-

АРМЯНСКИЕ ХРОНИСТЫ О ПАДЕНИИ КОНСТАНТИНОПОЛЯ ¹.

Падение Константинополя произвело огромное впечатление в странах, сопредельных с Византийской империей и особенно в Армении. Описанию этого события посвящены два выдающихся памятника армянской литературы XV в. — стихотворные хроники Абраама Анкирского и Аракела Багешского.

Оба автора принадлежали к высшим армянским сословиям и занимали одну общую позицию в отношении к Византии и ее врагу — туркам, однако они выступают в качестве представителей различных политических направлений.

Абраам Анкирский открыто отстаивает ортодоксально-православную точку зрения и обвиняет в гибели Византии западноевропейцев, которые обусловливали обещанную ими помощь Константинополю догматическими уступками со стороны греков. Он пишет:

А царь Стамбола
Совсем был бессилен,
К франкам он обратился,
Чтоб на помощь поспешили.
Но безжалостные латиняне
Непристойное захотели взамен:
«Обратись в нашу веру,
Предоставь нам твой город» ².

В отличие от него Аракел Багешский стоит на позициях так наз. западников (латинофилов), возлагавших надежды на помощь Запада.

Эти различия во взглядах двух армянских авторов на одни и те же события свидетельствуют о том, что они сами являлись выразителями различных направлений армянской общественной мысли.

Абраам Анкирский родился в Малой Азии, в городе Анкира. Кроме «Плача на взятие Константинополя», его перу принадлежит «Хроника армянской истории»; ему приписывается также несколько песен на разнообразные сюжеты ³.

Аракел Багешский, известный поэт и литературный деятель, родился в деревне Пор, неподалеку от города Багеш в Армении (нынешний [445] Битлисский вилайет в Турции). Он был учеником поэта Григория Церенца. Аракел Багешский оставил большое количество исторических, панегирических, нравоучительных и других произведений в стихотворной форме (сказание об Иоасафе и Варлааме, история Григория Просветителя, панегирик в честь Нерсеса Парфянина, «Плач на падение Константинополя» и др.). В «Плаче на падение Константинополя» красной нитью проходит идея освобождения Армении. Свободолюбивые стремления армянского народа нашли свое отражение и в одной из его духовных песен:

Избавь армян от страданий,
Причиняемых нам нечестивыми народами.
Господи, смилуйся! ⁴

До нас дошел также целый ряд исторических и других прозаических произведений Аракела Багешского ⁵.

Известие о падении Константинополя произвело в Армении особенно тяжелое впечатление, так как в глазах армянского народа, еще ранее утратившего свою государственную независимость, Византия рассматривалась как будущая освободительница. Сохранившийся до нашего времени отрывок «пророчества», приписываемого некоему философу Агадрону, свидетельствует о больших ожиданиях, которые армяне еще в XIII в. возлагали на Византию в деле освобождения Армении.

«Пророчество» гласит, что царь Константинополя Визант выступит защитником армянского народа и его царя Вагаршака против агарских завоевателей. Царь Визант, который здесь выступает олицетворением могучего византийского народа и государства, защитит царя Вагаршака, в образе которого как бы олицетворены армянский народ и государство. Вот что говорится в этом «пророчестве»:

«А царь Визант, услышав все это — нашествие народа агарцев и разрушение страны армянской, и падение венценосного слуги божьего (Вагаршака), соберет свое войско могучее и огромное, мужественное и воинственное, и по повелению несотворимого бога нагрянет на агарцев, ринувшись, как лев..., уничтожит он агарцев и сына Исмаила, ибо царь Визант будет мстить за царя Вагаршака» ⁶.

Поскольку в Византии видели потенциальную освободительницу Армении, постольку, естественно, известие о падении Константинополя было крайне тяжело воспринято как высшими слоями армянских феодалов, духовенства, интеллигенции, так и в широких массах армянского народа: с падением Византии армяне теряли опору в борьбе за свое освобождение. Абраам Анкирский и Аракел Багешский в своих скорбных поэмах оплакивали падение Константинополя, выражая глубокое возмущение, скорбь и печаль не только господствующего класса, но и других социальных слоев армянского народа по поводу захвата и разрушения турками византийской столицы. Оба хрониста открыто проявляли свое резко отрицательное отношение к «варварам»-захватчикам. Давид Харбердский проклинает Луку Нотару как предателя, который раскрыл [446] ворота своей родины перед врагом. «Как во дни святых Варданидов злой Сюнийский князь — отступник Васак был причиной разрушения и гибели страны армянской... так и ныне иизкий Кюрликэ... грек, отступивший от веры и проклятый богом» ⁷.

Однако армянские хронисты, оплакивающие падение Византии, не хотели верить, что византийская столица навсегда останется в руках «варваров». Они надеялись на ее освобождение. Этот мотив звучит в поэме и Аракела Багешского и Абраама Анкирского. Вера в предстоящее освобождение Византии на короткое время окрепла под влиянием пришедшей оттуда легенды о бегстве императора Константина на Запад.

Одновременно воскресают армянские предания, сходные по своему политическому смыслу с византийской легендой. Еще во времена существования Киликийского государства, когда армяне находились в непосредственном и долгом общении с государствами крестоносцев (XI—XIII вв.), появилось несколько литературных апокрифических произведений [«пророчества», приписываемые Нерсесу Парфянину и философу Агадрону, на которых намекает Аракел Багешский («святые отцы»)], согласно которым армянский народ, попав под иго агарян, должен был освободиться с помощью франков (римлян) ⁸. Содержание этих «пророчеств», а именно — поход франков, взятие Иерусалима, расширение похода на Восток, вплоть до Тавриза, и восстановление армянского царства излагается и у Аракела Багешского.

Однако в передаче этого «пророчества» Аракелом Багешским имеется Характерная новая черта, которая отсутствует в упомянутых «пророчествах»: франки, по мысли армянского автора, направятся походом не прямо на Иерусалим, а сперва придут в Константинополь и только потом двинутся на Иерусалим. Надо думать, что это «отклонение» в «пророчестве» у Аракела Багешского возникло под непосредственным влиянием последних событий, связанных с судьбой Византии и нашедших свой отклик в его творчестве. Дело в том, что среди лживых обещаний о помощи грекам, данных папой Евгением IV во время флорентийских переговоров, был пункт о том, что крестовый поход, предназначаемый для освобождения Иерусалима, должен был пройти через Константинополь ⁹. [447]

Однако Западная Европа, раздираемая борьбой феодальных государств, отнюдь не намерена была действительно организовать крестовый поход против турок. Особенно вероломную политику в этом вопросе вело папство. Римские папы, которые обычно выступали в роли организаторов крестовых походов, прикрывая свои подлинные захватнические цели благочестивой фразеологией (о спасении «гроба господня» и т. п.), предательски чинили всякие препятствия организации похода против турок, поскольку это противоречило их интересам.

В этом отношении весьма показательно поведение папы Александра VI. В 90-х годах XV в., т. е. спустя несколько десятков лет после падения Константинополя, французский король Карл VIII готовился направиться в Италию, рассчитывая, что «завоевание Неаполитанского королевства будет прелюдией к завоеванию Константинополя» ¹⁰. Папа Александр VI, который не хотел появления Карла VIII в Италии, предательски сообщил через своего тайного посланца султану Баязиду II о том, что «король Франции с огромными силами, и наводя страх, и, главным образом, с помощью Миланского государства, бретонцев, португальцев, нормандцев и других народов, идет сюда — в Рим, чтобы взять султана Джема ¹¹, брата Вашего Величества, чтобы завоевать Неаполитанское королевство и прогнать оттуда короля Альфонса... [король Франции] идет, не только чтобы взять султана Джема и завоевать упомянутое королевство, но и, как должно быть известно Вашему Величеству, перейти в Грецию и завоевать страну Его Величества, и говорят, что того же султана Джема направят вместе с армией в Турцию» ¹².

После этого папа Александр VI с радостью выполнил «спасительное» указание, полученное от султана, положив конец жизни Джема при помощи куска отравленного сахара ¹³.

Феодальный Запад всегда обманывал попавшие под власть турок народы Востока, в том числе и греков, обещаниями помощи; иногда даже правящие классы Западной Европы организовывали походы против Османской империи, но это делалось отнюдь не с целью действительного освобождения угнетенных турками народов. Феодальные силы Запада руководствовались исключительно собственными корыстными интересами. Обещания о «помощи» были прямым обманом тех, кому расточались эти обещания. Организаторы крестовых походов против турок стремились лишь ввести в заблуждение изнывавшие под игом Османов народы с тем, чтобы во время походов, носивших чисто захватнический характер, поднять восстания внутри Турецкого государства. Не удивительно, однако, что в период, непосредственно следующий за падением Константинополя, эта грязная политика обмана, которую проводил феодальный Запад, маскируя свои подлинные агрессивные намерения демагогическими лицемерными фразами о помощи единоверцам, получала известные шансы на успех. Насквозь лживые, но по видимости исполненные благожелательности и [448] искреннего сочувствия, обещания о помощи находили благоприятную почву среди массы византийского народа, неожиданно попавшего под ярмо рабства.

Как известно, важнейшими причинами падения Византии являлись внутренние причины социально-экономического и политического характера, — экономический упадок Византии и обострение социальных противоречий византийского феодального общества. Немалую роль в гибели Византийского государства сыграла также ожесточенная борьба внутри господствующего класса империи, ослаблявшая империю перед лицом турецких завоевателей. Накануне турецкого завоевания в Византии происходила острая борьба трех политических течений — греко-православного, западнического-латинофильского и туркофильского. В плане настоящей статьи важно выяснить политическую позицию партии латинофилов — сторонников сближения с Западом. История последних лет существования Византийской империи свидетельствует о том, что латинофильская партия сыграла глубоко предательскую роль по отношению к своему народу. Латинофилы поддерживали пустые и ложные надежды на помощь Запада, и сами они превратились в конечном счете в орудие корыстолюбивой и хищнической политики папской курии.

Непосредственно после падения Константинополя именно в среде сторонников западнического направления родилась легенда о бегстве византийского императора Константина XI на Запад.

Как известно, последний византийский император Константин Драгад, принявший в мае 1453 г. личное участие в защите столицы от турок, пал в сражении. Правда, источники не согласны друг с другом по вопросу о том, при каких обстоятельствах погиб Константин: некоторые полагают, что он пал под сабельными ударами янычар у ворот св. Романа, другие — что он был задавлен в толпе в проходе тех же ворот, где в результате паники погибло 800 человек. Но все источники свидетельствуют, что император был убит в бою ¹⁴.

Однако, несмотря на отчетливо засвидетельствованный источниками исторический факт гибели последнего византийского императора, создалась легенда, согласно которой он якобы не погиб во время героической обороны Константинополя, а бежал в Италию. Эту легенду передает, например, Абраам Анкирский, который находился в городе во время его осады и падения:

Некто из франков,
Которого звали капуданом,
Забрал царя и знать
И на судне бежал морем ¹⁵. [449]

То же самое говорит и Давид Харбердский, живший далеко от Константинополя. В том же 1453 г. в Харберде он со следующими подробностями записывает легенду о бегстве Константина, связывая ее с предшествующими событиями:

«И вот в этом году город Стамбол был взят у греков. Царь, которого звали Хондкаром ¹⁶ с пятьюстами тысячами всадников и пехотинцев и с кораблями, целых три года воевал со Стамболом; а предводитель франков, по имени царь Пап, вызвал патриарха греческого, бывшего в Стамболе, как и царя греческого, дабы установить единую веру в городе Риме, и они, патриарх и царь, оставались там целый год у царя Папа. А когда они вновь вернулись в Стамбол, князья греческие заподозрили патриарха и царя в переходе во франкскую веру. Они много раз клялись, но князья греческие не верили им. И затаили злобу греческие князья против своего царя и патриарха и больше не поддерживали их. Один из греческих князей, по имени Кюрликэ ¹⁷, через послов и посредников тайно сообщил царю Хондкару: «Я сдам город Стамбол, не уходи отсюда». И вот однажды, когда шла война, и у турок из ста тысяч в бою было убито пять тысяч человек, а у греков десять тысяч, этот князь Кюрликэ открыл одни ворота города... и вошли турки вместе со своим царем в город. А патриарх и царь... сев на большой корабль, вместе с большим скопищем, примерно в двадцать тысяч человек, бежали в Рим, забрав с собою все реликвии», и т. д. ¹⁸

Это легендарное сказание оказало известное влияние и на «Плач» Аракела Багешского. Не подлежит сомнению, что эта легенда идет от греков: Абраам Анкирский, который после падения города находился там еще самое меньшее пять месяцев ¹⁹ и там же написал свою поэму, отразил в этой последней легенду, имевшую хождение среди населения Константинополя.

С нашей точки зрения, источник возникновения легенды следует искать в событиях общественно-политической жизни Византии, в частности в борьбе вышеупомянутых политических течений, развернувшейся в империи накануне турецкого завоевания.

Не касаясь более раннего периода, отметим, что еще в 1438/1439 г. на Ферраро-Флорентийском соборе, созванном папой Евгением IV (в деятельности собора принял участие византийский император Иоанн VIII вместе с патриархом Иосифом II и многочисленными представителями греческой церкви), греческая сторона после долгих переговоров подписала акт о церковной унии, получив взамен от папы обещания помощи в борьбе против турок ²⁰.

После этого, несмотря на то, что акт об унии дал повод к весьма серьезному возмущению и волнениям в Константинополе и не был одобрен греческим духовенством, вследствие чего и остался лишь клочком бумаги, последний император Константин Драгад, видя, что существованию империи более чем когда-либо угрожает опасность со стороны султана Мехмеда II, вынужден был вновь просить помощи у папы Николая V, обещая [450] провести в жизнь унию. Из Рима с требованием окончательного проведения унии в жизнь был послан с небольшим военным подкреплением в качестве уполномоченного один из участников Флорентийского собора, известный своей предательской деятельностью, — кардинал Исидор Русский, который приехал в Константинополь в ноябре 1452 г. Вновь поднялась волна гнева и раздражения самых широких слоев византийского народа, и прежде всего — так называемой православной партии ²¹, возглавляемой Георгием Схоларием, сделав невозможным какое-либо продвижение в осуществлении унии ²².

В конечном итоге партии латинофилов не удалось осуществить свои планы, и в то время как она боролась против своих противников, город был захвачен турками.

Однако, пользуясь тем, что в народе ничего точно не знали об обстоятельствах смерти императора, используя также тот факт, что император до последнего времени был главой латинофильского течения, западническая партия сразу же начала распространять слух о том, что Константин якобы не умер, а уехал со своими придворными в Рим, откуда вскоре вернется с помощью латинян, и что в Рим увезены также «святые» мощи и другие святыни столицы.

Давид Харбердский, согласно сообщению которого император и патриарх бежали вместе, говорит, что они «за месяц до этого приготовились бежать, ибо они знали... ибо бог поведал им...» и т. д. ²³

Это вымышленное бегство воспринималось народными массами как дело «божественного провидения», целью которого было, конечно, спасти народ от «варваров»-завоевателей. Латинофилы же сеяли ложные надежды на помощь папства.

В легенде о бегстве Константина нашли свое воплощение некоторые исторические элементы политической ситуации, существовавшей в Константинополе до его падения, а с другой стороны — в ней отразилась политическая и идейная атмосфера, создавшаяся непосредственно вслед за падением города.

В легенде говорится, например, что последний император и патриарх, — подробно говорит об этом Давид Харбердский, — по приглашению «царя Папа» (папы римского) поехали в Рим, «дабы установить единую веру». Пробыв там один год, они вернулись в Константинополь, где, однако, греческие князья, заподозрив их в принятии латинской веры, оказали им сопротивление. «И затаили злобу греческие князья против своего царя и патриарха и не поддерживали их». А когда турки ворвались в город, они (царь и патриарх) бежали опять в Рим.

В передаче этих событий, содержащихся в легенде, действительно, имеется определенное историческое зерно, но только реальные факты, отразившиеся в легенде, относятся не к правлению Константина Драгада (он в Италии никогда не был), а к Ферраро-Флорентийскому собору (1438/1439 г.), на котором лично присутствовали предшественник [451] Константина — император Иоанн VIII и патриарх Иосиф II; вернувшись с собора, они, действительно, встретили в Константинополе «месть», «злобу» и сопротивление. Что касается патриарха, то в легенде опять-таки допущено искажение: Иосиф II скончался во Флоренции, он не возвратился в Константинополь. Говоря о возвращении Иосифа II к патриаршему престолу, легенда путает его с одним из деятелей Флорентийского собора — Григорием Мелиссином, который впоследствии был возведен на патриарший престол под нажимом Рима, а в годы царствования Константина укрывался в Риме, спасаясь от гнева противников унии.

Получившие отражение в легенде отголоски исторических событий — прошлой деятельности самой западнической партии, будучи соединены с именем последнего императора, должны были теперь, после захвата Константинополя турками, сыграть определенную демагогическую роль, направив ожидания масс в заведомо ложную сторону — на Запад.

Однако демагогическая агитация латинофилов имела лишь временный и преходящий успех, ибо реальная действительность должна была вскоре подсказать греческому народу иной выход из создавшегося положения. О том, что это был за путь, каков был этот начавший вскоре намечаться выход, — можно судить на основе греческого народного сказания, появившегося уже позднее легенды о бегстве Константина Драгада и других подобных легенд политического характера. Это народное греческое сказание связывает надежду на освобождение не с Западом, а с Севером. Согласно этому сказанию, сохранившемуся в памятниках грузинской письменности, на надгробном камне Константина Великого была якобы найдена надпись, в которой сообщалось о ниспровержении в будущем турецкого господства и освобождения Константинополя с помощью русского и других славянских народов. Здесь, между прочим, говорилось следующее:

«Целый ряд народов соединится на Черном море и на суше. Исмаэлиты потерпят поражение, и власть их народа, ослабев, лишится уважения; народы окружающих стран завоюют Исмаэла, возьмут семь холмов и всю их округу» ²⁴.

Считали, что разгадка этой пророческой надписи была будто найдена во времена императора Иоанна VIII Палеолога одним из энергичных деятелей греко-православной партии — Георгием Схоларием, однако совершенно очевидно, что создание самого сказания относится к более позднему периоду, так как в нем говорится о завоевании Константинополя и других стран турками.

Возвращаясь к легенде о бегстве Константина Драгада, следует отметить значение ее передачи в армянских первоисточниках, относящихся к падению Византии. Вполне естественно, что идейно-политическая борьба, развернувшаяся у византийцев, должна была найти поддержку и у других народов, стонавших под игом турок. Абраам Анкирский, который был очевидцем осады, падения и разрушения Константинополя, дает очень точные и верные сведения об этих событиях; однако ценность его показаний несколько снижается тем, что он воспроизводит данные, легенды о бегстве императора, легенды, которая далека от исторической правды. Что же касается Аракела Багешского, то нам теперь, понятно, каким образом у него — и притом в таких свежих красках — вновь всплыла на поверхность давно уже потерявшая свою политическую силу мечта о крестовых походах, и под влиянием каких событий наш автор предался этой мечте в надежде на освобождение Византии и Армении. [452]

Имея в виду важность изучения армянских первоисточников для освещения вопроса о падении Константинополя, мы приводим здесь в переводе на русский язык тексты хроник Абраама Анкирского и Аракела Багешского.

Комментарии

1. Тексты подготовил к изданию А. С. Анасян. Перевод с древнеармянского С. С. Аревшатяна.

2. Абраам Анкирский. Плач на взятие Константинополя, строки 33-40.

3. См. нашу работу «Армянская письменность с начала до XVIII века включительно». — «Опыт полной библиографии», т. I, ч. 1 (рукопись находится в архиве Института истории Академии Наук АрмССР); стр. 50-54.

4. Гос. Матенадаран АрмССР, рукопись № 597, стр. 236а.

5. Перу Аракела Багешского принадлежат, как мы полагаем, не менее 80 произведений, которые подробно описаны в нашей упомянутой выше работе, т. I, ч. 3, стр. 18-56.

6. Гос. Матенадаран АрмССР, рукопись № 3839, стр. 209а.

Несомненно, что приведенный отрывок «пророчества» Агадрона отсутствовал в его начальной редакции: его содержание находится в прямом противоречии с предыдущими частями рукописи, в которых отчетливо проявляется враждебное отношение к Византии. Отметим, что использованный нами отрывок имеется даже в самом древнем экземпляре «пророчества» Агадрона, т. е. в рукописи № 1382 Гос. Матенадарана АрмССР, переписанной в 1219 г.

7. Г. Срвандзтянц, Торос ахбар, ч. II, стр. 380, Константинополь, 1885.

8. Пророчество Нерсеса содержится в биографии Нерсеса Парфянина, армянского патриарха IV в., написанной историком IX в. Месропом Ерецом. Эта биография дошла до нас и в обширной и в краткой редакциях. Обширная редакция составляет вторую часть книги названного историка «Паралипоменон армянский и грузинский» (Мадрас, 1775.). Она издана отдельно, без указания имени автора, под заглавием «История счастливой жизни и смерти блаженного божьего мужа, святого и великого Нерсеса и о том, что он сказал пророческим духом до происшествия» (Константинополь, 1737). Краткая редакция, также анонимная, издана в томе VI серии «Con’er’ай kakank» (Венеция, 1853). Она переведена на франц. язык И. Эмииом — «Genealogie de la famille de saint Gregoire, illuminateur, de l’Armenie, et vie de saint Nerses, patriarche des Armeniens, par un auteur anonyme du V-e siecle» (См. в сборнике V. Langlоis. Collection des historiens anciens et modernes de l’Armenie», vol. II (Paris, 1869, p. 17-44). Многочисленные рукописные экземпляры этого «пророчества» содержатся в Гос. Матенадаране АрмССР.

Пророчество Агадрона не издавалось. По своему характеру оно связано с пророческими писаниями Мефодия Патарского (в арм. редакции), Нерсеса Парфянина и «святого и непобедимого философа» Агафангела (не историка), а также с видением Константина и т. д. В Гос. Матенадаране АрмССР имеются многочисленные рукописные экземпляры этого текста, образующие три группы, между которыми нет особенно существенных редакционных различий. Древнейший экземпляр переписан в 1219 г. и носит следующее заглавие: «Слово непобедимого философа афинянина Агадрона о пришествии доброго времени и святых царей и о гибели народа лучников» (стр. 309а-318б).

9. Ch.-J. Нefele. Histoire des conciles d’apres les documents originaux, vol. XI. Paris, 1876, p. 438.

10. Об этом проекте Карла VIII и походе в Италию см. Т. G. Djuvara. Cent projets de paxtage de la Turquie (1281-1913). Paris, 1914, p. 46-50; Donato da Lezze. Historie turchesca (1300-1514). Bueuresti, Inst. de Arte Grafice «Carol Gobl», 1909, p. 196-220. (По Marino Sanuto. Spedizione di Carlo VIII in Italia, ed. R. Fulin. Venezia, 1873).

11. Джем — брат султана Баязида II, считавший себя законным наследником престола; он объявил себя царем в Бурсе и воевал против Баязида, но вынужден был отступить и искать убежища в Европе, где и стал пленником и заложником. В это время он находился в распоряжении папы.

12. Donato da Lezze. Historia turchesca, р. 196-197.

13. Ibid., p. 200. J. Hammer. Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd. I. Pest., 1834, S. 620.

14. Пользуемся случаем, чтобы сообщить, что в рукописи № 2644 Гос. Матенадарана АрмССР мы обнаружили неизданный армянский перевод «Хроники» Гергия Франдзи, озаглавленного «История греческого государства и взятия Константинополя» (стр. 121а-202а). Перевод принадлежит Мелкисету Таргману и сделан в 1768-1772 гг. В 1853 г. Тадеос Мхрдатянц в Константинополе дал переписать этот экземпляр армянского перевода, вероятно с целью его издания в связи с 400-летием падения Константинополя, и вынужден был опустить часть 3-й и полностью 4-ю книгу «Хроники», в которых содержатся сведения, дискредитирующие Османское государство. В армянском переводе разделение книг такое же, что и в греческом тексте Воинского издания (1838), но внутреннее разделение книг иное; иногда несколько глав греческого текста объединяются в одну главу в армянском переводе, в других случаях, наоборот, одна глава греческого текста разделяется на две иди три главы в переводе, так что количество глав не совпадает. В тексте имеются различия и смыслового характера, различия форм наименований и даже некоторые различия в именах. Эти варианты идут, конечно, от греческой рукописи, находившейся в распоряжении переводчика.

15. Абраам Анкирский. Указ. соч., строки 105-108.

16. Хондкар, или хункяр, по-турецки значит «султан»; в легенде это слово превратилось в собственное имя, так же как и упоминаемый ниже римский папа стал «царем Папом».

17. То есть Кир-Лука.

18. Г. Срвандзтянц. Торос ахбар. на арм. яз., ч. II (Константинополь, 1885 р.), стр. 379-380.

19. Абраам Анкирский, стр. 265-272, говорит об армянских переселенцах, доставленных в Константинополь из Анкиры в октябре того же года.

20. Ф. И. Успенский. История Византийской империи, т. III, стр. 770-773. Подробную историю переговоров см. Ch.-J. Нefele. Указ. соч., стр. 377-482.

21. О социальном составе греко-православной и латинофильской партии в Византии см. З. В. Удальцова. Борьба партий в Византии в XV в. и деятельность Виссариона Никейского (автореферат), т. II, М.-Л., 1949; Её же. Борьба византийских партий на Флорентийском соборе и роль Виссариона Никейского в заключении унии. ВВ, т. III, М.-Л., 1950.

22. Ф. И. Успенский, Указ. соч. т. III, стр. 779-780; G. Schlumberger. Le siege, la prise et le sac de Constantinople, etc., p. 7-10.

23. Г. Срвандзтянц, Указ. соч., ч. II, стр. 380. К сожалению, текст в этой части, где, по-видимому, должны были быть и другие интересные подробности, имеет недостатки — сокращения, произведенные издателем в страхе перед турецкой цензурой.

24. Lebeau. Histoire du Bas-Empire, vol. XXI, p. 330 (в приложениях M.-F. Brosset),

Текст воспроизведен по изданию: Армянские хронисты о падении Константинополя // Византийский временник, Том 7. 1953