Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

49. Спрашивающий, каким образом славяне были поставлены на службу и в подчинение 1 церкви Патр 2, пусть узнает из настоящего описания

Когда скипетр ромеев держал Никифор, они, находясь в феме Пелопоннес 3 и задумав восстание, захватили сначала дома соседних греков и учинили грабеж 4. Затем же, двинувшись на жителей города Патр 5, они разорили равнины у его стен и осадили самый [город] 6, имея с собою также африканских сарацин 7. Когда прошло достаточно времени и у находящихся внутри стен начал сказываться недостаток необходимого, и в воде и в пище, они вынесли решение вступить в соглашение, получить заверение в безопасности и тогда подчинить им город 8. Поскольку, впрочем, тогдашний стратиг 9 находился на границе фемы в крепости Коринф 10 и была надежда, что он придет и нападет на народ славян, ибо заранее был оповещен архонтами 11 об их набеге, жители города постановили — прежде всего отправить посланцев в находящиеся к востоку части гор, понаблюдать и вызнать, не приближается ли стратиг, дав наказы и знак посланному, чтобы он, если увидит идущего стратига, при своем возвращении склонил знамя, как свидетельство о приходе стратига, а если этого нет, то чтобы держал знамя прямо, дабы впредь они не надеялись на приход стратига. Итак, лазутчик, уйдя и узнав, что стратиг не приближается 12, вернулся, держа знамя прямо. Однако по благости божией, ради заступничества апостола Андрея, когда конь споткнулся и всадник покачнулся 13, знамя склонилось, и жители крепости, увидя данный знак и с уверенностью полагая, что стратиг подходит, открыли ворота крепости и храбро бросились на славян 14. Воочию узрели они и первозванного апостола, верхом на коне, вскачь несущегося на варваров 15. Разгромив, разумеется, их наголову, рассеяв и отогнав далеко от крепости, он обратил их в бегство. А варвары, видя это, будучи поражены и ошеломлены неудержимым натиском против них непобедимого и неодолимого воина, стратига, таксиарха 16, триумфатора и победоносца, первозванного [219] апостола Андрея, пришли в замешательство, дрогнули, ибо страх обуял их, и бежали в его всесвятой храм 17.

Итак, стратиг, когда прибыл на третий день после разгрома и узнал о победе апостола, сообщил василевсу Никифору и о набеге славян, и о грабеже, полоне, разорении, опустошении и иных ужасах, которые при набеге они причинили краям Ахеи 18, а также о многодневной осаде и непрерывном нападении на жителей крепости, как и о попечении, заступничестве, разгроме и полной победе, свершенной апостолом, как его воочию видели скачущим, преследующим врагов за их спинами и поражающим их, так что сами варвары осознали попечение о нас и заступничество апостола и посему сами искали убежища в его благочестивом храме. Василевс же, узнав об этом, распорядился так: "Поскольку разгром и полная победа одержаны апостолом, долгом является отдать ему все воинство неприятелей, добычу и доспехи". И он повелел, чтобы и сами враги со всеми их семьями, родичами и всеми им принадлежащими, а также и все их имущество были уделены храму апостола в митрополии Патр 19, в которой первозванный ученик Христа свершил подвиг в борьбе 20; и выдал о сем сигиллий этой митрополии 21.

Старые люди и еще ранее жившие поведали об этом, передавая устно последующим временам и людям, дабы, согласно пророку, грядущее поколение ведало о чуде, случившемся по заступничеству апостола, передало и рассказало о нем своим сыновьям, дабы они не забыли о благодеяниях, которые свершил бог через заступничество апостола 22. С тех пор, таким образом, отданные митрополии славяне кормят стратигов, василиков и всех отправляемых народами в качестве заложников посланцев 23, имея для этого собственных стольников 24, поваров и всяких приготовителей пищи для стола, тогда как митрополия ничем не отягчается для этого, а славяне сами доставляют эти припасы 23 согласно распределению и соучастию своей общины 26. Впрочем, приснопамятный и мудрейший василевс Лев издал сигиллий 27, тщательно перечисляющий, что должны предоставлять эти [221] приписанные к митрополиту люди 28, чтобы он не обирал их или чтобы как-либо иначе, по несправедливому измышлению, не подвергал их взысканиям 29.


Комментарии

Глава породила огромную литературу, которая (до 1975 г.) учтена Ив. Дуйчевым (Cronica di Monemvasia), а затем О. Крестеном (Kresten О. Zur Echtheit. S. 15-77). Помимо проблемы достоверности источников, главное внимание уделялось двум вопросам: во-первых, о времени и обстоятельствах первого появления славян на Пелопоннесе и судьбах местного автохтонного населения; во-вторых, о формах и характере зависимости, в которой оказались побежденные славяне, отданные по приказу Никифора I митрополии Патр (Hrochova V. Problemes des agglomerations slaves du Peloponnese // EB. 1976. № 1. P. 128-130; Zasterova B. Zu einigen Fragen aus der slawischen Kolonisation auf dem Balkan // Studien zum 7 Jh. in Byzanz. В., 1976. S. 59-65; Huxley G.L. The Second Dark Age of Peloponnese // Lakonikai Spoudai . 1977. 3. S. 84-110; Weithmann M. W. Die slawische Bevoelkerung auf der griechischen Halbinsel. Muenchen, 1978; Malingoudis Ph. // Zeitschrift fuer Balkanologie. 1980. Bd. 26. S. 212, 219; Idem. Toponymy and History. Observation concerning the slavonic Toponymy of the Peloponnese // Cyrillomethodianum. 1983. T. VII. P. 99-111; Graebner M. The Slavs in Byzantine Population transfers of the seventh and eighth Centuries // EB. 1975. № 1. P. 40-52; Koder J. Zur Frage der slavischen Siedhmgsgebiete im mittelalterlichen Griechenland // BZ. 1978. Bd. 71. H. 2. S. 315-331; Idem. Arethas von Kaisareia und die sogenannte Chronik von Monembasia // JOB. 1976. Bd. 25. S. 75-80; Zdsterova B. Die Slawen und die byzantinische Gesellschaft im 8. und 9. Jh. // Studien zum 8. und 9. Jh. in Byzanz. В., 1983. S. 89-94. Знаменательно, что все более глубоко и убедительно обосновывается достоверность свидетельств этой главы и подтверждающих их известий Монемвасийской хроники.

Заголовок к гл. 49 — одно из наиболее важных доказательств того, что он был предпослан собранному материалу с самого начала. Скорее всего и материал подбирался для именно так сформулированного самим Константином сюжета: в заголовке упомянуты славяне, тогда как в первой строке главы они обозначены местоимением "они" (см. подобное же соотношение текста и заголовка в гл. 9.1 — 9.9; 40.1-2 — 40.3-4). Глава представляет своего рода оправдание перед возможным со стороны "спрашивающих" обвинением Константина в непоследовательности его политики: он издавал новеллы против роста крупного привилегированного землевладения знати и церкви и в то же время ничем не ущемлял богатую митрополию Патр (Литаврин Г. Г. Из комментария. Р. 1349-1353).

1. См. o pakton гл. 9.9, 109; 29.40; ср. коммент. 13 к гл. 27. Глагол douleuein ("служить") употреблен в трактате Константина еще трижды (см.: 25.53; 32.116, 134) в широком, а не в техническом значении.

2. По спорному вопросу о времени восстановления и положении Патр в период от вторжения славян до правления Никифора I (802-811) мы придерживаемся мнения О. Крестена, согласно которому Патры не были под властью славян, составляя последний опорный пункт империи на полуострове (Kresten О. Zur Echtheit. S. 15-25). Однако церковное значение Патр не выходило, видимо, за пределы города: церковная организация на Пелопоннесе была в совершенном упадке до эпохи Никифора I. Х.-Г. Бек, Г. Острогорский и другие исследователи датируют возвышение Патр в ранг митрополии примерно 805 г. (Веек H.-G. Kirche. S. 179; Ostrogorsky G. Geschichte. S. 161).

3 Согласно Монемвасийской хронике, Пелопоннес (исключая, очевидно, Патры) 218 лет (с 587 до 805 г.) находился под властью славян (Cronica di Monemvasia. Р. 15. 134-140). Обычно 805 г. признают достоверной датой осады славянами Патр. Однако в гл. 49 сказано, что славяне до их восстания и осады Патр уже признавали власть империи. В связи с этим не исключено, что они (как и славяне Греции) были подчинены уже в результате похода логофета Ставракия в 783 г. и что тогда и была создана фема Пелопоннес (Ostrogorsky G. Geschichte. S. 160-162). Если это так, тогда следует признать недостоверной либо число лет славянского господства (218), либо дату вторжения славян на полуостров (587 г.). Выход из положения — в допущении, что власть империи на Пелопоннесе с 783 по 805 г. была чисто номинальной, что и дало повод автору Монемвасийской хроники пренебречь тем периодом, за которым при Никифоре I (после 805 г.) наступила пора подлинного утверждения здесь власти Византии.

В греческой историографии (например: Karayannopulos J. Zur Frage der Slawensiedlung auf den Peloponnes // RESEE. 1971. 9. № 3. S. 443-460) отрицалось присутствие славян на полуострове до конца VII или даже до середины VIII в. именно потому, что славянская колонизация представлялась одновременно как почти полное бегство или переселение местных греков из этих районов. При таком подходе к вопросу не находили объяснения данные о значительных греческих поселениях на Пелопоннесе в IX в., причем такие данные трудно было отнести за счет "регрецизации" фемы посредством крупных переселений на ее земли греков из других фем. Поэтому проводилась мысль о медленном "просачивании" славян, о лишь кратковременной утрате империей контроля над полуостровом, о недостоверности сведений о господстве в этих местах славян и т.п. Возможно, вскоре после вторжения славяне расселились на Пелопоннесе в непосредственном соседстве с тамошними жителями: согласно гл. 49, порой поселения, и даже сами дома славян и автохтонов находились поблизости друг от друга.

4. Здесь, как мы понимаем, речь идет о славянах, живших вблизи Патр. Тот факт, что славяне, восстав, напали и на греческие поселения, свидетельствует о начальной (несмотря на двухсотлетнее общение с греками) стадии эллинизации славян, а также о том, что до восстания они находились в каких-то политических отношениях с греками, которые, по-видимому, были их данниками. Если судить по аналогии с другими восстаниями пелопоннеских славян в IX и в X вв., то можно допустить, что незадолго до 805 г. имперские власти попытались заставить недавних получателей дани с греков уплачивать налоги фиску, а возможно, и принять христианство (уплата налогов, подданство и христианское исповедание составляли в представлении византийцев нерасторжимое единство). Не случайно Х.-Г. Бек склонен относить утверждение реальной власти империи к периоду до восстания, уже к рубежу VIII-IX вв., а митрополией епископия Патр стала, следует думать, именно после победы над осаждавшими город славянами; ей были подчинены также Мефона, Лакедемон и Корона (в установлении Льва VI упомянута также Болена, или Олена) (Веек H.-G. Kirche. S. 179). По нашему мнению, в повиновении византийским властям отказали славяне всего Пелопоннеса, недовольные резким изменением своего реального статуса (уравнение с их прежними данниками). Но ход восстания в других регионах полуострова не известен: внимание автора сосредоточено на наиболее важном событии, связанном с восстанием. Известно, что Никифор I, подчиняя славян в Македонии, переселял сюда византийцев из разных фем империи (Antoljak S. Die makedonischen Sklavinien // La Macedoine et les Macedoniens dans le passe. Skopje, 1970. S. 40). Подобную политику он проводил и на Пелопоннесе, усилив тем самым враждебность славян к новым поселенцам.

В гл. 49 мы находим необычное для Константина и для византийской историографии вообще употребление этнонима "греки" для обозначения подданных империи (вместо обычного "ромеи"). Известно, что этноним "греки" римляне распространили на все одноязычное население Балкан, впервые вступив в контакт с племенем греков на западном побережье Пелопоннеса. Этот пассаж, таким образом, — свидетельство использования в главе местного источника (ВИИНJ. С. 66. Бел. 248).

5. Видимо, после утверждения власти империи, еще до восстания, население города было пополнено. Монемвасийская хроника сообщает о возвращении Никифором I жителей в их город; правда, время этого акта не известно (Cronica di Monemvasia. Р. 20.; ВИИНJ. С. 67. Бел. 252).

6. Разорение округи укрепленного города — обычный прием даже регулярной армии при осаде крепостей: осажденные лишаются возможности во время вылазок пополнять запасы продовольствия; несомненно, имел место и просто грабеж населения.

7. Здесь — арабские воины флота Фатимидов, который на рубеже VIII-IX вв. и в первой половине IX в. разорял берега Сицилии, Италии, Далмации и стремился овладеть западными областями империи. В рукописи усматривали ошибку: предлагали читать не 'AjrikouV , а 'AqrikouV, считая, что эти сарацины — из Атрики на Пелопоннесе, где пленные арабы были якобы поселены властями империи, а затем приняли участие в восстании (ВИИНJ. С. 66. Бел. 249; DAI. II. Р. 184). Согласно Феофану (Theoph. Chron. Р. 483), в 808 г. арабы напали на о. Родос, а не на Патры; по арабским источникам, арабский флот находился в византийских водах в 807 г. Поэтому ряд ученых либо относил восстание славян к 807 г., либо признавал недостоверным участие африканских арабов в осаде Патр (DAI. II. Р. 183; Lemerle Р. La chronique. Р. 16 sq.). Другие, напротив, считали этот факт несомненным, но арабам отводили главную роль, а славянам — вспомогательную (Zakythenos D. Oi Slaboi. S. 50; Idem. Byzantinische Geschichte. S. 101). Догадки эти слабо аргументированы. Если опираться на данные источников, то следует думать, что договоренность славян с арабами о совместной осаде Патр была достигнута еще в период подготовки к восстанию. Арабский флот был нужен для блокады города со стороны моря. Ничто не оправдывает гипотезы о главенствующей роли арабов: они упомянуты вскользь, и их участие было, вероятно, кратким эпизодом в начале осады.

8. Стремление овладеть укрепленным городом находится в определенной связи с углублением социального и политического развития славянского общества: так, "Чудеса св. Димитрия" свидетельствуют об упорном стремлении славян овладеть Фессалоникой. Племенная верхушка славян надеялась обрести опорный пункт для своего господства над округой, создать центр своей государственно-политической организации. Продолжительность осады не известна. Главные воинские силы греков находились далеко от города; восстание явилось неожиданностью; город не был к ней подготовлен. Запасы продовольствия истощились едва ли не через один-два месяца (следовательно, натуральные налоги еще не были собраны и свезены в городские склады).

Переговоры со славянами и возможное соглашение с ними о подчинении им города предполагают, что славяне находились под властью достаточно авторитетных вождей. Безопасность и право проживать в городе и после его подчинения славянам были, по-видимому, единственным условием, которое жители Патр были намерены поставить славянским вождям перед сдачей города.

9. Вопрос о стратиге остается спорным. Как упоминалось (см. коммент. 3 к гл. 49), фема Пелопоннес могла быть организована до восстания славян. Тогда оправданно усматривать в стратиге наместника фемы, что, на наш взгляд, и подтверждает контекст главы: "тогдашний стратиг" "на границе фемы", далеко от Патр, находился временно; вернувшись же, именно он оповестил императора о событиях. Б. Ферьянчич отмечает лишь один контрдовод: почему стратиг находился в Коринфе, который был центром особой фемы Эллада, образованной еще на рубеже VII-VIII вв.? Но этот же исследователь указал на печать конца VIII в. царского протоспафария и стратига Пелопоннеса Исайи (ВИИНJ. С. 66-67. Бел. 250). Г. Острогорский, полагая, что в гл. 49 идет речь о пелопонесском стратиге, высказал догадку о неверном прочтении на печати имени стратига: стратиг, чье имя стоит на печати, — это, скорее всего, Склир, упомянутый в Монемвасийской хронике и в схолии Арефы (Острогорски Г. Постанак. С. 72). В. Зайбт пришел к заключению, что поход Ставракия в 763 г. упрочил влияние Византии на полуострове, но не подкрепил его созданием новых опорных пунктов с гарнизонами и что какое-то время после похода Ставракия Пелопоннес оставался турмой фемы Эллады (Seibt W. Die Skleroi. S. 19-20. Anm. 5).

Нет оснований отвергать гипотезу, что стратигом Пелопоннеса, ставшего незадолго до восстания фемой, был Склир, который, таким образом, анонимно фигурирует в гл. 49. Его временное пребывание в Коринфе могло быть вызвано множеством не известных нам причин. Склир, видимо, и укрепил Патры и подчинил часть славян на полуострове. Зайбт предполагает, что при нем и началось то заселение ряда районов полуострова "неславянскими" переселенцами из разных фем (в том числе армянами), о котором упоминает Монемвасийская хроника (Cronica di Monemvasia. Р. 18. 144-146); тем более что сам Склир происходил из Малой Азии и его род уже в IX в. приобрел на Пелопоннесе значительное влияние (Seibt W. Die Skleroi. S. 20). Энергичные меры Склира и могли побудить славян к восстанию. Несомненно, Патры имели значительное население и были укреплены еще до событий 805 г. Поскольку налоги в империи обычно взимались в сентябре, то можно датировать этим временем и само восстание (протест против взимания налогов). Тогда был бы понятнее и быстрый уход арабского флота: осада затягивалась, наступила осень (октябрь-ноябрь), и арабы покинули своих союзников.

10. Противоречие, не вполне разрешенное выше: "на границе" какой фемы? Если Пелопоннеса, тогда контекст предполагает, что Коринф входил в фему Пелопоннес. Но это невозможно: известно, что Коринф был столицей фемы Эллада. Если же "на границе" фемы Эллада, тогда Пелопоннес — еще не фема, и речь идет о стратиге Эллады. Выход из противоречия мы видим в допущении, что граница между фемами проходила близ Коринфа и что стратиг Пелопоннеса находился вне своей фемы, в резиденции стратига Эллады, возможно, оказывая ему военную помощь. Т.е. выражение "на границе фемы в крепости Коринф" не совсем точно отражает существо дела.

11. Слово "архонты" может обозначать здесь подчиненных стратигу фемы командиров (BHHHJ. С. 67. Бел. 251), но более вероятно, что это все наиболее значительные лица города: и светские, и духовные чины, поэтому ниже автор говорит о постановлении "жителей города".

12. От Патр до Коринфа по прямой около 100 км. Учитывая гористый рельеф и опасности на пути посланца, надо думать, что стратиг узнал о нападении славян на Патры лишь через пять-семь дней после начала осады. В таком случае его поведение трудно объяснимо: либо он не усматривал в нападении серьезной опасности, либо его задерживали не менее серьезные причины, касавшиеся Коринфа и "находящихся к востоку (от Патр) частей гор". Не пришлось ли стратигу на пути к Патрам приводить к повиновению восставших славян в иных местах? Приводимые в гл. 49 подробности, по-видимому, легендарны.

13. Отчаянное положение осажденных заставляет думать, что блокада была весьма плотной. Но посланец отправился на разведку даже верхом. Видимо, осажденные сохраняли связи с греческим населением округи. Может быть, и сам посланец был из окрестных жителей, а не из самих Патр. "Фламмул" — знамя, значок, штандарт, которые с римских времен имело каждое воинское подразделение войска, империи.

14. Возможно, победа была достигнута до возвращения стратига. В таком случае следует допустить, что гарнизон был сильным либо осада не была слишком затяжной, либо осаду предприняла только часть восставших славян.

15. Святой всадник, идущий впереди войска и обеспечивающий ему победу над "варварами", — топос византийской литературы.

16. В первые века новой эры — командир сотни воинов, а также военачальник вообще. Здесь, однако, термин употреблен в фигуральном значении.

17 Храм св. Андрея (ср. ниже: 49.33) находился где-то в окрестностях, не слишком близких к стенам Патр. Важно, что о храме говорится как о действующем, т.е. церкви на этой территории действовали, видимо, еще до восстания. Обычай искать спасения в храме был свойствен, как правило, христианам. Однако по подобной детали нельзя судить о религии славян: они могли попросту знать о христианском запрете проливать кровь в храме, где к тому же было легче обороняться. В храме могла найти убежище лишь малая часть осаждавших. Эта часть и была, по всей вероятности, взята победителями в плен, если вообще нечто подобное (поиск спасения в храме) имело место.

18. Северная часть Пелопоннеса, прилегающая и к Патрам; через нее шел стратиг из Коринфа. Ряд историков, указывая на победу гарнизона отнюдь не крупного города и на сообщение о разорении лишь "краев Ахайи", считают, что восстание было узко локальным (BHHHJ. С. 68. Бел. 253). Но гл. 49 говорит не о восстании славян только в Ахайе, а об их набеге на Ахайю. Кроме того, если стратигом был Склир, то его действия и до восстания, и после него выходили, очевидно, за пределы Ахайи: восстанавливались города и церкви, возвращалось некогда эмигрировавшее местное население, производилось переселение из других фем на Пелопоннес, в том числе в Лакедемон, т.е. в места, отдаленные от Ахайи (Cronica di Monemvasia. Р. 20, 22).

19. Очевидно, на рубеже VIII-IX вв. Патры были все-таки и столицей, и церковным центром новой фемы. Е. Э. Липшиц толковала этот пассаж как доказательство роста крупного (в данном случае церковного) землевладения, основанного на труде зависимого крестьянства (Липшиц Е. Э. Очерки. С. 44-45, 48). Б. Ферьянчич также не сомневался, что побежденные славяне были превращены в зависимых крестьян митрополии (ВИИНJ. С. 68; ср. также: Ostrogorsky G. Geschichte. S. 161). О. Крестен, подкрепляя этот вывод, сослался на "очень сходный сигиллий" Юстиниана II от 688 г. в пользу храма св. Димитрия в Фессалонике, выданный после победы, "одержанной с помощью св. Димитрия" над осаждавшими город славянами (сведения об этом сигиллий сохранила надпись в храме). Император передал храму права на все солеварни в городе и в его окрестностях, освобождая одновременно храм от повинностей и налогов (Kresten О. Zur Echtheit. S. 17 sq.; см. также: Липшиц Е. Э. Очерки. С. 39-40, 45). Однако надпись в храме св. Димитрия не позволяет сделать вывод о том, что церковь стала собственницей всех указанных солеварен: для этого их нужно было предварительно отнять у их владельцев, среди которых были и фессалоникийцы, участвовавшие в отражении врага. Скорее всего, Юстиниан II предоставил храму св. Димитрия солемний, т.е. право сбора в свою пользу налогов с солеварен, ранее вносившихся в казну. Не отвергая важности сопоставления указов Никифора I и Юстиниана II, мы не можем пренебречь значительностью хронологического интервала между ними и отличиями в существе дела. По имперским законам, земли, отвоеванные у врага, вместе с их населением (разумеется, иноплеменным) становились собственностью короны, как нередко и земли подданных, восставших против центральной власти (Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 42, 48-49). До отнятия государством титула собственности у свободных лиц император не мог дарить их имущество да и самих его владельцев кому бы то ни было. Имущество же побежденных славян (и как поверженных врагов, и как мятежников) переходило в ведение казны, и император передал какую-то часть их имущества вместе с ними самими митрополии Патр в качестве особой милости. Речь не идет ни о солемнии, ни о патронате. Под имуществом мы здесь понимаем прежде всего обрабатываемую славянами землю. Как следует из дальнейшего, славяне должны были предоставлять по указанию митрополии разные землевладельческие продукты; видимо, участки славян как свободных мелких землевладельцев, обязанных выполнять повинности и платить налоги в казну, стали теперь собственностью митрополии, а сами славяне — ее зависимыми держателями (Литаврин Г. Г. Из комментария. Р. 135 sqq.). Не случайно, конечно, и упоминание о семьях и родичах (семья, т.е. домохозяйство со всеми его обитателями, составляла "стась" — основной объект налогообложения в империи). У славян она включала два-три поколения взрослых людей, т.е. была большой семьей. Может быть, именно это обстоятельство, отраженное в сигиллии Никифора I, нашло — через устную традицию — отзвук в упоминании о родичах и обо всех, "им принадлежащих" (даже рабах). Все ли пленные были переданы митрополии? Все ли осаждавшие город были взяты в плен? Все ли они жили в окрестностях Патр? Гарнизон Патр захватил, конечно, только часть отступивших славян; указ Никифора I скорее всего не распространялся на села славян вне непосредственной округи Патр. Пленников из отдаленных селений, не переданных храму св. Андрея, могла ждать совсем иная участь.

20. Мы согласны с О. Крестеном (Kresten О. Zur Echtheit. S. 41. Anm. 98a), что перевод Р. Дженкинза "этот подвиг в борьбе" (this exploit in the contest) ошибочен: речь идет не о подвиге святого при осаде Патр, а о его мученических подвигах, совершенных в этой области.

21. Вид императорского указа. Вопрос о сигиллии Никифора I митрополии Патр — это прежде всего вопрос о письменных источниках к гл. 49. Видимо, ко времени написания труда указ Никифора I не сохранился, но Лев VI, подтверждая и уточняя права митрополии Патр, располагал этим сигиллием, как убедительно доказал О. Крестен. Помимо устной традиции, авторы гл. 49 использовали, возможно, преамбулу указа Льва VI. Р. Дженкинз не отвергает данных гл. 49 и Монемвасийской хроники, но считает опрометчивым полагаться на них в вопросе о статусе Пелопоннеса на рубеже VIII-IX вв. (DAI. II. Р. 183). Наиболее спорными остаются вопросы о статусе славян до осады 805 г., о времени назначения стратигом Склира и укрепления Патр после длительного периода ее упадка.

22. Прямая ссылка автора на устную традицию, насчитывавшую с 805 до 932 г. (предполагаемый год составления Монемвасийской хроники, если только Константин действительно опирался на нее) 127 или примерно 100 лет (если события излагались по сигиллию Льва VI).

23. Обычный в дипломатической практике того времени прием — обеспечивать выполнение заключенных с иноземцами договоров содержанием в столице под стражей (или постоянным надзором) заложников, чаще — родственников главы государства или народа-контрагента (ср. коммент. 10 к гл. 1).

24. Под "стольниками" (trapezopoiouV) имеются в виду, разумеется, не исполнители придворной или какой-либо сходной церковной должности распорядителей трапезы (т.е. не "трапезиты" — trapezitai), а просто прислуживающие при принятии пищи указанным выше лицам.

25. Славяне, превращенные в держателей церковной земли, помимо уплаты в пользу митрополии пакта (государственного налога) и взноса за держания, содержали, кроме того, ксенодохию (постоялый двор), в которой названные выше официальные лица получали бесплатный кров и пищу. До передачи славян митрополии она содержала ксенодохию в качестве государственной повинности (Zakythenos D. Oi Slaboi. Р. 49. № 2, 3).

26. Д. Закитинос, указывая на термин omadoV ("община"), полагает, что переданные митрополии славяне составили налоговую общность в Византии. Она характеризовалась прежде всего взаимной ответственностью перед государством за уплату сполна всей суммы государственного налога (Zakythenos D. Oi Slaboi. P. 49). Размеры индивидуального телоса (димосия — основного налога) с каждого двора определялись в IX-XI вв. в деревне чиновниками, но так называемые ангарии (натуральные, отработочные повинности) нередко распределялись внутри данной налоговой общности самими общинниками, в соответствии с возможностями каждой семьи. Чиновники фиска устанавливали лишь общий объем ангарий. Повинность, о которой здесь идет речь, являлась ангарией подвида митат, или псомодземия. Долю участия каждого в ее выполнении славяне определяли на общинном сходе. Впрочем, приведенное выше замечание Закитиноса об общине свидетельствует о том, что он разделяет широко распространенную теорию фискального происхождения общины в империи (государство "конструировало" в фискальных целях связанные круговой порукой перед казной налоговые общности, которые якобы и составили общины). Но не всякая налоговая общность — община. Взаимной ответственностью фиск связывал самые разные налоговые единицы, не становившиеся от этого общинами. Не создание налоговой общности влекло за собой установление общинного распорядка, а община использовалась фиском, превращавшим ее в налоговую общность. Переданные митрополии деревни (или деревня) составляли и до этого акта соседские общины, где имелись большие семьи и существовали общинные порядки землепользования в отношении пахотной земли и угодий. Видимо, подобные поселения славян еще до восстания были включены в систему византийского налогообложения. Теперь же, став церковными париками, славяне в соответствии с этой системой — как община — были обязаны в том же порядке платить ранее вносившийся в казну налог (телос) храму св. Андрея и, сверх того, платить пакт в качестве держателей чужой земли и выполнять ангарию, лежавшую ранее на митрополии (Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 7-42, 206-224).

27. Сигиллий Льва VI относят обычно к первым годам X в. (901-907) (DAI. II. Р. 183). Издание сигиллия связано с незаконным увеличением митрополией требований к славянам и с их жалобой императору. Лев VI, как видно, утвердил традиционные нормы поборов и обязательств. Вряд ли произвол был допущен "византийскими чиновниками" (DAI. II. Р. 185). Скорее всего это сделал сам митрополит: ему адресует император свои запреты, да и льготный характер владений митрополии предполагал слабое вмешательство властей в ее дела.

28. Заслуживает внимания указание на зависимость славян прежде всего от главы местной церкви ("приписанные к митрополиту").

29. Фраза часто и по-разному толковалась. Е. Э. Липшиц (как и Г.И. Ласкин) полагает, что Лев VI запретил переводить оброки и повинности крестьян на деньги (так она передает смысл глагола apargurizesoai. — Сост.) (Липшиц Е. Э. Очерки. С. 44-45). Р. Дженкинз перевел: Лев VI издал указ, запрещающий "продавать их" (to sell them) (DAI. II. Р. 231, 233). Примечательно, что Константин определил этих славян термином, имевшим некогда техническое значение, — "энапографумены" (т.е. энапографы — крепостные колоны в империи в VI в., часто происходившие из военнопленных и "варваров"-поселенцев: История Византии. Т. 1. С. 81, 83-84, 241-245; Kresten О. Zur Echtheit. S. 45, 69). Действительно, в "Эклоге, измененной по Прохирону", статьи об энапографах не только сохранены, но подвергнуты толкованию, причем энапографы сближены с рабами и, во всяком случае, трактуются как крепостные (Ecloga privata aucta ad Prochiron mutata et Epanagoge aucta/Ed. C.E. Zachariae а Lingenthal. Lipsiae, 1856. X. 15). Энапографов действительно запрещалось продавать без земли (История Византии. Т. 1. С. 242); они в самом деле не могли жаловаться в суд на господ, произвольно увеличивавших поборы (Там же. С. 83, 244). Но не ближе ли "энапографумены" митрополии к "анагеграммунам" (приписным парикам), отданным казной церкви "для возделывания мест церковных" (Epistoliers byzantins du Xе siecle / Ed. par J. Darrouzes. P. 1960. P. 116. 10-14, 21-24; см. также: Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 66-67)? Что касается глагола apargurizesoai, на наш взгляд, предпочтительнее переводить его не словом "продавать", а словами "обирать", "лишать последних денег" (серебряных денег, может быть, даже женских серебряных украшений).