-

Книга нарицаемя Козьма Индикоплов

Изд. подгот, В. С. Голышенко, В. Ф. Дубровина. “Индрик” М., 1997

Сочинение Козьмы Индикоплова (Cosmas Indicopleustes), александрийского купца, совершившего в VI веке несколько путешествий на Восток (дошел до Цейлона), а впоследствии принявшего монашество, сохранилось всего в трех греческих списках IX-XI вв., но ОНО имело как бы “вторую” жизнь — на Руси: будучи переведенным, как полагают исследователи, в конце XII — начале XIII вв., оно многократно переписывалось в более поздний период, о чем свидетельствуют сохранившиеся до наших дней списки, в основном XVI-ХVII вв., (известно свыше 50). Такая популярность его объясняется, очевидно, как содержанием (наряду с полемикой с учением Птолемея о шаровидности Земли и отстаиванием истинности Священного писания, имеются некоторые естественно-научные сведения, в частности описание растений и животных Цейлона и Индии), так и “художественным оформлением” — греческие миниатюры воспроизведены во многих русских списках. В XVI в. текст этого сочинения был включен в Великие Четьи Минеи митрополита Макария, а в 1886 г. был издан фототипическим способом ОЛДП под названием “Книга глаголемая Козмы Индикоплова”.

И вот сейчас произведение этого автора получает путевку в следующее тысячелетие: можно сказать, используя слова С. Есенина: “Новый пришел Индикоплов” (“Инония”), Сотрудниками Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН В. С. Голышенко и В. Ф. Дубровиной подготовлено и осуществлено издание одного из его списков. Теперь оно становится доступным специалистам-исследователям: литературоведам, искусствоведам, философам, теологам. Самое же главное: это издание представляет исключительно большую ценность для лингвистов, историков языка, испытывающих острый дефицит доступных для исследования материалов, в том числе и на русском книжном (церковнославянском) языке, который на Руси имел самостоятельное развитие, хорошо прослеживаемое по соответствующим текстам XI-XVII вв. Издание задумывалось и исполнено как лингвистическое, в соответствии с теми принципами, которые выработаны для изданий такого типа: максимально полное и точное воспроизведение не только текста рукописи, но и всех ее особенностей — графико-орфографических, палеографических и других параметров.

В. С. Голышенко и В. Ф. Дубровина остановили свой выбор на самом раннем списке, имеющем собственноручную запись дьяка Лариона о месте и времени создания рукописи — Ярославль, 1495 г. Так как все сохранившиеся списки восходят к одному переводу (существенных текстологических различий исследователями не отмечено), то выбор для издания именно этого списка вполне закономерен.

Такого типа издание предполагает как можно более точное и полное воспроизведение рукописного материала, но в издании, выполненном печатным набором, невозможно передать все особенности текста (например, рисунок и размер букв, межстрочные знаки, их графические варианты и др.). Понятно, что составителям пришлось проделать большую предварительную работу по выработке принципов передачи особенностей именно данной рукописи.

Об этих и многих других вопросах речь идет во Введении, где кратко изложена история текста произведения Козьмы Индикоплова, история издаваемой рукописи, а также представлено ее палеографическое описание, информирующее о внешнем виде рукописи, о переплете, об особенностях графики и орфографии списка.

Анализ буквенного состава рукописи, начертания букв, соотнесение их с характерными чертами полуустава XV в., выявление графических вариантов букв и их употребления, указание на индивидуальные особенности почерка писца, которые могут затруднить правильное понимание текста (например, особенности начертания буквы о в два приема делают ее похожей на а, а ю на ia и др.), подробное описание употребления небуквенных знаков, воспроизведенных при издании (титло, покрытие, паерок), и тех, которые опущены (но точное их изображение дано в тексте Введения путем сканирования), — все это свидетельствует о высоком научном уровне издания, с одной стороны, а с другой — адекватно ориентирует читателя в том, что воспроизведено и что не воспроизведено в книге и что именно он может обнаружить в самой рукописи, если его интересуют те черты, которые не переданы при ее публикации.

Меньшее, чем хотелось бы, внимание уделено орфографическим особенностям рукописи. Составители ограничились весьма кратким перечислением восточнославянских [140] и южнославянских языковых и орфографических признаков, причем в одном ряду среди последних названы как написания, отмечаемые уже в древнерусских памятниках письменности с XI в. (юга, злате и др.), так и приметы второго южнославянского влияния (замена ъ на конце слова буквой ь, возврат к написаниям типа дрьжить).

Текст “Христианской топографии”, воспроизведенный с разбивкой на слова, буква в букву, строка в строку, занимает центральное место в рецензируемой книге (с. 49-302). К нему даны постраничные Комментарии (с. 303-369), содержащие важные и полезные сведения, касающиеся особенностей внешнего вида листа, исправлений текста или отдельных букв в слове, отмечаются все случаи затрудненного прочтения текста, воспроизводятся надписи, имеющиеся на полях рукописи и т. д. В случае необходимости дается текстологический комментарий, помогающий понять и восстановить смысловую структуру древнерусского текста, для чего привлекается греческий текст, а также соответствующие места из других русских списков этого произведения.

Особое значение имеет Указатель слов и форм (с. 369-774). В него включены все словоупотребления с сохранением графико-орфографического облика, даются грамматические пометы к каждой форме и указание ее места в тексте, особыми знаками выделены реконструкции, описки и дефектные написания. Все это повышает научную ценность данного издания, так как значительно облегчается дальнейшее использование текста “Христианской топографии” исследователями, занимающимися самым широким кругом проблем истории русского языка.

В таком сложном тексте, каким является “Христианская топография”, естественно, имеется определенное количество форм, которые не поддаются однозначному толкованию. Это обусловлено разными причинами: особенностями перевода, изменениями, возникшими в результате многократного переписывания текста, описками писцов и др. Среди них отметим такие, у которых морфологическая (формальная) характеристика не совпадает с синтаксической. К ним составители привлекают внимание читателя дважды: в Указателе восклицательным знаком и в самом тексте цифрой, отсылающей к комментариям. Например, в Указателе форма проwбразити! (107. 8) ¹ дана с восклицательным знаком и с пометами “наст. ед. 3 л.” (с. 638), а в Комментариях отмечено, что в греческом тексте здесь употреблена форма будущего времени, в русском же списке из собр. Оболенского — форма 3 л. ед. ч. наст. вр. (с. 355). Таким образом становится ясным, почему форма инфинитива составителями дана с пометой “наст.”: в данном месте не должно быть формы инфинитива, она употреблена писцом ошибочно. Аналогично, вопреки формальным показателям, трактуются и другие формы: форма 2 л. мн. ч. наст. вр. или пов. накл. дивитеся! (67. 27) дана с восклицательным знаком и пометой “миф.” (с. 457); форма 3 л. мн. ч. аориста поступаша! (102. 6) трактуется как “имп. ед. 3 л.” (с. 608). То есть приоритет при толковании формы отдается смыслу: называется форма, которая должна была бы быть в данном месте и которая восстанавливается составителями по другим спискам. Но этот принцип не всегда соблюден: так, например, форма брата (34 об. 12) дана с пометой “род.!” (с. 398), т.е. форма охарактеризована по формальному признаку, хотя контекст и приведенный в Комментариях греческий текст свидетельствуют о том, что здесь должна была бы быть форма мест. п. (с. 319). Также не всегда выдержан общий принцип при характеристике согласуемых с существительным слов. Например, форма затвореномь (76. 25) в соответствии с окончанием в Указателе определяется как причастие мужского рода (с. 484), хотя она употреблена в словосочетании с существительным женского рода (дверемъ затвореномь), а форма весели (60 об. 35), определяющая сущ. очи, характеризуется как “прил, ср. дв. им.” (с. 410), вопреки формальному признаку: весели — это им. п. мн. ч. муж. р. Последний случай в Указателе не отмечен специальным знаком. Такие примеры единичны. Остается необъяснимым, почему форма кспираа (60 об, 34) характеризуется как “наст. ед. 3 л.” (с. 517), а не как причастие действительного залога. В данном случае и контекст, и форма предполагает именно последнее толкование.

Вызывает сомнение правомерность включения в одну словарную статью форм относительного местоимения иже, еже, iaже и указательно-личного и, е, iа, как это сделано составителями. [141]

Орфографические варианты слова, как правило, даются в разных словарных статьях (это специально оговорено для древнерусских и старославянских вариантов типа уъ — югъ и др.). Что же касается подачи вариантов неславянских слов, то здесь единообразия в подаче материала нет. Например, формы асна, асiа, асiю, wсiю и др. даны в одной словарной статье (с. 383), а форма асивоу (8 об. 12) выделена в отдельную (с. 384) без отсылки к названной выше (впрочем, в Комментариях (с. 308) они соотнесены друг с другом); форма кvwтоу (с. 535) выделена в отдельную статью, но уже с отсылкой к статье кывотъ (с. 535); а формы кvвосъ и кvвонь даны в одной статье (с. 535).

К этим весьма немногочисленным замечаниям следует добавить, что, к сожалению, издание не лишено “технических" накладок. Вот некоторые из них. В Указателе форма дверемъ (76. 25) почему-то не включена в статью дверь, а выделена в отдельную (с. 455); формы слова локоть оказались в двух разных статьях (с. 539); в тексте напечатана форма въникаемо (95 об. 13) — в Указателе възникаемо (с. 428); в тексте в начатц? (13.16) напечатано без паерка, во Введении (с, 28) та же форма — с ним.

Итак, перед нами “Книга нарицаема Козьма Индикоплов” — великолепный древнерусский текст, щедро оснащенный замечательными (увы, не красочными, кроме одной, а в черно-белом воспроизведении) древнерусскими рисунками-миниатюрами. Это произведение в научных исследованиях обычно называют “Христианская топография” Козьмы Индикоплова, иногда просто “Топография” Козьмы Индикоплова, реже “Космография” Козьмы Индикоплова, фототипическое издание 1886 г. носит название “Книга глаголемая Козмы Индикоплова”. Наверное, все эти варианты следовало бы указать в прилагаемом к тексту исследовании. Но, как бы то ни было, кажется, что то название, которое оттиснуто на переплете рецензируемой книги, может стать основным, тем более что оно восходит к самому древнему ее русскому списку.

Л. А. Илюшина

Комментарии

1. Здесь и далее в скобках после воспроизведенной формы указывается ее место в рукописи — номер листа и после точки номер строки.

Текст воспроизведен по изданию: Книга нарицаемя Козьма Индикоплов // Вопросы языкознания, № 6. 1999