ДИГЕСТЫ ЮСТИНИАНА— ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК ПОЗНАНИЯ РИМСКОГО ПРАВА
Значительным разделом всеобщей истории государства и права является история римского права. По характеристике Ф. Энгельса, римское право — это «совершеннейшая, какую мы только знаем, форма права, имеющего своей основой частную собственность» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20. с. 105). Римское право легло в основу гражданского (и отчасти уголовного и государственного) права многих феодальных и буржуазных государств. Причины рецепции (восприятия) римского права феодальным и особенно капиталистическим обществом коренятся в развитии частной собственности. На это указывали основоположники марксизма. «Как только промышленность и торговля — сперва в Италии, а позже и в других странах — развили дальше частную собственность,— писали К. Маркс и Ф. Энгельс,— тотчас же было восстановлено и вновь получило силу авторитета тщательно разработанное римское частное право» (Там же. т. 3. с. 63).
Римское право «с его непревзойденной по точности разработкой всех существенных правовых отношений простых товаровладельцев (покупатель и продавец, кредитор и должник, договор, обязательство и т. д.)» (Там же. т. 21. с. 311) вполне отвечало интересам буржуазных отношений, зародившихся в недрах феодального строя. Оно нужно было купцам, стремившимся к тому, чтобы сделать частную собственность свободной и избавить ее от каких- либо феодальных ограничений.
Характеризуя рецепцию римского права в ряде стран, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «Когда впоследствии буржуазия так усилилась, что государи стали защищать ее интересы, чтобы с ее помощью сокрушить феодальную знать, тогда во всех странах — во Франции в XVI веке — началось настоящее развитие права, происходившее повсюду, за исключением Англии, на основе римского кодекса. Но и в Англии для дальнейшего развития частного права (в особенности в той его части, которая относится к движимому имуществу) пришлось обратиться к принципам римского права» (Там же. т. 3. с. 63—64).
Хотя римское право было использовано и дворянами в целях еще большего угнетения крестьянства (захват общинных земель помещики старались обосновать положениями римского права), но в конечном счете рецепция римского права была явлением прогрессивным для своего [8] времени. «Огромным прогрессом было введение в действие такого права, которое абсолютно не признает феодальных отношений и которое полностью предвосхитило современную частную собственность» (Там же, т. 21, с. 412).
Рецепция римского права способствовала ликвидации партикуляризма и сословного характера феодального права, тормозивших развитие торговли и промышленности, развитие буржуазной частной собственности.
Римское частное право послужило одним из источников Кодекса Наполеона 1804 г., который, в свою очередь, явился образцовым сводом законов буржуазного общества и лег в основу буржуазных кодификаций во всех частях света.
О причинах живучести римского права и рецепции его в буржуазных странах Ф. Энгельс говорил: «Римское право является настолько классическим юридическим выражением жизненных условий и конфликтов общества, в котором господствует чистая частная собственность, что все позднейшие законодательства не могли внести в него, никаких существенных улучшений» (Там же).
В буржуазном обществе существует деление права на частное и публичное. Все отрасли системы буржуазного права распределяются между этими двумя областями. Это деление также было заимствовано из римского права.
В основе буржуазного частного права лежит принцип формального равенства граждан перед законом, хотя в эпоху империализма даже это формальное равенство подвергается ограничениям со стороны государства. Этот принцип впервые, правда с рядом оговорок, появился в римском праве: «У греков и римлян неравенства между людьми играли гораздо большую роль, чем равенство их в каком бы то ни было отношении... Под властью Римской империи все эти различия постепенно исчезли, за исключением различия между свободными и рабами; таким образом возникло, по крайней мере для свободных, то равенство частных лиц, на почве которого развилось римское право» (Там же, т. 20, с. 105).
Римское право стало объектом не только исторического, но и так называемого систематического, или догматического, изучения. Догма (система, или, что одно и то же, институции) имеет объектом анализа правовые институты в том виде, в каком они представляются при данных условиях места и времени. Догма права рассматривает правовые институты в том порядке, как они сосуществуют. Обычно предметом догмы является «чистое» римское право, т. е. такое, каким оно выглядит в кодификации Юстиниана. Но объектом догматического изучения было и «пандектное право». Дело в том, что в ходе рецепции римского права в таких странах, как Италия, Франция и особенно Германия, применялось не «чистое» римское право, а переработанное и приспособленное к тогдашним потребностям право. Результатом такого восприятия и приспособления и явилось то, что в Германии называли «heutiges romisches Recht» или «usus modernus pandectarum», т. e. современное римское право. Приспосабливаясь к новым производственным отношениям, [9] пандектное право все более и более удалялось от своей первоосновы — «чистого» римского права. На основе римского права развивалась и общая теория права. Переработка римского права в Германии не прекратилась и после того, как было издано Германское гражданское уложение 1900 г. (Burgerliches Gesetzbuch). Уже в средние века римское право именовали «писаным разумом» (ratio scripta). Идеализация римского права характерна и для новейшего времени. Многие буржуазные романисты считают это право «совершеннейшим духовным произведением», «единственным по степени своей внутренней законченности». Утверждают, будто в уравновешенном благодаря римскому праву обществе «каждый класс был уверен в завтрашнем дне». Имея в виду отрывок, которым открываются «Дигесты Юстиниана» («предписания права суть следующие: жить честно, не вредить другому, всякому воздавать должное»), заявляют, что достаточно ввести в действие этот отрывок и жизнь людей и даже народов сложится счастливо под господством такого универсального права, как римское (Wenger L. Romisches Recht als Weltrecht.— Osterreichische Zeitschrift fur offentl. Recht, 1948. Bd. 1, H. 3, S. 241—253). Разумеется, нет оснований для подобных идеалистических и совершенно неадекватных социальной действительности утверждений.
Отразившееся в Дигестах право позднего Рима возникло на основе античного способа производства. Выражая волю господствующего класса рабовладельцев, оно исходило из того принципа, что рабы не являются субъектами права, а относятся к вещам. Во множестве норм римского права закреплены отношения безжалостной эксплуатации рабов, бесправие рабов, неограниченная власть рабовладельца над личностью раба. «...Античное государство,— отмечал Ф. Энгельс,— было, прежде всего, государством рабовладельцев для подавления рабов...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21. с. 171) Институты пекулия и вольноотпущенничества, а также появлявшиеся время от времени императорские указы, направленные на какое-то смягчение произвола рабовладельцев, отнюдь не меняют общей картины.
Некоторые сентенции римских юристов не могут не оскорблять нравственного чувства современного читателя. Свидетельством их цинизма в отношении рабов являются, например, следующие рассуждения Гая: «Если я передам тебе гладиаторов под условием, что за их работу я получу по 20 динариев, а за тех, кто будет убит,— по 1000 динариев, то спрашивается, заключена ли купля-продажа или наем. Большинство (юристов) решило, что о тех, кто вышел невредимым, заключен, по-видимому, наем, а об убитых и изувеченных — купля-продажа» (Гай. Институции, кн. 3, тит. 146).
Для советского юриста изучение римского права имеет не только познавательное значение, в плане усвоения всеобщей истории права, теории права и истории политических и правовых учений, но и некоторый практический смысл. При осуществлении деловых связей с капиталистическими странами в области внешней торговли наше государство имеет дело с буржуазными гражданско-правовыми системами. А в них в большой степени отразилось римское частное право. Кроме того, юридическая терминология, применяемая в международном публичном и [10] частном праве, торговом и гражданском, судебном и уголовном праве буржуазных стран, имеет своими истоками римское право (Из новейших зарубежных работ, в которых рассматривается вопрос об изучении и преподавании римского права в социалистических странах на основе марксистской методологии, см.: Bartosek М. Rimske pravo a socialisticka spolecnost. Pr., 1966; Rebro К. Socialisticka spolocnost a rimskopravna kultura. Br., 1979).
Никакая научная разработка римского права, будь то историческая или догматическая, немыслима без обращения к наследию римских юристов. Особенность римского права в том, что одним из важных его источников уже в период ранней республики была юриспруденция, понимаемая, правда, не как теоретическая обработка действовавшего права (таковая появилась в период поздней республики и необычайно усилилась в период империи), а как разнообразная практическая деятельность юристов — толкование законов, составление исковых формул, обучение праву. В ходе этой работы юристы дополняли, изменяли, а порой фактически отменяли старые юридические нормы, создавали новые нормы в области имущественных отношений и судопроизводства. Творимое юристами право по существу было обычным правом. Этот источник права юрист Помпоний именовал «auctoritas prudentium» или «iuris peritorum».
Древнейший пласт римского писаного права составляли законы XII таблиц (Leges duodecim tabularum), т. е. запись обычного права, произведенная в середине Y в. до н. е. Другими источниками римского права были постановления сената (сенатусконсульты), плебисциты, преторские эдикты.
В 130 г. юрист Сальвий Юлиан на основе обобщения или сведения воедино преторских эдиктов составил так называемый «Постоянный эдикт» (Edictum perpetuum). Окончательный текст этого эдикта был утвержден сенатом и санкционирован императором Адрианом. Впоследствии юристы, в том числе Павел, Ульпиан и другие, написали множество комментариев к этому эдикту, которые также следует отнести к источникам права. Сюда же относятся эдикты императоров и их ответы на вопросы. Сами юристы делили право на три группы норм: цивильное право (ius civile), право народов (ius gentium), естественное право (ius naturale).
Юристы давали юридические советы частным или должностным лицам. Уже при Октавиане Августе было постановлено, что ответ или авторитетное разъяснение по вопросам права (responsa) будет даваться как бы от имени императора — responsa furtan ex autoritate eius (principis). Со времени императора Тиберия стали наделять тех или иных виднейших юристов «правом ответов» — ius respondendi. Ответы или советы юристов (responsa prudentium), получивших столь важную привилегию, приобрели официальный характер, т. е. были обязательны для должностных лиц — магистратов и судей. Консультации давались обычно в письменной форме за печатью (signata responsa). Причем ответ мог быть изложен без всяких мотивов и в ряде случаев состоял в словах «sic» или «nоn» («да» или «нет»). Обладателей данной привилегии именовали «iuris auctores» или «conditores» — творцами, создателями права. По словам римского юриста Гая, responsa prudentium — это мнения тех юристов, которым разрешалось участвовать в правотворчестве: в случае, если [11] несколько юристов дают одинаковое responsum, оно обязательно для судьи; если же юристы расходятся во мнениях, то судья вправе выбрать любой responsum. Это положение, заключает Гай, было подтверждено рескриптом Адриана (Гай. Институции, кн. I, тит. 7)
Даваемые юристами толкования действующих законов или сочинения, посвященные законодательству, назывались эксгезой, или комментариями (commentarii). Юристы составляли и сборники казусов, высказывая свои мнения о тех или иных юридических событиях. Сборники казусов чаще всего именовались сентенциями (sententiae) или книгами вопросов (libri quaestionum).
В тех случаях, когда юристы излагали законы в систематическом порядке, их сочинения назывались «libri iuris civilis» или «Digesta». Если изложение касалось какого-либо одного вопроса о законодательстве, то сочинения именовались «libri singulares». Юристы составляли учебники по праву, или институции (institutiones). Наконец, юристы выступали в качестве преподавателей права (antecessores, iuris professores) в частных, а затем и в государственных школах. При этом ученики (studiosi) получали теоретические сведения (instituere) и приобретали практические навыки (instruere).
«Золотым веком» римской юриспруденции принято считать начало II — начало III в., когда действовали такие юристы, как Папиниан, Павел, Ульпиан и Модестин.
Наибольшим авторитетом пользовался Эмилий Папиниан (Aemilius Papinianus), состоявший на службе у императора Септимия Севера. Папиниан был большим мастером решать сложные юридические казусы. Его называли «splendissimus» — блистательнейшим. О личных качествах Папиниана свидетельствует такой факт. Император Каракалла, которого воспитывал Папиниан, убил своего брата и потребовал от Папиниана, чтобы тот оправдал это злодеяние, на что последовал ответ: «Легче совершить братоубийство, чем его оправдать». По приказанию Каракаллы Папиниан был убит.
Павел (Iulius Paulus) был префектом претория (praefectus praetorio) при императоре Александре Севере. Префекты претория, как и члены совета при императоре (Consistorium principis), занимались только правом. Один из главных трудов Павла— «Sententiarum libri V» —представляет собой сборник мнений по юридическим вопросам, обращенным к его сыну.
Ульпиан (Domitius Ulpianus) — префект претория при Александре Севере — был автором «Liber singularis regularum» и других сочинений, отличавшихся ясным и понятным языком.
Модестин (Herennius Modestimis) — ученик Ульпиана — был префектом претория при императоре Максимине Фракийце. Высокие должности, которые занимали все эти юристы, свидетельствуют об особом внимании к праву.
Ф. Энгельс относил римских юристов к той разновидности идеологов, которые разрабатывали «во всю ширь свое излюбленное частное право» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 19. с. 312). [12]
Разнообразным сочинениям юристов были присущи по крайней мере два достоинства. Римские юристы менее всего были кабинетными учеными, в их деятельности превосходно сочетались теория и практика: их сила состояла в доскональном знании запросов жизни. Анализ конкретных правоотношений, даваемый юристами, отличался глубиной и точностью, логической последовательностью рассуждений и убедительностью конечного вывода. Эта сторона творчества римских юристов (точность терминологии, сжатая форма изложения) сделала их сочинения своего рода образцом, хорошей школой для выработки юридического мышления многих последующих поколений правоведов.
С конца III в. творческая деятельность римских юристов заметно ослабевает. Они все больше ограничиваются тем, что изучают и стараются применять на практике наследие классических юристов. Судьи-чиновники испытывали затруднения, когда тяжущиеся ссылались на мнение юристов: с одной стороны, стало забываться, кто из юристов имел «ius respondendi», а с другой — неясно было, как устранить противоречия, когда юристы решали вопрос неодинаково. В 426 г. император Валентиниан III попытался облегчить положение судей специальным указом о цитировании (Lex Valentinianea allegatoria). Судьям было предписано руководствоваться мнениями только пяти юристов: Папиниана, Павла, Ульпиана, Модестина и Гая (последний, правда, не имел ius respondendi, но его изложению была присуща большая ясность). Такая же сила придавалась и тем сочинениям, на которые ссылались эти пять юристов. Если по какому-либо вопросу возникало разногласие, то он решался большинством голосов. При равенстве голосов предпочтение отдавалось мнению, поддерживаемому Папинианом. Если Папиниан не высказался по данному вопросу, то вопрос решался по усмотрению судьи.
Император Юстиниан, с, именем которого связана кодификация римского права, понимал, что многие положения классических юристов, высказанные в III в., уже не подходили к условиям Восточной Римской империи (Византии) VI в. Из оставшегося наследия надо было отобрать то, что еще сохраняло свою силу и могло быть применено в качестве источника уже византийского права. Кроме того, необходимо было согласовать спорные решения, предлагавшиеся классическими юристами.
Систематизация сочинений юристов Конституцией Юстиниана от 15 декабря 530 г. была поручена видному юристу того времени Трибониану, который носил звания «magister officiorum» и «questor sacri palatii», что приблизительно соответствует позднейшей должности министра юстиции. Трибониан подобрал себе шестнадцать сотрудников — одного чиновника, одиннадцать адвокатов из высшего суда и четырех профессоров права из Константинопольской и Бейрутской школ (Феофила, Дорофея, Анатолия, Гратина). Инструкция, именуемая «Deo auctore» (она помещена в начале Дигест), предписывала комиссии извлечь из сочинений юристов, наделенных ius respondendi, все, что сохранило практическое значение; все же ненужное и устаревшее — опустить. Противоречия надлежало устранить.
Комиссия разделилась на три подкомиссии, или секции, каждая из которых обрабатывала серию сочинений определенного характера. Так, первая брала труды по цивильному праву, вторая — по преторскому [13] эдикту, третья — сочинения Папиниана казуистического характера. Выдержки, сделанные подкомиссиями, затем сводились воедино на пленарных заседаниях.
При расположении материала, установлении последовательности производилось сравнение с кодексом Юстиниана (Codex Iustinianum) и постоянным эдиктом (Edictum perpetuum). В целом Дигесты (во всяком случае кн. 2-46) следуют системе преторского эдикта (правда, с большими изменениями и добавлениями). В ряде случаев в соответствии с Конституцией Юстиниана придерживались системы того сочинения, которым пользовались. Свою огромную работу комиссия выполнила необычайно быстро — всего за три года. 16 декабря 533 г. в сенате было доложено об окончании работы, вылившейся в сборник «Digesta seu Pandectae».
Слово «Digesta» происходит от глагола «digerere», т. е. разделять («digerere in partes» — разделять и приводить в порядок или систему). Греческое слово «Pandectae» означает «Полное собрание», «все в себя вмещающее». Дигесты вступили в законную силу 30 декабря 533 г. Из конституции Юстиниана о конфирмации (утверждении) Дигест (Const. Tanta, § 1) видно, что комиссия воспользовалась сочинениями 39 авторов. С некоторой гордостью сообщалось, что вместо 3 млн. строк, содержавшихся в 2 тыс. книг (С точки зрения объема тогдашняя книга (liber) приблизительно соответствует нынешней главе какого-либо сочинения) юристов, комиссия свела текст к 150 тыс. строк.
Комиссия делала извлечения (excerpta) из сочинений тех пяти наиболее крупных юристов, которые указом Валентиниана о цитировании были признаны самыми большими авторитетами. Кроме того, она Пользовалась сочинениями тех юристов, на которые ссылались эти пятеро. Правда, комиссия отказалась от предписания Валентиниана об учете мнения большинства голосов в случае разногласий. Она же восстановила в силе критические замечания Павла и Ульпиана (notae) на высказывания Папиниана. Дело в том, что еще в 321 г. император Константин запретил пользоваться этими замечаниями, чтобы прекратить постоянные столкновения мнений юристов.
Больше всего материалов (цитат или отрывков) было заимствовано из сочинений Ульпиана (около 2500 отрывков, т. е. одна треть Дигест) и Павла (одна шестая). Сочинения Папиниана составили восемнадцатую часть, Юлиана — двадцатую, Помпония и Цервидия Сцеволы — двадцать пятую, Гая — тридцатую, Модестина — сорок пятую, Марцелла — шестидесятую и т. д. Почти все из цитируемых юристов жили в период Империи, большинство — в период принципата.
Но в Дигестах встречаются отрывки и из произведений более ранних юристов, в частности Лабеона, Альфена Вара.
Таким образом, хотя комиссии было предписано воспользоваться сочинениями только тех юристов, которые обладали ius respondendi, она в данном случае такой строгости не проявила.
Основным содержанием Дигест являются фрагменты, относящиеся к частному праву. Но многие места относятся к публичному праву, а [14] также к тому, что мы назвали бы «общей теорией права». Так, уже в тит. I кн. 1 Дигест дан ряд общих определений, ставших хрестоматийными: правосудия, предписания права, науки права, или юриспруденции. Здесь же говорится о разделении права на частное и публичное, цивильное и право народов. Большой интерес представляет фрагмент из Помпония о происхождении и развитии римского права. В тит. III речь идет о законах, сенатусконсультах и длительном обычае, а в тит. IV — о конституциях принцепсов. К публичному же праву относятся кн. 47-48 и отчасти 49 (уголовное право и процесс). Кроме того, вопросы публичного права включены в тит. XI (о праве фиска) и XIV (о военном или лагерном пекулии) кн. 49 и в тит. VI (об иммунитетах) кн. 50. Наконец, в различных книгах Дигест встречаются положения, которые с учетом современной нам систематики относятся к международному праву.
Комиссия под председательством Трибониана работала не только ножницами, но и пером. Она не ограничивалась извлечением цитат из сочинений юристов и расположением их в известной системе, но вторгалась в цитируемый текст, сокращая его. Цель сокращений состояла в том, чтобы достичь большей сжатости изложения либо опустить устаревшие места. Порой комиссия делала вставки, которые поясняли текст, а иногда и дополняли его новыми юридическими определениями. Дело в том, что в эпоху Юстиниана немало институтов классического права уже стало анахронизмом. Так, потеряло свое значение деление вещей на манципированные и неманципированные (res mancipi и res nес mancipi); различие между цивильной и преторской собственностью, между легатами и фидеикомиссами. Поэтому комиссия вычеркивала те слова, которые устарели, и заменяла их новыми. Если в текстах встречалось слово «mancipatio», то комиссия повсюду заменяла его выражением «per traditionem», слово «mancipare» — словом «tradere». Причина такой замены состояла в том, что характерная для раннего римского права строго формальная сделка манципации (mancipatio, mancipium), применявшаяся при переходе права собственности, уже отпала. Traditio была сделкой не формальной. В цитате из Павла (кн. 7 «Ответов») стояло слово «fiducia». Компиляторы заменили его словом «pignus». «In iure cessio» было заменено «cessio», «in iure cedere» — «cedere», «sponsor» («fidepromissor») — словом «fideiussor», «receptum argentarior» — «constitutum» и т. д. Были вычеркнуты выражения «adstipulator», «familiae emptor» и др.
Сама комиссия Трибониана не отмечала, в каких местах она что-то изменила. Романисты XIX—XX вв. потратили немало усилий, чтобы устранить «порчу текста» классических юристов. Порой подновление текста (интерполяция) обнаруживалась путем сравнения цитат одного и того же юриста, помещенных в разных местах. Так, цитата из Дигест сопоставлялась с цитатой из памятников доюстинианова периода. В других же случаях для установления интерполяции требовался сложный исторический, филологический и логический анализ (Gradenwitz О. Interpolationen in den Pandecten. В., 1887: Appleton H. Des interpolations dans les Pandectes et des methodes propres a les decouvrir. Lyon. 1895; Кип T. История источников римского права. СПб., 1908, с. 129 и след.; Schulz Fr. Einfuhrung in das Studium der Digesten. Tubingen, 1916; Kaser M. Zum heutigen Stand der Interpolationenforschung.— Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechtsgeschichte, 1952. Bd. 69, S. 60-101.). Здесь не [15] обошлось и без увлечений. Активный поиск интерполяций привел к тому, что многие места из Дигест без достаточных к тому оснований объявлялись теми или иными романистами интерполированными. При всей своей многочисленности интерполяции по сравнению с огромным объемом Дигест являются лишь исключительными случаями и потому не дают никаких оснований для подозрительного отношения к Дигестам. Последние в целом должны быть признаны подлинным памятником (См,: Перетерский И. C. Дигесты Юстиниана: Очерки по истории составления и общая характеристика. М., 1956, с. 92). Романисты исходят из презумпции подлинности текста Дигест, пока не будет доказано обратное. Во всяком случае в новейших изданиях этого памятника подозрительные с этой точки зрения места специально отмечены.
Некоторые романисты выражали сожаление, что интерполяции «портят текст» классических юристов. Высказывалось также мнение, что комиссия Трибониана по уровню своей подготовки и учености стояла заметно ниже тех юристов, наследием которых она оперировала. Однако не следует забывать, что целью комиссии было создать источник действующего права. Таковым же следует считать не то, что в действительности было сказано классическими юристами, а то, что им вкладывали в уста Трибониан и его коллеги (Длительное время в романистической литературе господствовал взгляд на интерполяции как на дело рук самого Трибониана и его сотрудников. Но в последние десятилетия обосновывается мнение, что в Дигестах содержатся также интерполяции, внесенные уже юристами так называемого постклассического периода. Такие интерполяции (глоссемы) были обусловлены переменами в экономическом базисе римского общества IV-V вв. Подробнее см.: Андреев М. Римско частно право. С., 1971, с. 71 и след). При этом комиссия не могла не учитывать явления, которое в XIX в. было названо «ориентализацией» римского права, т. е. проникновение в римское право периода домината (IV—V вв.) восточных эллинистических влияний. Как бы то ни было, благодаря компилятивной, довольно механической работе комиссии Трибониана до нас дошли, пусть и в неполном виде и в какой-то степени «подправленные», труды классических юристов.
Составители Дигест, руководствуясь указанием Юстиниана, стремились избежать повторений и противоречий, но полного успеха в этом не добились. В тексте имеются и повторения (leges geminatae), и противоречия (antinomiao).
Поскольку Юстиниан смотрел на Дигесты как на законодательный сборник, т. е. акт официальный, он запретил юристам писать комментарии к ним (commentarii, interpolationes). Было разрешено лишь делать небольшие извлечения в подлиннике, сводить несколько титулов одного содержания в единое целое, делать переводы на греческий язык. Отныне император становился единственным толкователем законов. Во всех сомнительных случаях судьи обязаны были обращаться к нему за разъяснением.
Структура Дигест такова. Они делятся на семь крупных частей (partes), каждая из которых включает в себя по нескольку книг (libri): 1) Та prota (греч.) (кн. 1—4) — общие определения, или учение [16] о праве в целом и отдельных его институтах; 2) De iudiciis (кн. 5-11) — о праве собственности и ее защите, или, как принято говорить в литературе по римскому праву, о вещных исках: 3) De rebus или De rebus creditis (кн. 12-19) — обязательственное право (договоры займа, ссуды, поклажи, товарищества, купли-продажи, найма и т. д.) (название этой части объясняется тем, что в ней много места отведено обязательствам, основанным на доверии одного лица к другому, на кредите); 4) Umblicus Pandectarum — «середина Пандект» (кн. 20-27) — содержит материалы о залоговом праве (pignus), процентах, доказательствах, заключении брака, приданом, дарении между супругами, разводе, опеке и попечительстве; 5) De testamentis (кн. 28-36) — завещания, отказы; 6) pars sexta (кн. 37-44) — официального названия не имеет, служит главным образом продолжением предыдущей части; 7) pars septima (кн. 45-50) — часть, также не имеющая наименования и весьма разнообразная по содержанию. Полагают, что это деление Дигест на семь частей во времена Юстиниана имело значение, скорее всего, для преподавания права.
Что касается византийских юристов, то они именовали кн. 21 и 22 «Antipapinianus», кн. 23-36 (о браке, приданом, опеке, завещаниях и отказах) «Libri singulares», а кн. 47—48 (деликты, преступление и наказание, уголовное право вообще) — «Libri terribiles», т. е. «страшные книги».
Существует еще одно деление. Кн. 1—24 названы «Digestum vetus», кн. 25-38 — «Infortiatum», кн. 39-50 — «Digestum novum». Именно в таком порядке следуют части Дигест у романиста XII в., основателя школы глоссаторов Ирнерия.
Поскольку И. С. Перетерский довел свою работу до кн. 26 включительно, скажем кратко о содержании последующих книг. Кн. 27, как и 26, посвящена опеке и попечительству, кн. 28 — назначениям наследника лицами, которые вправе делать завещания, и т. д: Кн. 29 примечательна в том отношении, что в ней речь идет о завещаниях воинов. Кн. 30—32 посвящены легатам и фидеикомиссам — De legatis et fideicomissis (об отказах из наследства по завещанию). Кн. 33 и 34 говорят о разновидностях легатов. В тит. V кн. 34 («De rebus dubiis») рассматривается вопрос о том, как следует толковать волю завещателя, если в завещании она выражена не вполне ясно. Кн. 35 и 36, развивая мысли юристов о завещании, говорят, в частности, об ограничениях выдачи легатов и т. д. В кн. 37 речь идет о bonorum possessio (учении о владении), в кн. 38— о наследовании по закону. Кн. 39 посвящена различным вопросам, в том числе дарениям на случай смерти — «mortis causa donatio». Кн. 40 целиком посвящена учению о вольноотпущенниках (libertini). В кн. 41 говорится о приобретении права собственности (de acquirendo rerum dominio) и приобретении и утрате права владения (de acquirendo vel ammittenda possessione) и др., в кн. 42— о судебных решениях (res iudicata), о признании ответчика (confessio) и т. п. В кн. 43 речь идет, о способах преторской защиты владения (interdicta), в кн. 44 — о судебных возражениях (exceptiones), в кн. 45 — о словесных обязательствах и т. д., в кн. 46 — о поручительстве и т. п., кн. 47 и 48 (libri terribiles) посвящены уголовному праву и процессу, кн. 49 — обжалованию или [17] апелляции, финансам и военному праву (ius militare). Кн. 50 можно, скорее всего, отнести к государственному праву, так как в ней речь идет об управлении государством, государственных должностях, муниципальном (городском) управлении. Вместе с тем два ее последних титула (XVI и XVII) стоят как бы особняком. Тит. XVI («De verborum significatione») можно считать римским юридическим словарем, так как в нем объясняется значение различных юридических терминов и выражений. В тит. XVII «De diversis regulis iuris antiqui» приводятся различные юридические правила, юридические определения, пословицы.
Все книги (за исключением кн. 30—32) делятся на титулы. Всего титулов 432. По своему объему они порой заметно различаются. Так, тит. III кн. 6 состоит лишь из трех фрагментов, а тит. I кн. 45 содержит 141 фрагмент. В каждом титуле цитаты из сочинений юристов расположены в определенной последовательности. Сначала идут извлечения из работ, комментирующих ius civile. Эти комментарии — сочинения Сабина и его комментаторов (libri ad Sabinura) — в романистической литературе именуются «массой Сабина». Затем идут цитаты из сочинений, посвященных преторскому эдикту (libri ad Edictum) — «масса эдикта». После этого — выдержки из сочинений, созданных на основе юридической практики (questiones et responsa). Эти сочинения составляют так называемую «responsa Papiniani» — «массу Папиниана». Перед каждой цитатой стоит inscriptio: назван автор и сочинение (титул и номер книги), откуда она была заимствована (например, «Paulus libro XXI ad Edictum», т. e. «Павел в кн. 21 (комментария), к преторскому эдикту (говорит)»). А затем уже следует цитата.
В современных изданиях Дигест цитаты или отрывки чаще всего обозначены буквой l (leges), а иногда знаком fr. (fragmenta) и перенумерованы. Всего в Дигестах более 9 тыс. фрагментов. Наиболее пространные из них разделены на параграфы. В подлинных рукописях Дигест отдельные извлечения (excerpta) на параграфы не подразделялись. К позднейшим временам относится также практика открывать параграфы «началом» — principium (pr.), prooemium.
Древнейшая рукопись Дигест — «Littera Florentina» (по месту ее хранения— Флоренции) датируется VI или VII в. Она лучше всего сохранилась. В ней относительно мало пропусков и искажений. Существуют и рукописи — «Vulgata» или «Littera Vulgata», восходящие к XI-XII вв., когда началась работа глоссаторов — первых средневековых исследователей и комментаторов Дигест из Болонского университета. Эти рукописи охватывают лишь часть Дигест. Первым печатным изданием Дигест было издание Готофреда 1583 г., которое объединяло все части кодификации Юстиниана, именно оно получило название «Corpus Iuris Civilis».
Из современных изданий Дигест наибольшей известностью пользуется издание, подготовленное знаменитым немецким романистом Теодором Моммзеном. Оно составлено на основе «Флорентины» (Corpus iuris civilis. T. 1. Institutiones, Digesta. Berolini, 1928). В нем приводятся разночтения из других рукописей Дигест и из Василик, отмечены важнейшие интерполяции и даны конъектуры самого Моммзена в отношении сомнительных мест. [18]
Не следует думать, что сочинения (или отрывки из них) видных юристов дошли до нас исключительно благодаря Дигестам. Мы бы и без Дигест знали про Гая благодаря его «Институциям». Сохранились также «Сентенции» Павла, «Фрагменты» Ульпиана. Интерес представляет и такой источник познания римского права, как сопоставление пятикнижия Моисея и римских законов («Collatio legum Mosaicarum et Romanarum»), составленное неизвестным лицом в конце IV или начале V в.
Таким образом, хотя переведенные И. С. Перетерским избранные отрывки из Дигест — этой важнейшей части «Corpus iuris civilis» — составляют около трети (35 л.) всего их текста, и в таком объеме они дают ответ на вопрос о том, что такое Дигесты. Познавательное значение Дигест очевидно. Именно они послужили основным материалом для рецепции римского права, а потому в течение столетий были действующим правом в ряде стран Западной Европы. Несмотря на то что предметом рецепции в период средневековья служило преимущественно римское частное право, все же до некоторой степени усваивались и нормы публичного права. Так, для обоснования верховенства королевской власти, которая в союзе с городами боролась за политическое объединение своей страны, юристам европейских стран не пришлось создавать какое-либо новое оригинальное учение. Они обрели его в таких формулах римского права, как «quod principi placuit, legis habet vigorem» («то, что угодно государю, имеет силу закона») или «princeps legibus solutus est» («государь стоит над законами»).
На основе Дигест в феодальном и буржуазном обществах разрабатывалась не только теория гражданского права, но и общая теория права. Дигесты оказали сильное влияние на буржуазные кодификации гражданского права. В течение многих веков они изучались и преподавались на юридических факультетах. Римские юристы в своих работах цитировали тексты законов и сенатусконсультов. Лишь немногие из этих источников права в виде надписей на бронзовых досках или папирусах сохранились. По этой причине Дигесты являются важнейшим памятником для познания как истории римской юриспруденции, так и римского законодательства.
Немаловажное значение имеют Дигесты и для исторической науки. Некоторые историки Рима все же недостаточно используют Дигесты под предлогом их «ненадежности» как исторического источника. Однако в них содержатся крайне интересные, а подчас единственные данные для изучения экономической и социальной истории Рима. Так, только из Дигест мы получаем сведения об эволюции правового положения рабов (фактическое признание за ними права на «держание» имущества и соответственно правоспособность в делах о пекулии); о locatio conductio как аренде земли, домов, различных формах найма рабочей силы; о видах прав на землю и другое имущество — dominium, possessio, узуфрукт, прекарий, сервитуты; о том, что включалось в инвентарь имения, дома, мастерской, участка, арендованного колонами; о деловых товариществах, правах и обязанностях различных магистратов; устройстве городов и т. п. Попутно отметим, что интересные сведения можно почерпнуть в книгах и параграфах, не имеющих соответствующего содержанию заглавия, например об инвентаре, понятии fundus instructus, domus instructa и т. п.