СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Отсутствие основательной, возможно-полной и критически-обработанной истории Золотой Орды или улуса Джучидов, т. е. удела потомков Джучи, старшего сына Чингизхана, составляет один из самых важных и чувствительных пробелов в нашем отечественном бытописании, лишая нас возможности не только ознакомиться с ходом дел и всем строем этой обширной и своеобразной полустепной державы, более 2-х столетий распоряжавшейся судьбами России, но и правильно оценить степень влияния ее на Россию, определив с достоверностью, на чем именно отразилось у нас это монголо-татарское владычество и на сколько оно в самом деле затормозило естественное развитие Русского народа. Пробел этот чувствовался уже давно. Еще в 1805 году, Шлецер (Нестор, т. IV, стр. VIII-IX) указывал на важность и необходимость изучения «монгольского периода» русской истории, называя завидною участь исследователя, который возьмется за этот интересный труд. Три года спустя Лерберг возбудил в Академии Наук вопрос о назначении денежной премии за разработку истории Золотой Орды, но мысль его почему-то не была осуществлена (См. Ph. Krug, Forschungen in der alteren Geschichte Russlands, I (1848), p. CCLII. Лерберг предлагал, как значится в протоколе Академ. конференции 30 ноября 1808 года: «un examen critique des changemens arrives dans l'etat et le gouvernement de la Horde d'Or, depius l'invasion des Moungales sous Batou khan, jusqu'a la' mort du khan Achmet arrivee en 1481». Заметка эта сообщена мне акад. Куником.), и только в 1826 году [VI] в число задач, предложенных Академией Наук по случаю празднования столетнего юбилее ее, была включена на 1829 год задача о последствиях Монгольского владычества (см. стр. 554, Приложение I). В ответ на нее поступило рукописное рассуждение на немецком языке, которое Академия «по тщательном рассмотрении не признала достойным ни денежной награды, ни одобрительного отзыва» (см. СПб. Ведом. за 1829 год, № 156). Затем конкурс был возобновлен в 1832 году, по предложению знаменитого X. М. Френа, рассчитывавшего, кажется, вызвать на этот труд Сенковского, который перед тем занимался историею Золотой Орды (Савельев, О жизни и трудах О. И. Сенковского, стр. XXXV и LIII). Желания Академии были изложены в подробной, составленной Френом, программе, которую я счел нелишним поместить в конце этого тома, так как издание ее на русском языке в настоящее время составляет библиографическую редкость (см. стр. 555, Прилож. II).

Единственным ответом на этот новый вызов явилось в 1835 году обширное рукописное сочинение (на немецком языке в 1272 страницы в лист, не считая печатных приложений), относительно которого Академия, по прошествии года, на основании подробных отзывов Френа, Шмидта и Круга, пришла к следующему заключению: «Автор изобличает в своем сочинении большую начитанность, основательное знакомство с Арабским и Персидским языками и необыкновенное трудолюбие в собирании сведений. Исторические периоды по большей части верно разграничены и накоплен довольно богатый запас годных материалов. Некоторые пункты задачи выставлены в новом, занимательном виде, и местами встречаются дельные, остроумные замечания. Отдавая всему этому справедливую похвалу, должно однако же сожалеть о том, что автор принимает задачу слишком поверхностно и принялся за решение ее, не довольно к тому приготовившись: от чего и труд его отзывается всеми недостатками, неразлучными со всяким скороспелым и неполным обрабатыванием предмета. Одно из главных условий программы, чтобы Русские источники были приняты в соображение во всем их объеме, исполнено им весьма несовершенно, по краткости ли времени или недостатка надлежащих [VII] познаний в языке. Но это не исключительный упрек, который можно сделать его сочинению: в нем встречается еще много недостатков и погрешностей другого рода. Так, например, автор не только не исчерпал всех доступных в наше время Восточных источников, но не довольно добросовестно пользовался теми, которые были в его руках; также часто обнаруживает недостаток основательной критики. Исторические материалы недовольно расчищены и не обработаны надлежащим образом. Многие важные, любопытные пункты, которые здесь следовало бы рассмотреть ближе и подробнее, или не довольно обстоятельно изложены или только мельком обозначены, между тем как включением других статей, чуждых предмету и многих посторонних, вовсе бесполезных мелочей, сочинение чрез меру увеличено. Хронология часто остается пренебреженною, и географические сведения не везде удовлетворительны. Ко всему этому присовокупляется множество лишних повторений, искажений имен, запутанностей в цитатах, разных противоречий и недоразумений, даже на счет смысла Восточных текстов. Хотя многие из сих недостатков и можно приписать большой поспешности, с какою, по-видимому, работал автор, но Академия, по вышеприведенным причинам, не могла присудить труду его какой либо премии» (см. Журн. Мин. Нар. Проев, за 1836 год, т. XI, стр. 158-159).

Четыре года спустя сочинение это, местами исправленное против прежнего, появилось в печати (Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak, d. i. Der Mongolen in Russland. Von Hammer-Purgstall. Pesth. 1840, L, 683 стр. 8°), с приложением упомянутых отзывов о нем Круга, Френа и Шмидта и с желчными возражениями самого автора, известного в свое время ориенталиста Иосифа фон-Хаммер-Пургшталля († в 1856 г.) , которому эти рецензии были сообщены Академией по собственному его желанию. Приписывая последним двум критикам своим мелочность и злонамеренность, он отдавал справедливость одному только, действительно вполне добросовестному, разбору Круга, который, между прочим, во внимание ко «многому хорошему и даже иному превосходному» в этом труде, предлагал Академии, продлить конкурсный срок еще на один год, чтобы этим дать возможность автору исправить [VIII] сочинение на основании академических заметок и снова представить его на конкурс (Желающих ознакомиться с дальнейшей полемикой по этому предмету отсылаем к статье бывшего Непременного Секретаря Академии Наук, П. Фуса, помещенной в St. Petersb. Zeit. за 1840 год, № 266, и к возражение на нее Хаммера, напечатанному в 92-м томе Wiener Jahrb. der Litteratur, Anzeige-Blatt, стр. 60-62.).

Я не стану входить здесь в обсуждение вопроса, на сколько окончательный приговор Академии был справедлив и беспристрастен, и вовсе не желаю быть защитником Хаммера, но полагаю, что Академия, при меньшей уверенности в собственной непогрешимости и при большем уважении к чужим ученым трудам, обязана была воспользоваться справедливым предложением Круга и таким образом устранить, без всякого ущерба своей неумытности, ученый скандал, набросивший невыгодную тень на ту и на другую сторону. Послужила ли бы такая отсрочка в пользу самого сочинения, это, конечно, опять другой вопрос, на который я не решаюсь отвечать утвердительно.

Как бы то ни было, но Академическая задача эта не удалась. Она впрочем, и не могла удаться, во-первых, потому что была не по силам одному лицу, а во-вторых, и едва ли не главным образом, потому что, не смотря на 400 рукописей, печатных книг, брошюр и статей, перечисленных Хаммером в обзоре источников его труда, большая часть всего этого материала требовала предварительной разработки и критической оценки, прежде чем ею можно было пользоваться и созидать из нее историю. Одним словом дело было начато не с того конца, с которого следовало приняться за него. В этом тогда убедилась, должно быть, и сама Академия, не возобновив конкурса, как она сначала предполагала. Довольно странно, однако же, что Академия наша, обязанная стоять на страже научных интересов России, с тех пор не позаботилась даже об издании критического свода важнейших материалов, имеющихся по истории Золотой Орды на восточных языках, а ограничилась напечатанием (в 1871-74 г.) подлинника и французского перевода одного из позднейших источников, т. е. татарской истории Абульгази. Тем более мы должны быть благодарны за переведенные [IX] Н. И. Ильминским извлечения из Ибнеласира о первом нашествии Татар на Кавказ и Черноморье, изданные во 2-м томе Ученых Записок Академии Наук по 1-му и 3-му Отделениям (стр. 636-668), по почину акад. Куника, которому мы также обязаны помещенными в тех же Записках (т. II, стр. 765-787 и т. III, стр. 714-741) тщательным разбором вопроса о времени битвы при Калке и критическим сводом вышедших до 1855 г. сочинений о Печенегах, Половцах и других тюркских народах, скитавшихся на севере от нижнего Дуная и Черного моря со времени Аттилы до Чингизхана.

Вообще же изучение монголо-татарского периода с тех пор успело во многом подвинуться вперед, так как количество пособий, знакомящих нас с ним, значительно увеличилось и качество многих появившихся материалов по этой части заметно улучшилось. Мы имеем теперь возможность пользоваться, сверх упомянутых выше исследований, 1) несколькими, непосредственно относящимися к нашему предмету, трудами Банзарова, Березина, Вруна, Васильева, Вельяминова-Зернова, Гомбоева, Григорьева, Дефремри, Дюлорье, Иванина, о. Иакинфа, Казем-бека, Катрмера, о. Палладия, Патканова, Саблукова, Савельева (П. С.), Хоуорса (Howorth), Шармуа, Эрдмана и др.,

2) русскими летописями, изданными Археографической Комиссией,

3) напечатанными, отчасти в Европе, отчасти на Востоке, сочинениями некоторых мусульманских историков того времени, как напр. Ибнеласира, Ибнхальдуна, Абульфеды (нов. изд.), Ибнельварди, Элькарамани, Ибнарабшаха (нов. изд.), Джузджани, Решидеддина (неполн.), Мирхонда, Хондемира, Мунедджим-баши и др., 4) критическими изданиями путешествий Ибнбатуты, Асцелина, Плано Карпини, Марко-Поло, Рубруквиса, Шильдбергера, Клавихо и современных тому периоду хроник Византии, Грузии и Армении, содержащих разные любопытный заметки о Монголо-Татарах, 5) материалами, относящимися до тогдашних Итальянских колоний, приютившихся на берегах морей Черного и Азовского, среди преобладавшего там тюрко-татарского населения, 6) описаниями огромных кладов Золотоордынских монет, доставивших множество новых данных для истории и географии улуса [X] Джучиева, 7) результатами археологических раскопок, произведенных пок. Терещенко в развалинах Сарая в течение 1843-1846 годов, 8) собраниями различных древностей, найденных в Болгарах, Увеке и др. местах Ордынского царства, и, наконец, 9) хранящимися в Азиатском Музее рукописными трудами о Золотой Орде пок. Френа (всего 11 частей; см. Ch. ?. Fraehnii, Opusc. postum. I, стр. 446-448, № XIII-XVII, XLVII, LXXI-LXXV) и Шармуa (Fastes de la nation mongole, в 2-х томах; см. Зап. Акад. Наук за 1872 год, т. XX, стр. 379-380).

При всем том требуется еще не мало предварительных работ разного рода, которые помогли бы будущему историку Золотой Орды осветить ее возможно ярче, точнее и многостороннее. К числу таких подготовительных трудов относится и предлагаемый Сборник, в который войдут, прежде всего, собранные мною в течение нескольких лет известия о Золотой Орде современных ей, большею частью, писателей арабских, персидских, татарских и других.

Особенно интересно было бы нам, конечно, ознакомиться с собственными летописями ее, но такие, до крайней мере до сих пор, еще не дошли до нас и о существовании их можно только догадываться по некоторым случайным намекам. Таким образом нам пока приходится довольствоваться более или менее отрывочными сведениями о Золотой Орде, сохранившимися в сочинениях других восточных писателей того времени. В ряду их довольно видное место занимают изданные в этом томе известия арабских писателей Мамлюкского периода Египетской истории, обнимающего 656-923 годы гиджры или 1258-1516 годы нашего летосчисления. Представители первой Мамлюкской, или так называемой Бахрийской династии, были, как известно, родом Кипчаки, т. е. Половцы или Куманы, находившиеся в числе невольников (мамлюков), вывезенных из южной России в Египет и Сирию еще во времена господства в этих двух странах династии Аюбидов, после первого нашествия Чингизхановых полчищ на Половецкие и Русские земли (см. ниже стр. 503 и 505). Численность Кипчацких мамлюков в Египте, где они мало по малу стали играть весьма видную роль в качестве охранной гвардии султанов, с тех пор стала [XI] увеличиваться с каждым годом, как привозом новых Половецких невольников, так и добровольными переселенцами, находившими там среди своих влиятельных родичей самый радушный прием и заносившими туда свои обычаи и свои нравы. Так напр. сообщает Эссуюти (ум. в 1505 году), что «султан Бейбарс, делал все, что мог, чтобы ввести в своем царстве, в землях Египетских, порядки и уставы Татарского царя Чингизхана» (Булак. изд. стр. 10). По словам Элькалькашанди (ум. в 1418 году), Египетские и Сирийские войска при Мамлюкской династии состояли из Румов (= Византийцев), Тюрков, Черкесов, Русских, Асов и разных племен, похожих на Тюрков (***), следов. главным образом из народов, входивших в состав Золотоордынского царства.

За тем, как показывают материалы, помещенные мною в этом томе, между Мамлюкскими султанами и Золотоордынскими ханами в течение 1260-1430 годов происходил почти постоянный обмен посольств и существовала долгое время тесная дружба, увенчавшаяся в 1320 году браком Египетского султана Эльмелик-Эннасыра на родственнице хана Узбека. То и другое обусловливалось существенными выгодами, которые обе державы извлекали из этого союза: Мамлюкским султанам Золотая Орда служила прекрасным орудием для отвлечения Персидских Монголов или так называемых Хулакуидов от нашествия на Сирийские владения Египта, а Кипчацкая Орда в свою очередь пользовалась враждебными отношениями Египта к Хулакуидам для ослабления противодействия, которое последние оказывали завоевательным планам Сарайских ханов в Закавказье, Хорасане и Харезме. Для переписки Мамлюкских султанов с Золотоордынскими ханами, производившейся большею частью на монгольском языке (см. стр. 251), при Египетском дворе находились особые чиновники, знакомые с языком, обычаями и законами своих соотечественников. Между прочим Ибнтагрибирди (ум. в 1470 году) рассказывает, что Египетский эмир Арташ до тонкости изучил ясу, т. е. кодекс религиозно-гражданских узаконений Чингизхана, превосходно знал генеалогию и происхождение разных татарских родов и часто ссылался на [XII] летописи своего народа (Quatremere, Hist, des sult. Mong. pag. CLXIX).

Если к этому прибавить еще постоянные торговые сношения, происходившие между Египтом и Крымом, поездки Египетских и Сирийских «ученых» и путешественников в Кипчак, Булгар, «Страну Мраков», Харезм и т. д., и наконец, не малое число разных эмиров и должностных лиц в Египте, которые, судя по прозваниям «Крымец» (***), «Сараец» (***), «Гюлистанец» (***), «Маджарец» (***), «Харезмец»(***), «Башкир» (***), «Ас» (***), «Русский» (***), «Татарин» (***), «Тюрк» (***), были родом из стран, находившихся под властью Золотой Орды, то нельзя не придти к тому заключению, что все это в XIII—XV столетиях давало Египту возможность вполне ознакомиться с положением внутренних и внешних дел Золотой Орды. Наглядным доказательством этого служат любопытные сведения, заключающиеся напр. в заметках Бейбарса (стр.98-120), Эломари (стр. 229-251), Ибнбатуты (стр. 279-314), Ибнарабшаха (стр. 455-474) и Элайни (стр. 475-534).

Многие из тех разнообразных сведений о Золотой Орде, которые в то время могли быть собраны и записаны любознательными людьми в Египте, погибли уже может быть безвозвратно, среди постоянных восточных смут, пожаров, наводнений и тому подобных бедствий, но тем не менее вероятно кое-что уцелело и требует только усиленных и тщательных поисков с нашей стороны. Так, между прочим, было бы весьма желательно отыскать (я говорю пока о сочинениях арабских писателей) упомянутые Хаджи-Хальфою жизнеописания некоторых Мамлюкских султанов, позволяющие надеяться, что они, подобно тем биографиям, из которых мною приведены извлечения на стр. 55-64, 125-127 и 261-269, также содержат указания на дела Золотоордынские. К числу их относятся *** Ибншеддада (Hadji Khalfa III, 640), *** (Id. IV, 238), *** (Id. III, 641), *** (Id. II, 163), *** Ибндукмака (Id. IV, 230), [XIII] *** (Id. V, 342), *** Элайни (Id. III, 639) и т. п. (Очень жалею, что мне не удалось ознакомиться с биографиями султанов Кайтбая и Джакмака, принадлежащими А. Кремеру (см. его Gesch. der herrschenden Ideen des Islams, Leipzig, 1868, 8°). В составленной Элайни биографии султана Эльмелик-Эльмувейеда (Hadji Khaifa III, 7158 и 7344; см. Aumer, Die arab. Hidschr. in Munchen, № 410), я не нашел сведений о Золотой Орде.), равно как еще недошедшие до нас отделы биографии султана Бейбарса, написанной Ибнабдеззахыром (см. стр. 46) и султана Эльмелик-Эннасыра, составленной Шемседдином Эшшуджаи (стр. 252). Столь же важно было бы открытие Ибнарабшаховой монографии о Тюркских и Татарских династиях (стр. 455) и недостающих еще частей летописи Рукнеддина Бейбарса (стр. 76) и Ибнельфората (стр. 351). Более или менее подробные сведения о Золотой Орде вероятно отыщутся также в разных Египетских сборниках, относящихся к тому времени, и в некоторых менее известных сочинениях, ускользнувших даже от внимания Хаджи-Хальфы, в роде тех, из которых мною приведены извлечения на стр. 544 и 549. Одним словом я рассчитываю на успех дальнейших поисков в этом направлении и не могу еще согласиться с мнением пок. В. В. Григорьева, что «на увеличение нашего запаса сведений об истории Золотой Орды посредством открытия новых актов, летописей и тому подобных бумажных памятников, нет почти никакой надежды», и что все упования на приращение этого запаса основываются теперь только на дальнейшем обогащении Золотоордынской нумизматики, которая, по справедливому замечанию его, составляет капитальное пособие, незаменимое никакими другими источниками, так как «без монетных памятников Золотой Орды в истории ее недоставало бы множества самых существенных звеньев и хронологической и географической связи, для верного распределения их во времени и пространстве» (см. Жизнь и труды П. С. Савельева, стр. 239-240).

В Сборник этот, расположенный в хронологическом порядке, включены лишь материалы, относящиеся исключительно до Золотой Орды, кроме заменяющей введение к нему главы из [XIV] летописи Ибнеласира (стр. 1-45), содержащей сжатое, но чрезвычайно живое и последовательное изложение первого нашествия Монголо-Татар вообще, да небольшого рассказа Элайни о чуме в Сирии и Египте в 1348-1349 годах (стр. 498 и 529-530), сообщающего интересные сведения очевидца о действиях этой страшной моровой язвы, свирепствовавшей перед тем в Европе и известной у нас под именем «Черной смерти».

Извлечения из тех арабских сочинений, которые изданы уже другими (см. главы I, XV и XXIV), помещены мною только в переводе; исключение, сделанное в этом отношении для ХІХ-й главы, объяснено на стр. 365-й. Все остальные отрывки изданы также в подлинниках, причем указаны варианты в выносках к тексту, а пропуски в скобках. Относительно известной летописи Абульфеды, сообщающей о Золотой Орде самые краткие сведения, заимствованные притом из других, приведенных мною сочинений, я ограничился ссылками на нее (см. стр. 502, 510-514), а из изданной в подлиннике летописи Ибнельварди счел достаточным воспользоваться заметкою его об упомянутой выше чуме, напечатанной на стр. 498 и 530.

Переводил я, насколько возможно было, буквально, избегая лишь повторения союза и, который местами совсем пропущен, местами же заменен словами затем, тогда, но и т. п., смотря по течению речи. Слова, требовавшиеся как для округления некоторых фраз и выражений, так и для указания, кого или что я разумею в тех случаях, когда арабский автор довольствовался личным местоимением 3-го лица, везде помещены в скобках.

При транскрипции собственных имен мною руководило желание передавать их по возможности так, как они произносятся на Востоке. Считаю, однако же, долгом повиниться в некоторой непоследовательности, которую позволил себе при этом, заменив принятую мною сначала транскрипцию имен Ибнельасир, Эльомари, Эльайни, впоследствии более правильною: Ибнеласир, Эломари, Элайни и т. п. Затем, передавая арабское *** русскою буквою х, я, тем не менее, пишу гиджра, а не хиджра, только потому, что первое приобрело уже, так сказать, право гражданства. Наконец я заметил, к сожалению слишком поздно, что имя *** мною не всегда передано через [XV] Темир, а кое-где заменено транскрипцией Тимур (= ***), которая впрочем в некоторых случаях, может быть, и правильнее, как напр. в имени Золотоордынского хана Менгутемира, в русских летописях называемого Менгутимуром. За правильность многих других Татарских имен (напр. стр. 100, 109, 113, 155, 158 и др.) я не ручаюсь вследствие страшной неурядицы, которую мы находим в этом отношении у различных писателей или, правильнее, в различных рукописях, передающих имя одного и того же лица на всевозможные лады. Установление настоящего имени каждого из этих лиц будет зависеть уже от дальнейших разысканий.

В переложении годов, месяцев и дней мусульманской эры на христианское летосчисление я следовал известному сочинению Вюстенфельда: Vergleichungs-Tabellen der Muhammedanischen und Christlichen Zeitrechnung. Leipzig, 1854, 4°. Вкравшиеся местами погрешности указаны в Дополнениях и Поправках.

Во 2-й том Сборника войдут извлечения из сочинений персидских, татарских и турецких писателей, а затем уже будут изданы мною необходимый к обоим томам исторические, географические и другие примечания, которые я пока решился допустить только в немногих случаях, заботясь прежде всего о напечатании собранных мною текстов.

С чувством глубокого уважения и сердечной признательности я вспоминаю при издании этого Сборника о покойном графе С. Г. Строганове, следившем с живым интересом за ходом моей работы, облегчившем мне пользование некоторыми рукописями Азиатского Музея и Императорской Публичной Библиотеки, исходатайствовавшем мне полугодовую командировку за границу для посещения библиотек Берлинской, Лейпцигской, Готской, Лейденской, Лондонской, Оксфордской, Парижской, Мюнхенской и Венской, в которых мне удалось собрать значительную долю моих материалов, и назначившем из собственных средств 2500 рублей на издание моего Сборника.

Считаю долгом высказать здесь также мою искреннейшую благодарность молодому ориенталисту нашему С. И. Чахотину (в Иерусалиме) и г.г. М. Amari (в Риме), A. Erman'y (в Берлине), Е. Fagnan'y (в Париже), М. J. de Goeje и М. Th. Houtsma [XVI] (в Лейдене), A. F. von Mehren'y (в Копенгагене), A. Neubaer'у (в Оксфорде), W. Pertsch'y (в Готе), F. Villa (в Милане) и W. Wright'у (в Кембридже), много обязавшим меня присылкою некоторых справок, сличений, выписок и рукописей, в особенности же высокоуважаемому профессору С.-Петербургского Университета, барону В. Р. Розену, который не только принял на себя скучный труд просмотра последней корректуры каждого листа моего Сборника (начиная с 33-й стр.), но и «заткнул щели мои»,

т. е. исправил разные прорухи, шероховатости и недосмотры моего перевода. Само собою, разумеется, что этим я нисколько не желаю свалить с себя ответственность за ошибки, которые могут еще встретиться в моем труде и всякое основательное исправление которых, могущее только послужить к улучшению моего Сборника, равно как и весьма желательные указания новых источников по части истории Золотой Орды, будут приняты мною с величайшею признательностью.

В. Тизенгаузен.