«Казанская история».

Подготовка текста, вступительная статья и примечания Г. Н. Моисеевой. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР В. П. Адриановой-Перетц. Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом). Изд-во Академии наук СССР. М.-Л. 1954.

Институт русской литературы (Пушкинский дом) издал «Казанскую историю» неизвестного автора второй половины XVI в., являющуюся одним из важнейших памятников русской историографии. Составленная во время расцвета летописного периода, «Казанская история» в смысле документации во многом уступает летописям, но по композиции материала и по подходу к историческим явлениям она выгодно отличается от них. «Казанская история» привлекала к себе внимание не только современников, но и позднейших историков-исследователей и неоднократно переиздавалась. Настоящее издание является пятым по счету.

Г. З. Кунцевичу, первому (исследователю этого замена тельного памятника, в 1905 г. [149] были известны 152 списка «Казанской истории». Г. Н. Моисеева в настоящее время обнаружила и изучила еще 79 списков. В рецензируемом издании воспроизведен один из самых старейших и лучших списков XVI в. — из собрания В. Н. Перетца. Это дает возможность советским исследователям судить о «Казанской истории» не по дефектным спискам позднейших редакций, а по более раннему списку, приближающемуся к основному тексту. Настоящая публикация одного из старейших и сравнительно лучших списков, надо надеяться, рассеет недоверие многих исследователей к «Казанской истории».

Подготовляя настоящее издание, Г. Н. Моисеева проделала большую работу как по розыску, так и по изучению текста, памятника. Ее выводы во многом дополняют и исправляют выводы Г. З. Кунцевича. Г. Н. Моисеева правильно оценивает политические взгляды и идеологию автора «Казанской истории» и дает верную датировку первой редакции «Казанской истории» — 1564-1565 гг. и второй — 1592 год.

Однако нам думается, что при освещении некоторых вопросов (во вступительной статье и комментариях) Г. Н. Моисеева допускает ошибки. Прежде всего Г. Н. Моисеева вслед за В. В, Вельяминовым-Зерновым и некоторыми другими исследователями объявляет данные «Казанской истории» о Золотой Орде и Казанском ханстве «недостоверными» или даже «вымышленными». «Для воссоздания истории Казани древнейшей поры, — пишет она, — автор обратился к легендам и преданиям казанских татар. На основании этих устных рассказов он изложил историю возникновения Казанского царства, введя в повесть ряд вымышленных и недостоверных сведений» (стр. 12). К числу таких «вымышленных», «недостоверных» сведений Г. Н. Моисеева относит рассказы «Казанской истории» об Улук-Мухаммеде, об основании Казанского хаиства, о разгроме Большой Орды Ахмета, о Шах-Алие и др., называя их «националистическими легендами правящих классов Казанского ханства» (стр. 178). Судя по комментариям к стр. 48, 49, 55, 64, Г. Н. Моисеева не знакома с источниками и с историческими работами по истории Золотой Орды и Казанского ханства. Она неправильно рассматривает «Казанскую историю» только как литературный памятник. Между тем неизвестного автора интересовали факты действительной истории.

Неизвестный автор впервые попытался обобщить факты, связанные с историей ликвидации татарского ига на Руси, падения Золотой Орды и Казанского ханства Он опирался при этом на значительное количество русских и татарских источников. Ряд положений автора проверен и принят исследователями, ряд положений еще требует дополнительной проверки.

Интересно сообщение автора о взаимоотношениях Батыя с русскими князьями в первые годы владычества монголов на Руси. В Лаврентьевской летописи есть указания о приходе русских князей к ставке Батыя в 1243-1244 гг. без упоминания о местопребывании Батыя. Из «Казанской истории» мы узнаем, что «Державнии же наши идоша в Болгары ко царю и ту (т. е. Батый) его (т. е. великого князя) встретиша и утолиша его великими многими дарми. И остася царь Саин (т. е. Батый) пленити Руския земли и восхоте близ ея на кочевищи своем, где вспятися на Русь ити, поставити град на славу имени своего...» (стр. 46-47). Из этого можно сделать заключение, что русские князья в 1243-1244 гг. ездили к камским булгарам, в «старый град» камских булгар «Брягов» — Великий Булгар, избранный Батыем первоначально местом своего пребывания. Даже после основания Сарая-Бату золотоордынский хаи Берка постоянно жил в городе Великие Булгары. Братья Никколо и Маффело Поло направились к монголам в 1262 г., «прибыли к Барка-хану (к Берка. — М. С.), что татарами владел и жил в Болгаре да в Сарае» 1.

Неизвестный автор, сообщая об этом факте, допускает некоторые неточности. Из контекста следует, что у автора речь идет об основании Старой Казани, ставшей местопребыванием Батыя после его ухода из «Старого града» камских булгар — Великого Булгара. Однако город, основанный Батыем «на славу имени своего», мог быть только Сарай-Бату. Но в названии Казани нет ничего «славящего имени» Батыя, в то время как Сарай-Бату носит имя своего основателя. Неизвестный автор ошибочно вместо Сарая пишет о Старой Казани. Это не значит, что мы собираемся отрицать раннее происхождение города Старой Казани. У татарского историка XIX в. Ш. Марджани был какой-то не дошедший до нас источник, приурочивающий основание Старой [150] Казани ко времени сына Батыя — Сартака 2.

Из «Казанской истории» мы узнаем о большом политическом кризисе, который «переживала Золотая Орда в 30-х годах XV в., закончившемся изгнанием из Орды хана Улук-Мухаммеда. Г. Н. Моисеева напрасно называет сообщения автора «Казанской истории» об Улук-Мухаммеде вымышленными. Пытаясь исправить текст, она утверждает, что Улук-Мухаммед был изгнан из Орды Саид-Ахматом (стр. 78), очевидно, не зная сообщения Иософато Барбаро, оставившего нам подробное описание борьбы между Улук-Мухаммедом я Кичи-Мухаммедом из-за Батыева наследия. Иософато Барбаро писал: «Услышав, что Кеци-Махмет приближается к его пределам (т. е. к владению Улук-Мухаммеда. — М, С.), и чувствуя себя не в силах бороться со столь опасным соперником (Улук-Мухаммед. — М. С.) бежал из Орды с своими и со всем своим семейством» 3. Сообщение автора «Казанской истории» почти буквально совпадает с известиями Иософато Барбаро. Данные, отсутствующие у последнего, имеются во Львовском и Устюжском (Архангелоградском) летописном сводах, за исключением факта о захвате Улук-Мухаммедом Казани и основании им Казанского ханства. У казанских татар сохранились предания и летописные отрывки, говорящие о захвате Улук-Мухаммедом Казани и основании им Казанского ханства, весьма тождественные с данными «Казанской истории». Следовательно, в сообщении «Казанской истории» не так уж много «недостоверных» и «вымышленных» данных об Улук-Мухаммеде.

Г. Н. Моисеева в своих комментариях утверждает, что автор «Казанской истории» рассматривает образование Казанского ханства как «возрождение золотоордынского «стольного града» (стр. 179). На самом деле автор видит в образовании нового татарского государства «дщерь младую», рожденную от «старый матери» — Золотой Орды, наподобие Большой Орды, Крымского, Астраханского, Сибирского ханств, образовавшихся в результате распада Золотой Орды (стр. 53).

Данные о разгроме Большой Орды на: Угре, приводимые неизвестным автором «Казанской истории», Г. Н. Моисеева пытается исправить сообщениями «Повести об Угорщине», составленной в конце XV или в начале XVI в. и являющейся весьма ненадежным и недостоверным источником. «После ряда неудачных попыток перейти реку, — пишет она, — Ахмед-хан стал дожидаться своего союзника. Иван III также не начинал энергичных военных действий, ожидая известий о действиях крымского хана Менгли-Гирея, который, «служа Московскому князю», напал на литовские земли — владения польского короля... С наступлением осенних заморозков положение татар ухудшилось. В первой половине ноября Ахмед-хан поспешно отошел от реки Угры. В Ногайской степи он был убит в сражении с Айбеком» (стр. 180). На неверность такого освещения событий уже давно было указано в исторической литературе 4. Ахмат, разбитый на Угре, преследуемый русскими войсками, бежал не в Ногайскую степь, а в свою ставку к верховьям Северного Донца, где он был убит не мифическим Айбеком, а сибирским ханом Ибаком и ногайскими мурзами. Об этом подробно рассказывается в Устюжском (Архангелоградском) летописном своде. Это подтверждается и письмом крымского хана Менгли-Гирея своему союзнику в 1480 г. королю Казимиру, написанным в начале 1481 года. «То так ведайте, — писал он, — генваря месяца в двадцать первой пришод царь Шибанский, а Ибак солтан его, а Макму князь, а Обат мурза, а Муза, а Евгурцы пришод Ахматову Орду потоптали, Ахмата царя умертвили, вси люди его и улусы побрали, побравши прочь пошли» 5.

Г. Н. Моисеева правильно указывает на политический кризис, который переживало Казанское ханство перед его ликвидацией, когда, с одной стороны, усилилась классовая [151] борьба, с другой — внутренняя феодальная усобица. Но, говоря о падении Казанского ханства, Г. Н. Моисеева выдвигает на первый план «удары русских войск», не отмечая другой весьма важный фактор — экономические причины, ускорившие присоединение народов Поволжья к Русскому государству. С. Герберштейн еще задолго до формального подчинения Казани Русскому государству писал: «Государь Московии, Василий, довел их (казанцев. — М. С.) до того, что они ему подчинились и стали принимать царей по его усмотрению; сделать это с ними было не трудно, отчасти вследствие удобства сообщений, по рекам, впадающим из Московии в Волгу, отчасти по причине взаимной торговли, без которой татары не могли обойтись» 6. Указания С. Герберштейна подтверждаются и автором «Казанской истории», писавшим о прибытии в Казань «изо всея русская земли богатии купцы», где казанские татары «торговаху с Русью великими драгими товары» (стр. 59). Массы татарского населения были заинтересованы в установлении дружественных связей с Русью. В этой связи следует отметить, что Г. Н. Моисеева неправильно оценивает деятельность одного из ближайших помощников Ивана IV, Шах-Алия, как ничем не примечательного лица (стр. 182). Рецензируемое издание окажет большую пользу исследователям истории народов Поволжья, Но следует пожелать, чтобы к подобным изданиям давались более четкие и обоснованные комментарии.

М. Г. Сафаргалиев


Комментарии

1. Марко Поло. Путешествие. Перевод И. П. Минаева. Л. 1940, стр. 4-5.

2. Марджани, Мустафа-Дул-Ахбар. Т. 1. Казань. 1885, стр. 97. Новейшие исследователи на основе археологических данных относят возникновение Старой Казани к середине XIII в. (Н. Ф. Калинин, А. X. Xаликов. Итоги археологических работ за 1945-1952 гг. Казань, 1954, стр. 99. На месте Старой Казани найден надгробный камень 1281 г.).

3. В. Семенов. Библиотека иностранных писателей о России. Т, 1. СПБ. 1836, стр. 38-39.

4. Рарecf. Polska i Litwa na przelomje wiekow srednich. T. 1. Krakow. 1904, str. 62; А. Пресняков. Иван III на Угре. Сборник в честь С. Ф. Платонова. СПБ. 1911, стр. 292-293; М. Сафаргалиев. Разгром Большой Орды. «Записки Мордовского научно-исследовательского института», № 11, Саранск. 1949, стр. 92-93.

5. «Сборник Муханова». М. 1836, стр. 29. Там же. Договор Менгли-Гирея с Казимиром о «союзе» и «дружбе», заключенный перед походом Ахмата на Русь.

6. С. Герберштейн. Записки о Московитских делах. СПБ, 1908, стр. 145.

Текст воспроизведен по изданию: "«Казанская история»" // Вопросы истории, № 7. 1955

© текст - Сафаргалиев М. Г. 1955
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Николаева Е. В. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вопросы истории. 1955