоминается об учреждении епископских советов (см. вступление, стр. XIV).

Чрез несколько дней, 14 и 15 марта, при посредстве всех прелатов был заключен в Риге вечный мир между орденом и городом. Орден согласился на мир не столько во внимание к посредничеству, сколько во внимание к тому обстоятельству, что за нисколько времени пред сим в Ригу (в ноябре 1485 года) на помощь рижанам прибыло 4,000 ч. шведского войска под начальством Нильса Эрихсона Гильденштерна. Положили: за орденом и за городом оставить во владении взятые земли; спорные вопросы предлагать на решение или папе или шестерым городам; реки и дороги открываются всем, пошлины и сборы отминаются; установляется вечный мир и против нарушителя восстает вся земля; пленных рыцарей орден выкупит за 20,000 марок; рижский орденский замок и Динаминд остаются за городом; рижская церковь принимает во владение все свои прежние замки и имения вместе с Ригою и пр.

Вечный мир продолжался только до 1489 года. В этом году орден, собравшись с силами, начал новую войну с Ригою. Здесь впервые выступают на сцену орденский ландмаршал (впоследствии магистр) знаменитый Плетенберг. Рижане, не смотря на заключенный союз со шведами, терпели неудачи за неудачами и, наконец, в марте 1491 г. были на голову разбиты рыцарями. Потеряв в этом сражении все свои силы, рижане принуждены были [297] согласиться на все условия, какие им продиктовали победители. 30 марта 1491 г. в Вольмаре был заключен между Ригою и орденом мир, по которому рижский магистрат с непокрытыми головами должен был просить прощения у ордена за все причиненные ему обиды; Рига должна была отказаться от союза со шведами; отпустить пленных без всякого выкупа; рижский орденский замок Витенштеен отстроить вновь на свой счет в течение шести лет и сдать ордену; отдать ордену Динаминд и все прочие свои завоевания, две церкви (одну в Риге — Иоанновскую, и одну в Динамюнде) уступить ордену; выдать всех беглых крестьян и впредь таковых не принимать и пр.

Этим вольмарским миром 1491 года, называемым вольмарским приговором (Abspruch, Affsproecke) кончились смуты, тянувшиеся 20 лет.

Впрочем, магистр Фрейтаг, в виду готовившейся войны с русскими, смягчил некоторые из самых тяжелых условий вольмарского приговора, но тем не менее самый существенный вопрос, именно вопрос о главенстве и властительстве над Ригой остался нерешенным: Рига всетаки осталась при двоевластии и должна была присягать символическому двойному мечу: орденскому и архиепископскому.

В это время уже на Ливонию надвигалась гроза, несравненно опаснее всяких папских отлучений, гроза со стороны московского великого князя Иоанна Васильевича.

Было выше сказано (см. стр. 290), что между ливонцами и русскими в 1482 г. было заключено перемирие на 10 лет. Когда срок этому перемирию кончился, то Иоанн Васильевич в 1492 году, как совершенно верно указывает Рюссов, приказал построить против Нарвы каменную крепость Ивангород. В 1493 году магистр предложил перемирие еще на десять лет. Перемирие заключили (см. Соловьева, V, стр. 175), но в том же году начались и неприятности, о которых рассказывает Рюссов. Именно эти неприятности и повели к войне. Но война эта произошла уже не при Ларинговене; он умер 20 мая 1494 года, на его же место 7 июля был единогласно избран, а 9 октября 1494 года утвержден великим магистром, Вольтер Ф. Плетенберг.