-

II. СОБЫТИЯ В ПЕЛОПОННЕСЕ В 934-935 гг.

Апологетик Арефы, записанный на f. 94 sqq. в Московской рукописи, отличен от других апологетических речей этого писателя. Другие апологетики имеют в виду вопросы, связанные с четвертым браком Льва VI, тогда как этот написан в защиту от политического обвинения ¹.

Апологетик содержит важные исторические материалы, которые по-новому представляют события в Пелопоннесе в 934 г., характеризуют с новых сторон византийское общество времени Романа, объясняют раскол в классе византийского духовенства, дают важные биографические сведения о самом Арефе и выводят на сцену политической истории новых лиц.

Для определения времени событий, о которых рассказывает Апологетик, мы располагаем следующими данными: Арефа говорит о своем семидесятитрехлетнем возрасте; в ученой литературе принято мнение, что он родился около 865 г., следовательно время написания Апологетика нужно бы определить приблизительной датой: “около 938 г.”; вместе с тем из истории Пелопоннеса при Романе известно, что в Пелопоннесе в 934 г. происходили [247] политические события, их-то мы и должны связывать с данными Апологетика о тиранническом замысле против Романа, а год рождения Арефы определять не приблизительно, а точно — 861. В сочинении De admin. imperio (p. 320-324, cap. 50) Константин рассказывает: в царствование императора Феофила (829-842) Пелопоннес попал в руки славян. С течением времени славяне Пелопоннеса были частично вытеснены, частично подчинены империи, но два славянских племени (Sklabhoi) — милинги и эзериты удержались в горах Лакедемона, хотя и их стратиг Феоктист заставил стать в зависимость от империи, они должны были принять от стратига архонта и платить дань: милинги — 60 номисм, эзериты— 300; но во времена императора Романа стратиг Пелопоннесской фемы Иоанн донес императору о восстании милингов и эзеритов,² они объявили себя автономными и не приняли от стратига архонта. Между тем, стратигом Пелопоннесской фемы вместо Иоанна был послан Кринит, который вел успешную войну с восставшими с мая по ноябрь (это было, как устанавливает Ренсиман, в 934 г.) и заставил и милингов и эзеритов платить значительно большую дань — в 600 номисм. Кринит после этого был перемещен стратигом фемы Эллады, в Пелопоннесе же произошли раздоры между новым стратигом Пелопоннесской фемы, протоспафарием Варзой Платипозой, с одной стороны, и другими подчиненными ему стратигами и архонтами, с другой стороны, причем протоспафарий Лев Агеласт был изгнан из своей фемы. Одновременно славянские племена (Sklabhsiaoi, не эзериты и милинги) сделали натиск на Пелопоннес и вторглись в Пелопоннесскую фему. В это время эзериты и милинги изъявили готовность подчиниться Роману на прежних условиях, имевших место еще до Кринита. Император дал согласие из боязни, что при отказе милинги и эзериты примкнут к вторгшимся в Пелопоннесскую фему славянским племенам (Sklabhsiaoi). Сопоставляем эти события с одновременным в 934 г. вторжением в пределы империи венгров. Продолжатель Феофана, (1. VI, § 37), равно как и Симеон Магистр, сообщает: “произошло первое нападение турок на римлян 7 индиктиона в апреле. Они в своем набеге достигли Константинополя и разграбили всю Фракию. Был послан для обмена пленными патрикий Феофан протовестиарий... царь не пожалел денег на выкуп пленных”. Движение венгров на Византию объясняет нам, почему славянские племена вторглись в пределы Пелопоннеса: они были теснимы с тыла [248] венграми или же действовали совместно с венграми. Несогласие между протоспафариями в Пелопоннесе в это тревожное время, когда Пелопоннес был под угрозой нападения милингов и эзеритов с юга и вторгшихся славянских племен с севера, в свою очередь, находит объяснение в Апологетике Арефы, именно в тираническом заговоре. Тиранические заговоры против правящего императора были особенно удобны в то время, когда империя колебалась под натиском противников (многочисленные примеры представляет тот же X в., Роман Лакапен сам воспользовался подобными затруднениями Византии, чтобы достигнуть власти), стремившиеся к захвату власти нередко вступали в сношения с противниками империи (так поступил, например, Калокир в годы войны Святослава с греками). Теперь, опираясь на Апологетик, мы можем утверждать, что именно тиранический заговор против Романа лежал в основе борьбы между протоспафариями; в этом заговоре какое-то участие принимали протоспафарии Николай и Фома из Тегеи, причастен к заговору был, вероятно, и Арефа, несмотря на все его опровержения.

На фоне этих событий Апологетик приобретает особую значимость для определения всего положения империи, в частности пелопоннесских дел в 934 г.

Апологетик характеризует Арефу, равно как и борьбу среди духовенства. Примечательны самовосхваления Арефы, оправдание которым он видит в словах апостола Павла (см. примечания к тексту Апологетика). Вот пример этих самовосхвалений: "Кто я? Архиерей первого и величайшего престола, занимаю второе место по патриархе, с детства изощрен по божьей милости в самых прекрасных добродетелях, зримый, как некий светильник благочестия, в духе Христовом," или в другом месте: "Вам известны мои дела. Каковы они? Почтенны, целомудренны, для всех завидный пример, и их вы поносите, им делаете вред, но не дано руке грешников столкнуть меня".

Противники Арефы выдвигали против него политическое обвинение, обоснованное, по словам Арефы, на плястографии: "Я подвергаюсь клевете на основании подделки грамот", "Он [Симватий] сочиняет грамоты, примазывая меня к тираническому заговору".

Обвинителями были духовные лица, и дело разбиралось церковным судом. Арефа пытается объяснить причину клеветы враждой к нему духовенства. Раскол среди духовенства очевиден. Приводим эти любопытные места: "Да не победит клир грешников", "И какая причина, что мои церковнослужители выступили с обвинением против меня? Воздаяние злом, ибо мы следуем за благом, воздерживаемся [249] от общения с преступлениями неких людей. Разве не должны бы они чтить и высоко ценить истолкователя этих деяний?". Особенно важно место: "Но кто и с какой целью пустился на подобные выдумки? Это дело безумцев и беспринципных монахов. Не осмеивал ли я их всяким смехом, не издевался ли всегда над ними, называя их апокалюптариями (apokaluptarioi)... Что же могло быть после этого? Непримиримая вражда произошла у нас, и мы безжалостно двинулись друг против друга". Апологетик приводит замечательные строки о двух группах духовенства: нового, светски-образованного, карьеристов и сторонников силы — с одной стороны, монашеской массы — с другой. Враги Арефы воспользовались Симватием, который предоставил им материал против Арефы. Кто такой Симватий и в каком отношении стоял он к Арефе? Симватий, по данным Апологетика, также духовное лицо. Он занимался доносами — taV eterwn anereunomenoV oikiaV. Он пытался в свое время возвести клевету на митрополита г. Патр, но был уличен и, по настоянию Арефы, сослан патриархом в Студийский монастырь: "Кричит весь Пелопоннес об этой гадине, и особенно архиерей г. Патр, потому что и ему устроен подлог — под его руку написан документ о наследстве, как и многие другие вкусили его подлости", и ниже: "По причине разврата он был сослан патриархом в Студийский монастырь под стражу, и известно ему, что он, по моему настоянию, испытал это. Он воровским образом послал царю грамоту против митрополита г. Патр при ограблении казенных денег, причем он, негодный, был уличен в клевете". Арефа ссылается также и на другую клевету Симватия: "Дело идет о Николае протоспафарии и Фоме протоспафарии из Пелопоннесской Тегеи, которых Симватий сюда послал под стражей, он возвел на них обвинение в том, что они строят козни против царя и диадемы. К ним присоединил он и славного поэта Хрисохоа". (К сожалению, об этих лицах мы не имеем сведений из другого источника.) Симватий донес и представил письмо Арефы (epistolidion), в котором Арефа будто бы вовлекал Симватия в тиранический заговор. Арефа не совсем ясно говорит о каком-то слезном раскаянии перед ним Симватия. Можно установить, что между ним и Симватием перед доносом Симватия на Арефу устанавливались дружеские отношения; но против возможности писать о заговоре Симватию Арефа приводит следующие доводы: он не мог бы довериться в этом деле человеку, лично им еще не испытанному, да еще и сноситься с ним через значительное пространство при помощи третьих лиц. Вместе с тем он заверяет в своей преданности императору Роману: "Почему же я мог [250] преступно дерзнуть на получившего от бога царскую власть, в особенности, когда он прилагает честь к нашей чести, за что мы в величайшей мере причисляем его великое и боголюбивое деяние к церковному миру, выражая надежды на его долголетнюю власть какое мнение и живет в народе".

Доказывая подложность обвинительного материала, Арефа ссылается на то, что в его время суды переполнены фальшивыми документами: "Я же, если и ни один закон не отвергает подлинности документов, а также совокупности признаков, все же могу сказать, хотя и кратко, так как полны судопроизводства подобными злодеяниями — и столько дней! они распознаются и уличаются, хотя и похожи на подлинные документы". Арефа жалуется, что его дело не доведено до сведения царя, а решено внутри церкви без настоящего суда и отмщения: "Когда вы услыхали, что он сочиняет грамоту с обвинением в тирании — а прошло столько времени — вы не донесли царю, а придержали у себя неразобранным и неотмщенным судебное дело", "не послали к царю приготовленную нам западню и гибель?". Арефа был осужден судом церкви, об этом он говорит глухо, но это следует из текста: "многие другие вкусили его подлости. И чтобы не говорить впустую и для кого-нибудь непонятно: мудрым судом [ирония] главы божьей церкви осужден на семилетний срок, из-за развратных языков изгнан из божественных церквей".

Обвинение против Арефы в тирании было концом его карьеры. Произошло это спустя какой-нибудь год после избрания патриархом Феофилакта, о возведении которого на патриарший престол так хлопотал Арефа.

Комментарии

1. На исключительный интерес к тексту Апологетика указал, между прочим, F. Cumont при издании по Московской рукописи произведения Арефы против Юлиана: на фотографических снимках, по которым работал F. Cumont, находилось начало текста Апологетика (Mem. publ. par l'Acad., VII (1892), Bruxelles).

2. Причиной восстания были, по всем данным, притеснения со стороны посланных к славянам архонтов и стратига (см. новеллу Романа Лакапена, 934 г.).

Текст воспроизведен по изданию: Письма Арефы // Византийский временник, Том 1 (26). 1947