СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Выписка из иностранной книги о старине Русской.

В нынешнем году издана в Германии книга любопытная для многих, необходимая для всякого, кто имеет охоту и досуг поверять слова бытописателей. Вот перевод заглавия: Собрание доныне еще ненапечатанных небольших сочинений, относящихся к древней Истории Государства Российского и служащих к познанию оного; издано Б. фон Вихманом (Sammlung bisher noch ungedruckter kleiner Schriften zur altern Geshichte und Kenntnis des Russischen Reichs. Erster Band. Berlin bey Georg Reymer. (вероятно, продается; ибо в конце сказано: Leipzig, gedruckt bey и проч.) в 8 д. стран. VIII и 464.). Позволяем себе предполагать приятное удивление в читателе, когда узнает он, что содержащаяся в книге сей разные статьи напечатаны с рукописей, хранящиеся в чужестранных библиотеках. Собрание посвящено достопочтенному Президенту Императорской Академия Наук С. С. Уварову, которого имя справедливо уважается в ученой Европе. Г. Вихман замечает в в своем предисловии, что еслиб в монастырях и архивах России изысканы были отечественные летописи, равно как и другие [197] памятники, и еслиб оные были уже напечатаны; то ныне, когда Граф Румянцев нещадит иждивений на издание подобных древностей, можно бы заглянуть во многие чужестранные архивы и библиотеки, списать в них все принадлежащее к нашей Истории и таким образом положишь основание Музею прямо отечественному, с тем однакож чтобы главными подпорами оного были все наши рукописи и печатные книги исторического содержания. Такой памятник был бы достоин века АЛЕКСАНДРА I-го и сделал бы честь Его Вельможам. В ожидании сего почтенный Издатель постарался собрать листки, какие мог найти на своей дороги. Такие-то находки дали ему возможность составить целую книгу, из которой предлагаем здесь выписки.

I-я Статья, с Кроатского на Латинской язык переведенная (Joannis Cobenzl Legatio Miscovitica), и хранящаяся в Придворной Венской библиотеке, заключает в себе описание Посольства Кавалера Иоанна Кобенцеля, которой вместе с Даниилом Принцом 1575 года был отправлен от Императора Максимилиана II к Царю Ивану Васильевичу. В етом донесении или письме сам Посланник уведомляет Драшковича, Архиепископа Колоссонского, о том, как был он принят Российским [198] Государем, и чтo заметил достопамятного на пути в Россию из Польши.

Приведем на память тогдашние обстоятельства. Генрих Валуа, призванный царствовать в Польше, тайно уезжает из Кракова обратно во Францию с намерением занять праздный престол после смерти брата своего, Карла IX. Бегство сего Французского Принца произвело многие партии в оставленном Королевстве, и дало повод разным государям домогаться Короны Польской; ее искали: Император Миксимилиан II с братом своим Ерцгерцогом Фердинандом и сыном Ерцгерцогом же Ернестом; Король Шведский Иоанн с сыном Сигизмундом; ЦарьИоанн Васильевич с сыном Феодором Иоанновичем; Дюк Феррарский Алфонс и Седмиградский Воевода Стефан Баторий. Во время непродолжительного междуцарствия в Польше (1575-76) по сему случаю происходили дипломатическия сношения между Дворами Венским и Московским.

Сказать правду, Кавалер Кобенцель в описании своем не везде показывает наблюдательный ум и строгую точность. Зиметив некоторые черты набожности Русского народа, его обычаев и богослужебных обрядов, находя между последними и своими (Католическими) весьма не важную разницу, усердный Посланник [199] тешит себя и Преосвященного своего патрона самыми лестными надеждами касательно возможности подчинить Россиян духовной власти Папы. "Мы таким образом втрое и вчетверо приобретем более против того, чтo в прошедшие годы потеряли в Германии и Франции" говорит Кобенцель, разумея отпадение Лютеран и других протестантов от Римские Церкви. Автор свидетельствует, что все монахи наши вели жизнь примерную, благочестивую, равно как и монахини в своих обителях; что в одних только монастырях находились училища, а нигде более, и что по сей причине из тысячи едва один человек умел грамоте.

Посланник ехал через Оршу, и дожидался в городе сем дозволения продолжать свой путь внутрь России. Отсюда отправился он уже на царском иждивение и был встречаем с отличными почестями. Смоленск показался ему неуступающим самому даже Риму своей обширностью. В Дорогобуже заставили посольство дожидаться пятьдесять дней по той причине, говорит Кобенцель, что Государь в ето время (тогда был Филиппов пост) занимался молитвами. Князь Щербатов, ссылаясь на хранимые в Московском архиве Статейные списки, уверяет, что [200] вся медленность произошла от особой причины: надлежало знать, подлинно ли приезжие Немцы были Послы, а не торговые люди. Странное предположение! как будто посольство неимело при себе ни кредитивной грамматы, ни письменных видов! В Дорогобуже явился к Кобенцелю Никита Романович (Юрьев) вместе с другим (Князем Василием Андреевичем Сицким, по свидетельству Щербатова) и с множеством бояр или благородных, которые все одеты были в парчевые платья и собольи шубы. Присланным велено было всячески убеждать Посланника, чтобы он терпеливо дожидался, пока Царь дозволит ему видеть свою особу. Наконец наступило время аудиенции, и Посланник со свитою допущен был к Царю - в Можайске (26 Января 1576 года). Кобенцель, давши обыкновенный ответ о здоровье Императора, словесно излагал вину посольства, между тем как переводчик сказывал Государю содержание речи его от слова до слова. После того Царь пожаловал руку Посланнику и бывшим в его свите, и пригласил Кобенцеля кушать с собою хлеба (panem manducare). Призван быв к столу, Посланник увидел Монарха в Царской мантии (Pallium imperiale) с короною на голове и [201] со скипетром в руке сидящего, между тем как во время аудиенции Иоанн имел на себе другую одежду. "В жизнь мою не видывал я вещей драгоценнейших и прекраснейших!" пишет Кобенцель. "В минувшем году видел я короны или митры святейшего нашего господина в зaмке Св. Ангела... Видел корону и все одеяния Короля Католического, равно как Великого Князя Тосканского; видел многие украшения Короля Франции и Его Императ. В-а как в Венгерском Королевстве, так в Богемском и других местах. Поверьте же мне, что все сие нижe в малейшей части сравниться не может с тем, что я здесь (в России) видел. Весь далматик (Paludamemtum) унизан был алмазами, рубинами, смарагдами и подобными драгоценнейшими камнями в орех величиною, и я даже удивлялся, как может он держать на себе такую тяжесть. Старший сын сидел с правой стороны, одетый подобным же образом, с тою только разницей, что корона его лежала на лавке и в руке держал он, вместо скипетра, жезл родительский...."

За столом сидели они в косматой одежде червленного шелка, украшенной [202] дорогими камнями. Короны обоих стояли на ближней лавке; вместо же их на голове Царя и Царевича были Греческие шапочки, с одним на верху рубином, величиною в яйцо (несказано какое). Камни сии, когда началo смеркаться, засияли подобно двум свечам горящим. Монарх и Царевич кушали за особым столом. В одном шагу от них сидел Посланник, также особо. Служило сто человек, и каждой из них приносил по блюду из чистейшего золота. Подавали вдруг по три блюда: одно Государь оставлял для себя, другое отдавал сыну, третье посылал к Кобенцелю, и кравчий каждой раз восклицал к нему: Иване! Великий Царь, Князь и Господарь тебе посылает! Прочие блюда Государь приказывал ставить пред чиновниками посольской свиты и своими боярами, которые все сидели за тремя длинными столами. Обед продолжался шесть часов. После всего Царь пожаловал из своих рук по одному блюду как Посланнику, так и каждому из его свиты. Непосредственно за тем гости откланялись и со множеством факелов были провождены к своей квартире, где снова принялись за кушанья вместе с приставами своими и другими чиновниками, и пропировали да зари утренней. Таким [203] образом кончилась первая аудиенция, говорит Кобенцель; а мы прибавим, что по свидетельству Князя Щербакова, которой ссылается на Статейные списки, Посланник сей в самом деле был принят с отличным великолепием по тогдашнему времени.

На другой день Кобенцель снова представлен был Государю, и в продолжение трех часов имел переговоры с пятью главными его сановниками. Здесь же получил он и отпуск от Царя Иоанна. Монарх в краткой речи своей велел ему уверить Максимилиана в своей дружбе; объявил, что отправляет к сему Государю посланниками от себя Князя Захария Сугорского (Так у Щербатова; но в тексте назван Szubosky) и дьяка Андрея Арцыбашева (Arci Bassam), и приказал подать меду для Кобенцелия и двух из его свиты чиновников. Сам Царь поднес им по полной чаше, "и мы" говорит автор "выпили, хотя были с тощим желудком".

Посланник получил в подарок от Царя восемь сороков соболей драгоценных. Вообще он довольно нахвалишься не может щедростию Государя и довольством содержания в бытность свою в пределах [204] России. "Во все время" говорит он "я ничего неистратил на свои надобности, кроме разве чтo давал на водку (bibalia) служителям."

Кобенцель рассказывает чудеса о богатствах, какие видел он в Можайске, при Дворе Государя. "Чаш, блюд, тарелок и других сосудов было такое множество, что тяжести их не льзя бы увезти и на тридцати фурах Венских, между тем как весь етот прибор не есть главный, а только лишь принадлежит к тому зaмку, где мы обедали."

В Москве, говорит далее Кобенцель (которой впрочем совсем не был в етой Столице хранятся несметные сокровища. "Дед сего Государя, покоривши Новгород, вывез оттуда 300 возов монеты с бесчисленным множеством серебра и золота. Родитель Иоанна овладел пятьнадцатью Княжествами, и все найденное в казначействах серебро и золото приказал причислить к наследственным своим сокровищам. Нынешний Государь, как сказывают, то же сделал, завоевавши Казанское и Астраханское Царства. В минувшем году он взял торговый город Дерпт, также Пернов и другие весьма богатые места в Ливонии...." [205]

Говоря об источниках такого богатства, Кобенцель пишет далее, что Иоанн сам собою отправляет торговлю во всех государствах, что посланники его не получают на содержание себя ниже одной полушки, и что военным людям также непроизводится никакого жалованья. Етаго мало: воины, отправляемые в поход, возвращающееся домой и остающиеся на родине, обязаны сами давать по одной копейке (circiter unum grossum) под тем предлогом, чтоб известно было число находящихся в походе, остающихся дома и возвращающихся из похода. Кобенцеля уверяли Немцы, Русские и Поляки, находившееся в службе Иоанна Васильевича, что Царь сей в две недели мог вывести в поле 300,000 всадников и сверх того 100,000 пеших воинов с ружьями и столько же с луком и стрелами; что в четырех местах находится у него две тысячи пушек разного колибра, из которых иные необычайно длинны и так широки, что высокого роста человек едва достанет рукою другого края (?).... Упомянувши о судоходных реках России, Кобенцель говорит, что в его время Государь намерен был учредить соляные магазины по близости Литвы и Ливонии, и что он может таким образом ежегодно иметь прибыли по миллиону - к великому [206] вреду Франции, которая соль свою даже в сии места присылала.

Царь отправлял весьма большое количество всякого хлеба в Данию, Швецию и в другие места сопредельные, как-то к морю Каспийскому, Азовскому и Черному. Равным образом выпускал он за границу очень много железа, воску, сала, лесу, поташу и мягкой рухляди - предметы, и ныне составляющие главное богатство нашего Отечества! Иоанн потребует никаких чужестранных произведений, говорит Кобенцель, ибо все имеет у себя дома. Могущество Государя сего, прибавляет он, состоит особенно в покорности его подданных, которым он только лишь приказывает; они же счастливыми себя почитают, когда случается им терять не только имущество, но и самую жизнь за своего Государя.

"Одни Поляки, и то по наружности, неуважают его могущества. Но он сам над ними смеется, ибо завладел почти на двести миль пространством земли их, не обнажая меча, или по крайней мере не видя знака, которой бы с противной стороны показывал желание получить обратно, чтo потеряно." Ето почти правда; но тогда еще грозный Царь неимел соперником [207] своим искусного и храброго Батория. "С Польскими посланниками обходится он как со скотами;" продолжает Кобенцель: "да и мне то же многие предсказывали, и уже наперед обо мне жалели. Но поверьте мне, что ни в Риме, ни в Испании не мог бы я принят быть лучше... В самое ето время, как пишу к вам, дошло до моего сведения, что Литовцы, видя медленность и нерешительность Императора, отправили к Московскому Государю посланников говорить об условиях, на каких может он дать им в Государи своего младшего сына Феодора. Ежели Император не получит Польского Королевства и Великаго Княжества Литовского; то я право желал бы, чтоб Иоанну досталось то и другое: тогда можно бы успешнее произвести в действо и то, о чем прежде мною было сказано (т. е. подчинить Россию духовной власти Папы). Мы имели бы надежный мир с Турками, или же удобнее могли бы победить его, когда бы Русские часто воевали с ними. Может быть сим способом Творцу угодно спасти нас и избавить от оного тирана (Султана Турецкого)."

Сим оканчиваем извлечение из письма Кобенцеля о своем посольстве. Судьбам Вышнего угодно было устроишь дела иначе.[208] Пока Царь и Император сносились между собою грамматами, партия Седмиградского Воеводы возымела перевес в Польши и 22 Апреля (н. с.) 1576-го Стефан Баторий находился уже в Кракове.

Вторую статью составляет Граммата от Царя Иоанна Васильевича к Императору Максимилиану II-му, отправленная с упомянутыми выше послами, и найденная г-м Вихманом также между рукописями Венской придворной библиотеки. Сюда принадлежит кредитивная Граммата (В ней однакож один из послов наименован Захарием Ивановичем, только не Шубосним, как у Кобенцеля, и не Сугорским, как у Кн. Щербатова, а Князем Pillosersky, кажется Белозерским. Р.), и Ответ со стороны Императора. Все написано на Немецком языке тогдашнего времени.

(Продолж. в след. книжке.)

(Продолжения обнаружено не было. Thietmar. 2010)